На фото – президент Таджикистана Эмомали Рахмон. Фото Reuters

28 февраля 2010 года состоятся выборы депутатов в Нижнюю палату парламента Таджикистана (Маджлиси намояндагон Маджлиси Оли РТ) и местные советы народных депутатов. В Маджлиси намояндагон республики, согласно Конституции, избираются 63 депутата: 65% - 41 человек - от одномандатных избирательных округов, и 35% - 22 человека - по спискам политических партий Таджикистана по единому республиканскому избирательному округу.

В борьбе за места в нижнюю палату принимают участие как независимые кандидаты, так и члены восьми партий. От партии власти - Народно-демократической партии Таджикистана (НДПТ) - ЦИК утвердил 22 человека, от Партии исламского возрождения Таджикистана - 20 человек, от Коммунистической партии Таджикистана - 9 человек, от Демократической партии - 2 человека, от Аграрной партии - 6 человек, от Партии экономических реформ - 4 человека, от Социал-демократической партии - 7 человек, от Социалистической партии - 3 человека. Надо заметить, что списки кандидатов от политических партий, кроме НДПТ, были сокращены по бедности остальных политиков. Многие из них не смогли внести избирательный залог в размере 7 тысяч сомони – чуть более 1600 долларов.

С большой долей уверенности можно прогнозировать победу президентской НДПТ. В нижней палате она и сейчас занимает 52 места из 63. За нее, как правило, голосуют выходцы из кулябского региона республики (примерно 35% населения страны), поскольку ключевые посты в госуправлении занимают их земляки. Заботясь о хлебе насущном, активен в ее поддержке и чиновничий люд других земель и наделов Таджикистана. Естественно к их мнению прислушивается родня, соседи и подчиненные. Как всегда будет задействован весь административный и финансовый ресурс партии власти со всеми вытекающими приятными для нее результатами. Это самая крупная партия, насчитывающая более 95 тысяч человек.

Большинство партий Таджикистана имеют свою региональную субэтническую окраску, (за исключением, пожалуй, Компартии), но надо признать, что эти тона со временем все же размывается во всех политических объединениях. Хотя крепки еще земляческие узы и связи крупных родов, все же многие граждане постепенно склонны проявлять самостоятельность, группируясь по идеологическим взглядам или карьеристским устремлениям. Я не вижу никакого реального подтверждения заявлениям некоторых таджикских и зарубежных аналитиков об ускоренной фрагментации таджикистанцев на более мелкие традиционные земляческие, родовые и родоплеменные объединения.

Регионализм как часть политической культуры Таджикистана требует к себе взвешенного отношения. Региональная самоидентификация в общественном сознании имеет глубокие корни и от нее никуда не деться. Одновременно крепнет общенациональное самосознание граждан. Внутриполитическая стабильность сохраняется на установившемся относительном балансе региональных отношений, сильной центральной власти и общенациональных целей. Ослабление власти может быть вызвано жестким выдавливанием одних субэтнических элит другими не только из сфер экономики и политики, но и образования, науки и культуры. Таджикская верховная власть сейчас все же лавирует в пределах допустимых сдержек и противовесов, не забывая конечно об удержании собственной корпоративной автаркии на волнах демократизации.

Не следует забывать, что стремление к демократической форме правления в ходе окончания гражданской войны выразили все политические силы страны. Если судить по параметрам свободы прессы, наличию демократических институтов и механизмов, соответствующего законодательства, то уровень демократизации в Таджикистане достаточно солидный. Главное, что утвердившиеся правила гласного и негласного политического поведения блокируют откат к деспотическому авторитаризму и, что не менее важно, дают возможность осуществления перехода власти ненасильственным путем. Демократическая «подушка безопасности» в форс-мажорных обстоятельствах способна самортизировать резкое столкновение противоборствующих сил.

Главную оппозиционную силу представляет Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Партия активная, напористая, постоянно молодеет за счет прилива свежих сил, при том не только из различных районов Таджикистана, но и гастарбайтеров, работающих за пределами республики. Сейчас в ней насчитывается около 30 тысяч членов. Костяк партии составляют выходцы из горных районов Припамирья и Памира. Народ трудолюбивый и организованный.

В советское время в конце 70-х годов мне приходилось видеть сводки МВД по районам горного подчинения, как тогда их называли. Уровень преступности был почти нулевой. Сказывалось воспитание в духе традиционной исламской этики.

