Канка и Банокат - древние предшественники Ташкента
ОГОНЬ НА БАШНЕ
Городская цивилизация в оазисе Чача зародилась в древнейшие времена - около VIII века до нашей эры. Об этом свидетельствуют раскопки наиболее ранних поселений у впадения в Ахангаран ручья Бургалюксай вблизи современного Туямуюнского водохранилища («Ташкентского моря»). В исторически обозримые времена, со II века до новой эры, Чач входил в античную державу Кангюй, представлявшую собой конфедерацию оседлых протогосударств под началом воинственных скифских племен саков и кангов - «речных людей», кочевавших в среднем и нижнем течении Сырдарьи (Яксарта). Этот союз успешно противостоял экспансии двух величайших империй того времени - Ханьского Китая и Ирана Ахеменидов, выгодно располагаясь на основных маршрутах Шелкового Пути. Одно время в состав Кангюя входили Хорезм и Согдиана, позже завоеванная персами.
В 103 году канги помогли ферганским сакам отразить вторжение в Давань китайской армии Гуан Ли, посланной добывать знаменитых «небесных коней». Александр Македонский, после похода на Мараканд, форсировал Яксарт и вступил в стычки со скифскими конными лучниками, но не увидел смысла преследовать их по бескрайней степи и повернул фаланги на юг, в безнадежный поход на Индию. Поход Демодама за Яксарт по поручению наследников македонской империи в Азии уже не преследовал завоевательных целей, лишь очертив северные границы культурного и политического влияния Греко-Бактрийского царства.
До IV века нашей эры Чач избегал разорительных нашествий, превращаясь в процветающий оазис с развитой земледельческой культурой, сетью сложных ирригационных сооружений и производством металлов, которые выплавлялись из руд, добываемых в соседней области Илак - в нижнем течении Ахангарана. К этому времени относится первый расцвет торгового порта Банокат на берегу Сырдарьи, бывшей тогда судоходной от самых истоков в Ферганской долине до устья в Аральском море. Порт был обустроен у места впадения Ахангарана в Сырдарью, где глубокие заводи до сих пор чередуются с песчаными отмелями и островами, через которые существовала и переправа на сухопутном пути караванов. Первоначально он не имел специальных оборонительных сооружений, используя для своей защиты обрывистые берега и, изрезанный крутыми оврагами, окружающий рельеф. К тому же столица Чача - крупный город-крепость Канка находилась в одном фарсахе (восьми километрах) в стороне от берега.
На вершине сохранились остатки четырех башен и храма религии ариев, где некогда горел неугасимый священный огонь. Найденные археологами в Канке терракотовые статуэтки изображают богиню плодородия Анахиту и баранов, которые служили символическим изображением Фарна - солнечной Благодати, животворящей, творческой силы. Фигурка вепря могла быть связана с культом скифского божества Веретранга, сопровождающего и защищающего солнечного всадника Митру. По мнению академика АН Узбекистана Юрия Бурякова, второе название города Харашкент или Хварашкент имеет отношение к Фарну, как и название древнего Хорезма - Хваразм. Некоторые исследователи считают, что солнечный культ Аполлона, если он действительно был занесен в Чач во время похода Демодама, мог уживаться с религией арийских огнепоклонников. Но это ученым еще предстоит доказать.
Пережив завоевательный поход Сасанидского шаха Шапура и побывав в составе государства эфталитов, оазис Чача в начале VII века нашей эры был захвачен с севера Тюркским каганатом, при установлении власти которого храм и крепости Канки подверглись первому крупному разрушению и пожарам. Тюркские правители, опасаясь непокорности местных жителей, перенесли ставку на шестьдесят километров к северу, за реку Чирчик, на границу Великой Степи, где давно существовал конгломерат небольших городских поселений, из которых в последствии и вырос Ташкент.
В 715 году арабская конница Кутейбы опустошила весь край, разрушив и поселения в пойме Чирчика, но спустя век наместник Сасанидов Яхъя ибн Асад возродил мадину - столицу Чача на холме Бинкет в районе нынешнего Старого города Ташкента, к которому с тех пор перешла роль экономического и политического центра. Но Канка, в средневековье сменившая имя на Харашкент, еще долго оставалась вторым по величине и значению городом в оазисе и одним из крупнейших торговых и культурных центров на Шелковом Пути. Лишь в XII веке из-за изменения русла Ахангарана, откуда Канка питалась водой, город начал приходить в запустение, завершенное веками смутных времен и чередой катастрофических землетрясений.
