Проблема народов, не имеющих своей государственности, сохраняет свою актуальность и в новом тысячелетии. Уйгуры сегодня являют собой, наряду с курдами, туарегами и другими, пример именно такого народа. О том, с какими проблемами сталкивается сегодня эта нация и как она ведет борьбу за самоопределение, корреспондент «Фергананьюс» побеседовал с Кахарманом Хожамберди, вице-президентом Всемирного конгресса уйгуров, автором монографии «Уйгуры (этнополитическая история с древнейших времен до наших дней)».

- В представлении россиян Китай сегодня выглядит быстро развивающейся и процветающей страной, в которой богатеет население. Что именно вызывает недовольство уйгуров в КНР?

- Уйгурское население Китая сталкивается, тем не менее, с серьезной дискриминацией по нескольким направлениям. Мы видим, что руководство КНР не собирается в полной мере реализовывать в Синьцзяне положения ни действующей конституции, ни закона о национально-территориальной автономии. Что мы имеем на самом деле?

Перед нашим народом встала в обозримой перспективе угроза ассимиляции. Пекинские власти продолжают политику массового переселения в Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) значительного количества этнических китайцев. И этот курс, к сожалению, ужесточается. При этом среди местного уйгурского населения существует большая безработица. Нашу молодежь массово организованно вывозят трудиться в центральные регионы Китая. И специально, кстати, посылают наших молодых людей трудиться на такие фабрики, где большинство персонала – женщины, чтобы возникало как можно больше смешанных браков. И, с другой стороны, известно немало случаев, когда партийно-мафиозные структуры заставляли наших девушек, увезенных вглубь Китая, заниматься проституцией…

Обратите внимание на цифры. Сейчас в СУАР из 22 миллионов населения 10 миллионов 176 тысяч составляют уйгуры, а китайцев порядка 8,7 миллиона человек. Но если мы посмотрим на динамику прироста населения в Синьцзяне, то она говорит сама за себя: с 1949 года количество уйгуров увеличилось в 2 раза, а численность китайского населения – в 32 раза (в1949 году их проживало в СУАР всего 261 тысяча человек)! В основном за счет именно переселения.

Добавьте к этому жесткую политику контроля над рождаемостью (знаменитая формула «Одна семья – один ребенок»), которая работает против национальных меньшинств. Она при этом противоречит, кстати, национальным традициям тюркских народов. В Урумчи запрещают рожать второго ребенка, в селах – третьего. Это способствует ассимиляции уйгурского этноса. Надо сказать, в СУАР нередки случаи, когда уйгурам в ходе обычных хирургических операций, не спрашивая их согласия, врачи проводят еще и стерилизацию.

Вторая проблема – это язык. Законодательно провозглашено, что в СУАР должно существовать двуязычие. Но на самом деле никакого двуязычия нет. В частности, это проявляется в сфере образования. В семидесятых годах уйгурские дети начинали учить китайский с 5 класса, в 90-х годах – с третьего. Сейчас все занятия в школах с 1 по 5 классы идут только на китайском, и лишь потом появляется возможность изучать родной язык и литературу. Во всех без исключения школах, включая «национальные» казахские и уйгурские…

Очень болезненная тема – кадровый вопрос. Хотя еще основатель КНР Чжоу Эньлай говорил о том, что в автономных районах как минимум половину руководящих работников должны составлять национальные кадры. В СУАР сейчас нацкадры составляют менее 30%. Кстати, очень характерно, что все официальные заседания в органах власти идут только на китайском языке – даже если в зале вообще нет ни одного китайца. Вообще-то расовая сегрегация при приеме на работу – это явление, которое официально осуждено на уровне Организации Объединенных Наций.