Руководство партии подвергается справедливой критике за отсутствие социально-экономической программы. По всей видимости, такой проект не готовится или не афишируется из тактических соображений, поскольку идеи и мировая практика исламской экономики радикально отличаются от проводимого сейчас в стране социально-экономического курса. На данном этапе лидеры ПИВТ предпочитают не обострять отношения с властью по этим фундаментальным вопросам.

В партии существует традиционная система взаимовыручки и поддержки. Внимание сосредоточено на религиозном просвещении и образовании, повышении этической дисциплины. На встречах с избирателями, как правило, поднимаются вопросы о защите прав верующих, сокращении бедности, борьбе с коррупцией, повышении зарплат учителям, создании отдельного министерства по делам трудовых мигрантов, однако ее кандидаты уклоняются от критики системы в целом.

ПИВТ всячески демонстрирует свою умеренность, реформаторскую направленность, выступает с резкой критикой радикализма нелегальной исламистской партии Хизб ут-тахрир, теперь чаще именуемой салафитами. Руководство партии в последнее время несколько раз отказывалось от помощи вооруженным мятежникам, своим бывшим соратникам по гражданской войне. Антиправительственные выступления в горах были подавлены.

ПИВТ сейчас занимает всего два места в парламенте, в этот раз у нее имеется возможность занять намного больше депутатских кресел. Руководство решило не выдвигать кандидатов подряд по всем одномандатным округам, а работать с избирателями в наиболее подходящих из них, как по числу сочувствующих, так и по авторитету и идеологической подкованности ее представителей. Кроме того, она заметно активизировала работу среди таджикистанцев, вынужденных работать за рубежом, и, судя по всему, симпатии гастарбайтеров к ней усиливаются. За рубежом к избирательным урнам таджикистанцы имеют возможность прийти в 34 городах мира. По России – в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Самаре, Волгограде, Кемерово, Перми, Челябинске и Екатеринбурге.

Компартия Таджикистана по-ветерански бодра, но бедна. Состав стареет, новых идей не видно. Протестный электорат она как всегда соберет. По утверждению ее руководства, в партии - 55 тысяч членов, но шансов на получение депутатских мест у нее с каждым годом становится все меньше. На прошлых выборах она получила 4 места. В этот раз возможностей для увеличения своего представительства у нее почти нет.

Аграрная партия и Партия экономических реформ имеют возможность получить несколько мест в нижней палате. Их поддержка правительственного курса очевидна, власть к ним относится снисходительно.

Но, как всегда, большие проблемы возникают перед партиями демократической направленности. Их электорат невелик, часто сосредоточен в отдельных районах республики, и, главное, власть их не милует из-за критики - откровенной и зачастую оправданной. Как и на прошлых выборах, они снова могут не получить необходимые пять процентов для прохода в Маджлиси намояндагон.

Таким образом, специфика нынешних выборов мало чем отличается от прошлых, снова подключены этно-региональные механизмы воздействия на избирателей, а расторопные активисты партии власти проворно вставляют палки в колеса оппозиционного дилижанса. Об этом уже свидетельствуют многочисленные жалобы его пассажиров в местных и зарубежных СМИ.

Однако выборы в Таджикистане проходят в этот раз на фоне новых архиважных обстоятельств, что в перспективе, а может быть, отчасти уже и в ближайшем будущем способно серьезно изменить привычный ход жизни.

Во-первых, развязался кульминационный финал с историей строительства крупнейшей в республике Рогунской ГЭС. Возведение ее едва началось и прекратилось с развалом Союза. Денег требуется много. В разные годы, в зависимости от менявшихся ТЭО - от 3 до 5 млрд. долларов США. Правительство обращалось за инвестициями к разным государствам, начиная от Пакистана, Китая и заканчивая Россией. РФ долго оценивала проект, но недавно на официальном уровне отказала в помощи. После продолжительных препирательств и пустых обещаний ряд российских крупных частных компаний также свернули переговоры. Отчасти из-за несовпадения взглядов по разделу прибыли и техническим параметрам, но в основном - по причине резкого протеста со стороны Узбекистана. После чего ударную стройку таджикского капитализма решили возводить своими силами – то есть на народные деньги.