Большая часть населения Канки перебралась в порт Банокат, который уже с VI века был окружен мощными крепостными стенами, имел водопровод из керамических труб, а к XIII веку расширил свою территорию до ста сорока гектаров, включавших кварталы ремесленников, бани и бассейны, подземные склады-«холодильники» и удивительные подземные дворцы с кирпичными куполами. Здесь в огромном количестве производились изделия из стекла и керамики, чеканилась собственная монета. По некоторым данным, в 1210 году порт-крепость пытался уничтожить хозрезмшах Мухаммед, а через девять лет, в 1219 году Банокат принял на себя основной удар монгольских орд, направленных Чингисханом мимо Ташкента, еще лежавшего в руинах после хорезмийского погрома. По традиции монголов, захваченный город был разграблен, сожжен и разрушен. Однако ему суждено было пережить и возрождение.
Еще во времена Российской империи внимание археологов привлекли сообщения местных жителей, что во время весенних разливов Сырдарья в западной части Ташкентского уезда вымывает из берега руины какого-то древнего города, по воде плывут целые сундуки с добром, рушатся стены огромных замков, открывая ходы в подземелья. Краеведам не составило труда отождествить неизвестный город с творением Темура - средневековой Шахрухией, исследования которой в 80-90 годы XIX века начали Зацепин, Андреев и Смирнов, в 1900 году продолжил Бартольд, в 1913 году - Кастанье, а с 1973 года регулярные раскопки начали проводить и советские ученые.
Завершив воссоединение Мовароуннахра под своей властью разгромом и подчинением Моголистанских правителей Ташкента, император Темур в 1392 году вспомнил о стратегическом значении Баноката и начал восстанавливать его крепостные сооружения. Новый город он назвал Шахрухией в честь своего сына Шахруха. Через двенадцать лет крепость-порт внутри новых стен, окруживших пятьдесят гектаров жилых построек, была уже настолько благоустроена и надежно защищена, что осенью 1404 года, замышляя последний поход на Монголию и Китай, Темур отправил на зимовку в Шахрухию левое крыло своего огромного войска. Сам он остался зимовать в Отраре, где заболел и умер. Но слава города, едва не затмившего Ташкент, приумножилась при его ближайших потомках до такой степени, что было время, когда Сырдарью на всем ее среднем течении называли Шахрухией. Правда наследовавший Темуру султан Шахрух, скорее всего, никогда не бывал в городе собственного имени. Сорок лет он правил своей империей, растянувшейся от Кашгара до западных границ Персии из Герата, оставив своему сыну, правителю Самарканда Улугбеку многолетнюю междоусобную борьбу с другими наследниками в Мовароуннахре. Улугбек пытался сделать из Шахрухии важный оплот в борьбе за власть, совершив через нее три похода на мятежный Ташкент, а в роковом для него 1449 году укрывался за ее стенами от собственного сына и будущего отцеубийцы Абдулатифа.
В 1502 году Шахрухия была взята ханом кочевых дашт-и-кипчакских узбеков Шейбани, начавшим вытеснять потомков Темура из Мовароуннахра. Но крепость не была полностью разрушена, и впоследствии ее пытался использовать в борьбе за Самарканд последний из Темуридов - правитель Ферганы Бабур. В 1582 году, во время похода назад в Дашт-и-Кипчакскую степь, Шахрухию штурмовал правитель Бухары Абдуллахан II - последний из династии Шейбанидов, пытавшийся восстановить былое единство державы, с тех пор безнадежно распавшейся на мелкие, постоянно враждующие между собой ханства.
Следующие полтора столетия оазис Чача опустошали войска казахского хана Таваккула и бухарского хана Имам Кули, что завершилось нашествием джунгар. Историки считают, что именно в этот период город пришел в запустение. Однако, по мнению археолога Сервера Аширова, занимающегося исследованием Шахрухии с 1973 года, окончательной причиной падения были все же не разрушительные штурмы, а банальное расселение жителей, не хотевших в смутные времена оставаться в городе, утратившем былое торговое и военное значение. Купцы, оружейники и ремесленники перебрались в относительно более благополучный Ташкент, а остальные обыватели, когда пришли в негодность старинные системы водоснабжения, не обновлявшиеся в пору безвластия, просто разбрелись по округе, выбирая места, где естественные ручьи и арыки давали воду их полям и пашням.