Наконец, под серьезным давлением находится ислам. Детям и подросткам до 18 лет просто запрещено посещать мечети. Запрещено посещать мечети и так называемым ганьбу, «кадровым работникам», то есть госслужащим - под угрозой ареста (между прочим, для них запрет сохраняется и после ухода с государственной должности). Содержание проповедей, которые читают в мечетях муллы, полностью контролируется парткомами (как и назначение самих имамов). А уж как «трясут» тех, кто возвращается из хаджа! В каждой группе есть стукачи, которые пишут доносы на паломников. А на границе у них изымают всю религиозную литературу и так далее. С большим подозрением полиция относится к людям, чей внешний вид говорит об их приверженности к исламу – к бородатым мужчинам, женщинам в хиджабах. Известны случаи, когда людей хватали на улицах только за их внешний облик.

- А полиция – это в основном китайцы?

- В основном, конечно, да. Впрочем, был прецедент, когда набрали 500 мужчин-уйгуров из южной части СУАР специально для службы в полиции. Им так промыли мозги, что для земляков они оказались хуже китайцев.

- А почему с юга старались набирать?

- Исторически и географически Синьцзян делится на две части, на северные и южные склоны Тянь-Шаня. Север – Урумчи, юг – Кашгар. Более религиозный юг традиционно всегда был источником сопротивления. Недаром китайцы издавна говорили, что в Синьцзяне каждые пять лет происходит небольшое восстание и каждые 10 лет – крупное.

- Власти КНР утверждают, что борются в Восточном Туркестане с международным терроризмом, с «Аль-Каидой», которая, якобы, вооружает своих сторонников в этом регионе…

- Время от времени доведенные до отчаяния люди выражают свой протест открыто. Но в большинстве случаев речь идет об использовании холодного оружия – ножей (а для уйгуров носить нож – это национальная традиция). В ход идут топоры, палки, вилы… Нет у них, как правило, огнестрельного оружия.

Один из последних инцидентов произошел совсем недавно, 8 марта, в уездном центре Корла. Там собрались в одном из частных домов четверо мужчин, причем двое из них приехали с семьями. Сидели поздним вечером, когда к дому подъехал мобильный полицейский патруль. Видимо, их заподозрили в причастности к национальному движению. Когда дверь не открыли, полицейские стали стрелять в воздух. Для уйгура попасть в китайскую тюрьму может быть хуже смерти. Осажденные отправили на другую половину дома женщин и детей, а сами решили защищаться холодным оружием, бывшим под рукой. Штурм продолжался два часа, все четверо уйгуров застрелены. Со стороны осаждавших только один ранен брошенным топором…

Другой случай имел место 28 февраля в Кашгарском округе, в Каргалыке. На местном рынке «Светлый путь» приезжие китайцы оскорбили уйгурских женщин. Молодежь в ответ начала драку, прибежавшие полицейские взялись за дубинки, а молодые уйгуры – за ножи. Погибли всего 21 человек, из которых 9 – застреленные уйгуры. При чем тут «Аль-Каида»? После этого инцидента власти ввели в округе военное положение, арестовали множество людей, которых в чем-то подозревали. Часть задержанных просто бесследно исчезла. Мстить за «пропавших без вести» - то есть за уничтоженных бессудно – да, возможно, кто-то из родственников и будет. Но терроризмом это нельзя называть, тем более международным.

В прошлом году события в Хатане также были спровоцированы властями, а не подготовлены некими заговорщиками. Там полиция без оснований задержала группу уйгурских женщин, и тогда сотни людей осадили полицейский участок! Полиция заперлась внутри и отстреливалась, но атаковавшим даже удалось водрузить над полицейским участком наше знамя – голубое с пятиконечной звездой. Потом был суд над участниками волнений, четверых из которых приговорили к расстрелу…

- Но временами волнения в СУАР принимают действительно массовый характер…

- Да, это бывает. Однако давайте посмотрим, какой механизм их провоцирует, на примере событий в июле 2009 года в Урумчи. В своей книге я пишу об этом. Тогда, действительно, произошла крупномасштабная трагедия. Агентство «Синьхуа» сообщало о 197 погибших, но, по неофициальным данным, тогда погибло около 1,5 тысяч человек, и многие тысячи были брошены в тюрьмы.