Государство начало активно выпускать и распространять акции Рогуна. Несмотря на заверения президента и высоких лиц о приобретении ценных бумаг по доброй воле, среди служащих, рабочих и крестьян распространяются они, как говорится, в добровольно-принудительном порядке. Появляется информация, что студентов не допускают к экзаменам, пока они не приобретут акцию. Бумаги предлагают купить прибывающим и убывающим за рубеж труженикам, в России таджикских мигрантов заставляют приобретать «частицы» Рогунской ГЭС как официальные представители Таджикистана, так и руководство различных общественных объединений. Приобретение их, к тому же, может служить проходным баллом в парламент. Глава Партии экономических реформ Таджикистана министр транспорта и коммуникаций поспешил заявить, что его семья намеревается приобрести акции на 10 тысяч сомони. Покупка бумаг на крупную сумму – дело политически выгодное, может и в карьере помочь, и в бизнесе.

Но не следует забывать, что около 70% населения республики живут в бедности, а часть и вовсе в нищете. Отдать из семейного бюджета 200-300 долларов - значит урезать у себя самое необходимое для элементарного выживания. На ура-патриотизме сыт не будешь! И сейчас не война, когда люди готовы искренне отдать последнее. Недовольство обездоленных может сказаться на результатах выборов, во всяком случае, явка избирателей может быть ниже обычного. Неизвестно как поведет себя крупная узбекская диаспора в условиях крайне резкого обострения отношений РТ с соседним Узбекистаном. Обычно узбеки и другие тюркские народы отдавали предпочтение президентской партии.

Возможно, реальные итоги выборов будут по некоторым параметрам отличаться от прежних, но не составит большого труда отшлифовать их «как надо». Это привычное дело «политтехнологий».

Но тенденции настораживают. Узбекистан готов стоять до конца, привлекая к экспертизе Рогуна всевозможные крупные международные организации, начиная от экологических и политических, заканчивая финансово-промышленными. Задействована вся тяжелая артиллерия узбекской дипломатии. А Таджикистану уже сейчас как говорится «перекрывают кислород» по всем направлениям – транспортным, энергетическим, торговым. И без того усложненное передвижение граждан из страны в страну, которую в народе из-за нелегальных мытарств называют «пыхтеловка», становится еще более тяжким. По многим внешним и внутренним причинам стройка может оказаться замороженной надолго, а социально-экономическая и политическая ситуация в Таджикистане возможно подвергнется серьезным рискам. Но самое главное - уже сейчас заметно как постепенно раздуваются тлеющие угли межнациональной розни. Чем это обычно заканчивается на постсоветском Востоке, мы уже не раз наблюдали. Такая ситуация дает карты в руки исламистам-салафитам, не признающих национальных, этнических и вообще государственных границ между единоверцами, как впрочем осуждающих нравы местного капитализма. Число их сторонников и сочувствующих может в условиях разгорающейся вражды многократно возрасти.

И второе, не менее важное обстоятельство – государство во главе с президентом Эмомали Рахмоном взяло в свои руки управление религиозной жизнью мусульман Таджикистана. Это особенно отчетливо и ярко проявилось во время помпезного празднования в прошлом году в Таджикистане 1310-летия со дня рождения Абу Ханифы (Имама аль-Азама) основателя одной из четырех религиозно-правовых школ суннитского ислама – ханафитского мазхаба, которого придерживаются около 500 млн. мусульман мира. Кроме пышных празднеств в год, посвященный памяти Величайшего Имама, Нижняя палата Парламента республики провозгласила течение «Ханафия» суннитского ислама официальным религиозным направлением Таджикистана. Религиозная составляющая в нациостроительстве становится все более очевидной.

Власть тонко улавливает, что само общество медленно, но верно стремится к исламскому образу поведения. Общество и без государства самодисциплинируется и самоорганизуется к праведной жизни. И если уж государство стремится возглавить религиозное возрождение, то с него и спрос неимоверно увеличивается. Оно в лице чиновников и высокого начальства должно являть пример для подражания, и главные его функции - согласно исламской доктрине - поддержание достойной и безопасной жизни мусульман.

Соответственно, во взаимоотношениях Узбекистана и Таджикистана, народы которых чрезвычайно тесно связаны общей культурой, историей и кровными узами, требуются мудрость, предельная взвешенность и тончайшая деликатность в решении спорных вопросов. А проблемы будут только увеличиваться.