Пока археологи довольствуются тем материалом, который вымывают на поверхность почвы весенние паводки и дожди. Каждый год экспозиция музея Темуридов в Ташкенте пополняется обнаруженными на холмах Шахрухии старинными монетами, образцами уникальной керамики, фрагментами воинских доспехов. Не дремлют и «черные» копатели из числа местных, с первых лет независимости Узбекистана поднаторевшие в поисках артефактов, которые можно сбыть иностранцам или коллекционерам в Ташкенте.
По счастью, их неблагородные усилия, оправданные только невежеством и нуждой, хотя и изрядно портят ландшафт самодельными ямами и рвами, не отличаются особой успешностью из-за отсутствия квалификации и надлежащих знаний. Кроме того, защитой исторического наследия от посягательств современных вандалов занимается государственная инспекция по охране памятников, привлекая муниципальные власти к борьбе с «черными археологами» или фермерами, старающимися прихватить или распахать участки по краям охраняемых территорий.
Инициатива местного населения вокруг древних городищ не всегда носит негативный характер. Например, рядом с Шахрухией недавно отстроили любопытный мавзолей, легендарное происхождение которого спорно, но история, тем более, любопытна.
ЖИЛ ЛИ НИМАТУЛЛА ШАХ В ШАХРУХИИ?
До 70-х годов XX века община последователей ордена Ниматуллахи существовала только в Иране. Но проповедническая деятельность кутба (наставника) Джавада Нурбахша, привлекла к ней внимание европейцев и американцев, и в настоящее время Ниматуллахия превратилась в международную организацию со штаб-квартирой в Лондоне, имеющую филиалы в США, Канаде, Австралии, странах Европы и России. Одни считают сегодняшний орден едва ли не самым прогрессивным, доступным для современных людей направлением суфизма, другие называют его тоталитарной сектой наихудшего толка, не имеющей ничего общего не только с суфизмом, но и с исламом вообще.
По свидетельству археологов, проводивших раскопки на Шахрухии с 1973 года, в окрестностях древнего городища еще тогда существовал старинный мазар, посвященный святому Шомиркори. В последствии его дахму - земляное надгробие - стали обносить современной кирпичной кладкой, а несколько лет назад здесь был разбит парк и построен красивый мавзолей.
Говорят, из Ирана на Шахрухию приезжали специалисты, чтобы ознакомится с феноменом. Но вряд ли они могли подтвердить связь местного культа с личностью и биографией Ниматуллаха, даже в качестве «кадам жой» - места посещения. Согласно традиции тариката Ниматуллахи, Шах мистиков действительно побывал в Самарканде и Шахрисабзе как раз во времена Темура, но его публичные проповеди, будто бы, не вызвали одобрения у самого императора Мовароуннахра или у окружавших его престол наставников ордена Накшбандия. Поэтому Ниматулла удалился в Герат, где нашел покровительство у султана Шахруха.
Паломники, приезжающие сегодня на мазар Шомиркори, говорят, что некогда здесь жил великий святой, который был наставником детей Темура и руководил строительством города-порта. Предание, связавшее имя города с одной из подробностей жизни султана Шахруха, никогда в этом городе не жившего, как и его благородный друг Ниматулла Шах, наглядно демонстрирует, насколько неистребимо до сих пор в народном сознании стремление к сакрализации примечательных и памятных мест.
От туристов, бывавших на Шахрухии и Канке нередко можно услышать, что эти два памятника, пожалуй - самые «не зрелищные» среди исторических достопримечательностей Узбекистана. Действительно большую часть года руины древних городищ представляют собой далеко не лучшее место для праздного посещения. Летом здесь просто негде укрыться от беспощадного зноя, не спасает даже близость реки, а осенью и зимой - непролазная грязь, которую месят бесчисленные стада коров и овец. Только в середине весны глиняные холмы привлекают недолговечным буйством зеленых трав с полями огненных маков, а в земляных норах над речными обрывами начинают гнездиться самые яркие птицы в мире - золотистые щурки и бирюзовые сизоворонки, возвращающиеся из зимовки в Индии. На пару недель суровая природа открывает доступ в древний мир у слияния Сырдарьи и Ахангарана, но вскоре вновь прячет его в пыльном и неприглядном, как власяница дервиша, переплетении сельских дорог.