Итак, катализатором столкновений стали события в совершенно другой части КНР – в городе Шаогуане провинции Гуандун. Туда для работы на местных предприятиях завозили уйгуров (практика, о которой я уже говорил). А если кому-то в России кажется, что Китай легко пережил мировой экономический кризис, то он сильно заблуждается. Количество безработных в стране очень сильно выросло, а тут вот завозят рабочую силу из других регионов. Естественно, возникает неприязнь к приезжим… Китайские безработные устроили нападение и резню в уйгурском общежитии в Шаогуане. Когда до Урумчи дошли новости о пятидесяти погибших земляках, заволновались студенты нескольких институтов.

Четыре дня студенты переписывались по интернету, обсуждали сложившуюся ситуацию. Затем они подали заявку на мирный митинг в центре города. Власти отказали. Один из известных местных журналистов обратился к властям: что вы делаете? Не нагнетайте ситуацию, из которой можно выйти мирно! Но его не послушали. А впоследствии за эти слова осудили на 15 лет лишения свободы. Студенческую демонстрацию встретили сначала слезоточивым газом, а потом выстрелами. Новость с помощью SMS тут же разлетелась по Урумчи. И город восстал… Но это было безоружное восстание.

- Восставшие, как сообщалось официально, громили магазины, убивали ни в чем не повинных китайцев…

- Знаете, дела осужденных по тем событиям 2009 года от общественности прячут. По восстанию в Урумчи не было ни одного публичного судебного процесса, хотя приговорили тысячи людей. Когда-нибудь они все-таки станут достоянием историков, эти дела. И тогда мы сможем оценить степень обоснованности обвинений. Сказать же в пропагандистских целях можно все, что угодно.

По моим данным, в толпу были внедрены агенты китайских спецслужб, и в первую очередь именно они жгли автомобили и магазины.

- А Всемирный конгресс уйгуров как относится к борьбе с применением насильственных методов?

- Устав нашей организации отвергает возможность применения насилия. И об этом же говорит лидер Конгресса Рабия Кадыр (Ребия Кадир). Она, как вы знаете, шесть лет отсидела в китайской тюрьме. Но Рабия Кадыр полагает, что насилием, тем более вооруженным, проблему уйгурского народа не решить.

А официальный Пекин может сколько угодно рассуждать на тему, как они любят говорить, «трех зол» («терроризм», «религиозный экстремизм» и «сепаратизм»), а также об «Аль-Каиде». К истинным целям и методам уйгурского национального движения все это никакого отношения не имеет.

- Но проводить ненасильственные акции протеста в Синьцзяне вам тоже не дадут. Получается, что ваша деятельность бесперспективна?

- Я бы так не сказал. Нам нужно принять во внимание тот факт, что сегодня руководство КНР далеко не едино. В китайском руководстве существуют фракции, у которых различный подход ко многим вопросам – в том числе по поводу демократии вообще и национально-государственного устройства страны в частности. Даже внутри политбюро КПК нет единства.

Ху Цзиньтао покидает свой пост в нынешнем году, это уже известно. И когда осенью на съезде КПК будет определена кандидатура преемника, нас могут ждать неожиданности… В конце концов, и Ай Вэйвэй, известный оппозиционный деятель, тоже действует, насколько я могу судить, при поддержке реформистского крыла китайской компартии.

- Вы полагаете, что какие-то из фракций в КПК поддержат идею независимости Уйгурстана?

- Так вопрос сейчас вообще не стоит. Мне лично представляется, что первый шаг к решению проблем уйгурского и других национальных меньшинств должен быть сделан на пути превращения КНР в федеративное государство, причем на практике, а не только де-юре. Если бы СУАР получил в рамках Китайской народной республики статус союзной республики со своим избранным президентом (а не с назначаемым из Пекина), то многие противоречия удалось бы снять. Настанет день, когда мы выберем президента.

Хотя следующим шагом должен стать процесс свободного, демократического самоопределения уйгурским народом своего независимого политического статуса на основе общепризнанных международных принципов ООН. Уйгурский народ, в том числе и Всемирный конгресс уйгуров, добиваются полной независимости от Китая.

Николай Левин

Международное информационное агентство «Фергана»