В настоящее время центральноазиатский регион, по всей видимости, приблизился к критическим пределам роста, при котором местного природного потенциала уже не хватает ни для поддержания устаревших хозяйственных технологий, ни для систем жизнеобеспечения. И если раньше значительные массивы населения имели возможность осваивать новые жизненные пространства, то сейчас подобного шанса почти не осталось. Миллионы тружеников вынуждены выезжать за пределы родины. В таких условиях многие внутренние и межгосударственные конфликты в Центральной Азии все чаще приобретают характер борьбы за ресурсы.

Предметом острых разногласий становится гидроэнергетика. Многие примеры в Центральной Азии наглядно показывают, что энергетика и экология начинают переплетаться в единый узел с вопросами политики, экономической стратегии, межэтнических и социо-культурных отношений и это взаимодействие способно генерировать серьезный конфликтогенный потенциал.

В ЦА энергетика напрямую связана с проблемами рационального использования водных ресурсов и конструктивное решение этой проблемы невозможно без ревизии индустриально-потребительской модели развития, опирающейся на экстенсивное безответственное потребление природных ресурсов. Более того, поскольку у сторонников и противников разных гидроэнергетических проектов есть серьезные аргументы за и против, вопросы эти надо решать на профессиональном уровне, без политизации, взвешенно и, в конечном счете, в координатах общей региональной и национальной стратегии развития, которые пока так и не ясны. Одной бухгалтерией здесь не обойдешься. Первый принцип – вода по воле Господа, как и воздух, принадлежит всем. И все ответственны за ее сбережение. Разбазаривание воды происходит во всех республиках ЦА.

Для республик Центральной Азии требуются специально разработанные программы комплексного решения проблем совершенствования хозяйственной деятельности. Расширение экономических связей центральноазиатских государств между собой и с другими странами необходимо планировать, учитывая их культурные и цивилизационные особенности. В эпоху СССР между республиками сложилось определенное «разделение труда», точнее - распределение производительных сил. Ныне оно требует корректировки в зависимости от природных условий, хозяйственных укладов, традиционных ценностей, демографических и других процессов в различных республиках.

Накануне развала СССР Таджикистан одним из первых столкнулся с всеобъемлющим системным кризисом и заплатил за регресс природы и общества высокую цену. Игнорирование фундаментальных социально-экологических угроз, как видно на его примере, может вызвать политические, социальные, этно-региональные конфликты, порой довольно разрушительные. Общие убытки от них, включая не только материальные, но и культурные, духовные, интеллектуальные, нравственные могут в значительной степени превышать планировавшиеся доходы от непродуманных хозяйственных проектов.

Формирование новых технологических проектов хозяйствования в Центральной Азии возможно в рамках концепции устойчивого развития – новой идеологии и практики прогресса XXI века. Время ее осознания и реализации только начинается. Кстати по духу ей очень близки исламские экономические принципы. Интересен опыт работы в ряде мусульманских стран исламских коммерческих компаний, фондов и вакфов, использования в государственной собственности стратегических ресурсов, планирования социально-экономического развития, в основе которого лежат социальные, нравственные, этические принципы ислама. Особую важность приобретает исламский призыв к ограничению потребностей, умеренному потреблению, сбережению человеческих и природных ресурсов. Принципы и практические шаги по выстраиванию исламской экономики вкупе с примерами общественного устройства ряда мусульманских стран, являют миру специфический «третий путь» развития - срединный вариант между крайностями неолиберализма (дерегулированием экономики, голым материалистическим расчетом, доминированием эгоизма и личной мотивации) и жесткими социалистическими (коммунистическими) экспериментами, низводящими частную собственность, индивидуальный стимул и свободу граждан до минимума.

Исламская концепция срединного пути известная как «аль-васытыйя» охватывает важнейшие сферы жизни мусульман, начиная от богословия, образования до права и экономики. В ней превалирует стремление к разумному компромиссу, к балансу личных и общественных интересов, сохранению высоких идеалов мусульманской культуры. С этой позиции исламское учение не отвергает рыночную экономику как таковую, но требует разумного и справедливого ее регулирования. В тоже время оно ставит пределы рыночному обществу безграничного потребления. На фоне реисламизации общественной жизни народов Центральной Азии политикам следовало бы учитывать подобные тенденции будущего.

Об авторе: Ниязи Азиз Шавкатович. Старший научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук.