Трудовые мигранты в России: Что принесла новая патентная система
Очередная передача цикла программ «Ферганы» посвящена одному из самых острых вопросов дня – миграционной политике России. Что изменила введенная полгода назад патентная система, облегчила ли она жизнь трудовых мигрантов? Насколько российское законодательство приблизилась к лучшим мировым стандартам? Меняется ли отношение российского общества к мигрантам из стран бывшего Союза? Эти и другие вопросы в студии Центральноазиатского телевидения обсуждали эксперты:
Светлана Ганнушкина, председатель Комитета «Гражданское содействие», член Совета и руководитель Сети «Миграция и Право» правозащитного центра «Мемориал» (по скайпу), Вячеслав Поставнин, президент Фонда «Миграция XXI век», и Ренат Каримов, председатель Профсоюза трудящихся-мигрантов России.
Ведет передачу журналист «Ферганы» Сергей Мец.
Видео также можно посмотреть по ссылке.
Сергей Мец: Начнем с той самой патентной системы, которая была введена полгода назад. Три месяца назад я был в Сахаровском центре, делал оттуда большой репортаж. Тогда я был поражен этой картиной – огромных очередей, хотя официальные лица ФМС говорили, что там многое изменилось и очередей практически нет. Что дала патентная система, облегчила ли жизнь мигрантов?
Ренат Каримов: Для начала хотел бы отделить название миграционного центра от имени Андрея Дмитриевича Сахарова, нашего выдающегося ученого, правозащитника. Сахаровский центр носит название по имени поселка Сахарово, где он расположен.
Что касается патентной системы, то мне кажется, что где-то идет подковерная борьба, есть «партия добра» и «партия зла». «Партия добра» устами президента России заявила, что патентная система хорошо себя зарекомендовала и пора ее распространить на физических лиц. Мы приветствовали это решение, но «партия зла» не дремала и добавила в эту бочку меда ложку дегтя. Вот человек получил патент, оплачивает его регулярно, а в Москве это достаточно дорого – 4000 рублей в месяц авансовых платежей, но, в отличие от старого патента, ему надо еще озаботиться и продлением своего миграционного учета.
Сергей Мец: Как часто?
Ренат Каримов: Ну, как хочешь. Можно сразу на год продлить, можешь ежемесячно платить по четыре тысячи, найдешь еще 44.000 – можешь за весь год заплатить сразу…
Вячеслав Поставнин: Можно я вот тут перебью! Это очень важно. Когда еще первые патенты вводили, в законе было сказано, что продление патента автоматически продлевает срок пребывания. И уже тогда на одной из передач я спорил с Плигиным, уверяя, что вы придете к тому, что введете еще и продление учета. Он тогда говорил, мол, никогда такого не будет. Сколько времени прошло, совсем немного и – вот так и случилось. Причем, сделано это было в нарушение закона.
Ренат Каримов: Видимо, какие-то внутриведомственные распоряжения есть…
Вячеслав Поставнин: Но они не могут быть выше закона!
Сергей Мец: Как бы там ни было, люди не могут найти сразу 44.000 рублей, а очереди, как вы мне сказали до эфира, в Сахаровском центре исчезли. Логика подсказывает, что они должны были куда-то переместиться.
Ренат Каримов: Мы можем только предполагать, куда эти очереди делись, но нужно сказать спасибо правительству Москвы за то, что они организовали такой достаточно эффективно действующий Центр, работающий круглые сутки, а рядом строится еще огромный комплекс, где пропускная способность еще выше. Правда, один минус - достаточно далеко ехать туда.
Сергей Мец: А почему людей стало меньше? Вячеслав Александрович, существует какая-то аналитика на сей счет?
Вячеслав Поставнин: Есть на сайте ФМС – там приведены все данные по прибытию и т.д. Другой вопрос, насколько они достоверны. Парадокс в другом: прибывших на территорию РФ стало больше, а вставших на учет – меньше. Пусть даже и немного, процентов на шесть-семь, но это не вяжется никак с валом выданных патентов.
Сергей Мец: Этот вал как-то поддается подсчету, хотя бы в процентном выражении?
Ренат Каримов: Если в январе, феврале, марте принималось около 3000-4000 заявок в день, то теперь около восьмисот.
Сергей Мец: Это как-то связано с ужесточением законодательства?
Вячеслав Поставнин: Это вопрос! Система получения патентов упростилась, конечно, но сами патенты стали гораздо дороже. Но если людей стало прибывать больше, а патентов выдаваться меньше, возникает вопрос – где остальные люди? Первое, что приходит в голову – они все на нелегальном положении живут в стране. Почему их не выявляют и не выдворяют массово?
Все это обнажило суть нашей миграционной политики. Когда закон о патентной системе вступил в действие, вдруг обнаружилось отсутствие инфраструктуры по обслуживанию патентов. Маленькие отделения ФМС не справлялись с потоком, и это привело к тому, что 99% мигрантов оформлялись через посредников. Это смешно! А когда Москва все-таки поборола это явление – посредников, оказалось, что заменить-то их нечем. И быстро стали строить инфраструктуру, в чистом поле фактически. И это все было как-раз в весенний пик заезда мигрантов.
Сергей Мец: Обратимся к Светлане Алексеевне!
Светлана Ганнушкина: Во-первых, хочу сказать, что наша организация работает с мигрантами не только ежедневно, но и еженощно. Что касается сути вопроса – кроме того, что Москва построила многофункциональный миграционный центр в Сахарово, что позволило справиться с потоком мигрантов в начале года, правительство Москвы еще и обратилось к федеральным структурам с просьбой дать возможность продления существующих с прошлого года патентов, и Москве это разрешили. Это облегчило положение многих людей.
Большой недостаток, что нельзя разделить патенты для работы у физических и юридических лиц. Понятно же, что, если какая-то взрослая женщина приехала и работает сиделкой у старой немощной женщины, она получает совсем небольшие деньги, из которых выделить 4.000 рублей на ежемесячную оплату патента – задача непосильная.
Еще один вопрос, который пока не обсуждали, - есть и такое нововведение, как сдача экзаменов, за которые тоже нужно платить. И тут Москва пошла на уступки мигрантам – вместо почти 5000 рублей, определенных федеральным законом, разрешила сдавать экзамены за 500 рублей.
Мне кажется, что очень правильно и то, что государство узаконивает ту ситуацию, которая уже сложилась. Введение патентов, кстати, ликвидировало квоты, что, в свою очередь, очень положительно повлияло на искоренение коррупции.
Сергей Мец: У вас у всех есть знание международных эталонных образцов миграционного законодательства. Насколько Россия приблизилась к лучшим образцам?
Светлана Ганнушкина: Нас ни в коем случае нельзя сравнивать с Европой, поскольку мы были единым государством и заинтересованы по-прежнему оставаться таким же единым пространством. Тут лучший пример – разделение Чехии и Словакии, которое прошло удивительно спокойно, мало того, у чехов в Словакии и словаков в Чехии есть огромные преференции по сравнению с трудовыми мигрантами из других стран. Тут главное то, что мы двинулись по пути легализации миграционных потоков в нашу страну. Прежде наш огромный рынок труда был оккупирован нелегальной рабочей силой из прежних союзных республик. Еще хотелось бы отметить важную вещь, для наших работников в первую очередь – тот мигрант, который работает официально, становится для работодателя дороже российского работника. То есть, легализуя мигрантов, мы делаем наших работников более предпочтительными на рынке труда.
Сергей Мец: Мне кажется, что тут точнее было бы сравнение Франция-Алжир, нежели Чехия-Словакия.
Вячеслав Поставнин: Это более похоже, но я хотел бы подискутировать со Светланой Алексеевной, которую я люблю и уважаю. По поводу закона о квотах. Поразительно, но «квота» как понятие имеет какую-то совершенно отрицательную коннотацию, все против квот. Но я как раз не против того закона, который существовал прежде. Мне кажется, просто никто внимательно тот закон не читал, а там указано, что квоты могут, я подчеркиваю это слово, могут применяться в региональном, профессиональном, квалификационном разрезе, по странам – как угодно. Закон давал такую невероятную гибкость! То есть если региону не хватает рабочей силы, он просто приглашает всех – приезжайте, работайте. Другой регион не нуждается – никого и не принимает. Американская система, когда каждый регион сам квотирует рабочие места. Но правоприменительная практика сделала этот закон каким-то совершенно ущербным…
Светлана Ганнушкина: Жадность мешала, жадность…
Вячеслав Поставнин: Я хочу закончить мысль. Тут, конечно, пересекались интересы. Минтруд, к примеру, этих мигрантов и не видел бы никогда, поскольку главный показатель оценочный их работы – процент безработицы, чем меньше, тем лучше. А эти мигранты занимают рабочие места, и, если их убрать, безработица однозначно уменьшится. Поэтому они стали действовать так: у кого квоты высокие, тому не будем давать соответствующие субсидии, причем речь идет о миллиардах рублей. Все стали занижать показатели, поняли, что квотами можно торговать, и это привело к коррупции – квоты уменьшали, получали субсидии, а самими квотами торговали. Это никакой не государственный подход, так можно испохабить любую идею. Патенты тоже. В прошлом году было полтора миллиона патентов, а теперь мы столько не получим. Потому что раньше патент стоил 1200 рублей, а сегодня уже 4000, но «входной билет» стоит не четыре тысячи, а все пятьдесят, если вы сдали медицину, экзамены… Кроме того, раньше патент не надо было ежемесячно продлевать, а теперь надо, но ты пойди, попади туда, а там с тебя еще «бабки» снимут, вот и работают нелегально. Но, Светлана Алексеевна, скажу я вам, что ни один нелегальный мигрант мимо нашей государственной системы не проскочит – на это есть участковый, патрульно-постовая служба, которая занимается совершенно не своим делом, гаишник тот же проверит. Вот основной вопрос – правоприменения.
Сергей Мец: Ренат Исмагилович, есть ли у вас такая статистика – с введением патентной системы количество мигрантов, работающих «вчерную», уменьшилось, увеличилось?
Ренат Каримов: Это очень интересный вопрос, я как раз по этому поводу хотел высказаться. Вот Светлана Алексеевна говорит, что с введением патентной системы стало больше легальных мигрантов, то есть у мигранта есть патент, значит, он работает легально. Но это далеко не так. Получение патента – лишь одна из частей, после получения патента мигрант должен заключить с работодателем трудовой договор, а работодатель, в свою очередь, должен уведомить ФМС, налоговую и отчислять взносы в страховые фонды. К слову сказать, не совсем верно, что мигрант дороже, чем россиянин, он все-таки немного дешевле, поскольку за россиянина работодатель делает отчисления из своего бюджета в три организации: Пенсионный фонд, фонд соцстрахования и ФОМС (Фонд обязательного медицинского страхования), а за иностранного работника – только в два. А те четыре тысячи, которые стоит патент, оплачивает не предприятие, а сам работник. Так вот, с введением патентов не стало больше людей, которые работают легально, поскольку брать-то мигранта с патентом на работу берут, но никаких договоров с ним не заключают. Он по-прежнему работает «вчерную», не имея никаких прав. Кроме того, если, получив патент, мигрант не заключает ни с кем договора, его патент через два месяца аннулируется. Люди просто боятся получать патенты, тратить большие деньги, поэтому, потратив на его получение средства и нервы, ищут затем посредника, с которым заключают формальный, фиктивный договор. То есть система «доить мигранта» продолжает работать, поскольку и работает он не на том предприятии, с которым у него заключен договор, и на учете стоит не там, где живет. Система, назовите ее как угодно, коррупционная, иррациональная…
Вячеслав Поставнин: Ренат меня навел еще на одну мысль. Все правильно сказал, но я хочу вот что добавить – ИНН. Вот, мол, получают теперь все мигранты ИНН – отчитывается ФМС, но на самом деле, этот набор цифр не имеет никакого значения ни для человека, ни для государства. Ведь если по ИНН можно контролировать все отчисления работника, зачем ему нужно ходить и каждый раз продлевать патент? Вот эти все игрища, обман друг друга просто смешон. Да, Москва рванула вперед, Максим Решетников с командой делают гигантскую работу, но это поле просто «непаханое».
Сергей Мец: Вот какой вопрос хочу задать экспертам. Достаточно давно и бурно обсуждается тема – стоит ли перейти к системе, когда основная часть работы будет проводится на границе, то есть по американскому образцу: мигрант получает работу в стране в том случае, если есть запрос работодателя с обоснованием, что именно этот работник ему нужен, и никакой другой?
Светлана Ганнушкина: Во-первых, хочу сказать, что вы, Вячеслав Александрович, конечно же, правы, коррупция осталась, и она никуда не денется в один день, и, к сожалению, это правда – нелегальный работник выгоднее, чем легальный. И конечно, требования заключения легальных договоров, предоставления общежития, а не «коробки», где сегодня живет мигрант, нужно перенести на работодателя, снять их с работника. Не его на улице вылавливать, а приходить на предприятия… которые, к сожалению, откупаются.
Что касается оргнабора, который следовало бы перенести за границы – это было бы прекрасно, если б это было возможно. Это – огромная работа, которая сейчас только начинается, и это было бы неплохо.
Вячеслав Поставнин: В прошлом году по оргнабору было привлечено 64 (!) человека. Это смешно! Полный провал оргнабора, о котором мы говорим уже лет десять. Для того, чтобы это заработало, как вы предлагаете, необходимо сделать баланс трудовых ресурсов…
Сергей Мец: Недавно же было принято постановление, что мигрант должен получать работу в соответствии со своим дипломом, квалификацией…
Вячеслав Поставнин: Но мы не знаем нашу прогнозную потребность в трудовых ресурсах – общую, в разрезе профессиональном, региональном, что и называется «балансом трудовых ресурсов». Нет у нас методик, мы пытаемся их создать лет уже двадцать пять, но их нет до сих пор.
Сергей Мец: Но количество дачных участков в Московской, скажем, области нам же точно известно…
Вячеслав Поставнин: Это далеко от научного подхода. Тут необходимо считать в комплексе – сколько у нас призовется людей в армию, сколько больных, сколько иных категорий граждан… Отсюда и появится потребность в привлечении дополнительных работников. Кроме этого надо понимать, какие у нас перспективные отрасли в экономике – сколько нам нужно будет сварщиков, менеджеров, айтишников, вот тогда мы и сможем понять, смогут ли наши вузы подготовить такое количество специалистов или нет.
Еще одна проблема – такое сокращение количества молодежи, какого никогда прежде не было. Вот такой показатель могу озвучить – сегодня в наши вузы можно принять всех до одного выпускников школ, поскольку мест там больше, чем выпускников…
Ренат Каримов: Кстати, проблема нелегалов касается не только трудовых мигрантов, но и россиян – 20 миллионов россиян работают нелегально!
Вячеслав Поставнин: И вот еще что важно – сегодня ни одна страна мира не может подготовить для себя достаточного количества необходимых специалистов. Ни Штаты, ни Китай, ни Индия, ни даже маленький Израиль. К примеру, Штатам нужно такое количество айтишников, что они «ободрали» уже и Китай, и Индию, и нас. А конъюнктура меняется так быстро, что перенастроить свою систему образования гораздо труднее, чем привлечь специалистов со стороны. То есть, конкуренция в мире огромная, и так сегодня работает мир в этом смысле, а мы тут спим…
Сергей Мец: А мы закрываем страну, дабы не потерять «мозги», что предлагает Путин, и это странно…
Вячеслав Поставнин: Правильно, люди ищут таланты, поскольку они - главный двигатель прогресса, страны развиваются за счет интеллекта. Помните русскую пословицу: «Горбом много не заработаешь».
Сергей Мец: Недавно читал о том, что в этом году вузы страны выпустили 150 тысяч не то юристов, не то экономистов. Об айтишниках там речи не шло…
Вячеслав Поставнин: Вот, этот вопрос тоже нужно обсудить в двух словах. «Там» человек, закончивший Гарвард, приходит в компанию и получает сразу десять тысяч в месяц, поскольку знает и он, и работодатель, что этот специалист точно понимает - что и как делать. А у нас выпускник, приходя в фирму, получает минимальный оклад, поскольку нет никакой стыковки между системой образования и производством, то есть вузы готовят специалистов по собственным программам, а производство работает по собственным.
Сергей Мец: 1 июля был подписан указ, в соответствии с которым прежде невъездным жителям Кыргызстана была предоставлена амнистия, что последовало сразу же за вступлением этой страны в ЕАЭС. Скажите, это политическое решение, принуждающее прочие страны Центральной Азии вступать в этот Союз, или нам можно ждать и для них послаблений в миграционной политике России?
Светлана Ганнушкина: Я думаю, что это политический шаг, направленный на то, чтобы это происходило. Это правильный шаг, я объединение всегда приветствую. В то же время, я надеюсь, что мы не объединимся с такими странами, как Северная Корея или Туркмения. То же касается и Узбекистана, поскольку объединяться со странами с тоталитарными режимами крайне рискованно.
Ренат Каримов: Хотел бы замолвить слово за Туркменистан – я бы не возражал, и даже приветствовал их вступление в ЕАЭС, поскольку они южная страна, а мы северная, у них есть Каспий и песчаные пляжи. И потом, они наши, в прошлом, советские люди…
Сергей Мец: Вот, давайте и обсудим одну тему широкую, но при этом чрезвычайно острую – отношение к мигрантам в российском обществе. Баталии по этому поводу, в том числе и на форуме «Фергана.Ру», ведутся нешуточные. Изменилось ли что-нибудь с открывающимися для мигрантов возможностями легализации? Я вижу, что только хуже становится все, но прошу обсудить эту важнейшую тему, вдруг, хоть двух человек удастся нам наставить «на путь истинный».
Светлана Ганнушкина: Вы знаете, наша организация этим занимается, мы даже были вынуждены новый проект открыть по этому поводу, и если вы зайдете на наш сайт refugee.ru, вы увидите там карту нападений на почве национальной ненависти…
Сергей Мец: География расширяется?
Светлана Ганнушкина: Да, география расширяется, таких случаев очень много. Что касается законодательства, давайте посмотрим, кто у нас в группе риска в этом отношении – я имею ввиду не жертв, а «агрессоров». В первую очередь это молодежь и правоохранительные органы, к сожалению. И либерализация законодательства должна привести к улучшению ситуации, поскольку у правоохранителей исчезнет «инструмент», который позволяет им применять незаконные репрессии и вымогать деньги. У меня идет прием, так только сегодня четыре случая вымогательства. Что касается молодежи националистического толка – то это просто страшно!
Вячеслав Поставнин: Если мы начнем глубоко разбираться в этой теме, то поймем, что главное противостояние не между русскими и таджиками или узбеками, а между двумя группами граждан России: русскими и выходцами из республик Северного Кавказа и еще Закавказья. Но разве это какая-то новая тема? Межэтнические, межнациональные конфликты происходили на протяжении тысячелетий, и главная причина не в культурологических или иных противоречиях, основное – борьба за ресурсы. Сегодня, мы проводили исследования, основные столкновения происходят там, где есть объекты, принадлежащие выходцам с Северного Кавказа, и в силу нашей коррумпированности они становятся хозяевами города. То есть вопрос сегодня ставится так – надо, чтобы все имели доступ к ресурсам, справедливое их распределение.
Сергей Мец: Я бы сказал, что они не доступ должны иметь к ресурсам, муниципальные власти сами и должны их распределять справедливо.
Вячеслав Поставнин: Вот именно. Но надо смотреть, и почему это все происходит, ведь те, кто приехал в города России, не на танках туда прибыли, не перебили местное население! Их чиновники сами и запустили, взяли деньги, которые еще во времена Союза на Северном Кавказе уже вовсю «делались», в отличие от стерильной в этом смысле Центральной полосы. И когда началось другое время в стране, их привезли и вручили. А как только человек взял, он – на крючке.
Сергей Мец: Рецепты есть у вас какие-нибудь?
Вячеслав Поставнин: Собственно говоря, я обращаюсь к московскому правительству, мол, давайте, вводить систему справедливого распределения, но там от меня шарахаются как «черт от ладана», боятся, поскольку деньги очень большие. А я предлагаю – давайте соберем крупных бизнесменов разных национальностей: Керимова, Усманова, Агаларова – и постараемся решить этот вопрос. Ведь даже в 90-х, когда пылал Таджикистан, шла жуткая война на Кавказе, Казахстан лихорадило – выгоняли отовсюду русских, не было такого уровня ксенофобии как сейчас.
Сергей Мец: Ренат Исмагилович, скажите, есть ли у вас статистика такого рода – какой процент приезжающих мигрантов из стран Центральной Азии являются специалистами высокого уровня? И каков процент мигрантов, пытающихся получить российское гражданство?
Ренат Каримов: Это очень сложно.
Вячеслав Поставнин: Нет такой статистики…
Ренат Каримов: Я могу только высказать свое личное мнение, которое я бы не называл экспертным. Те люди, которые вступают в наш профсоюз, а у нас около пятидесяти тысяч членов, заполняют при вступлении анкеты, и из них ясно, что люди старше сорока, приезжающие в страну, это, в основном, квалифицированные специалисты…
Сергей Мец: Это рабочие специальности?
Ренат Каримов: Рабочие. А вот молодежь из стран Центральной Азии, в отличие, скажем, от Украины, где сохранилось профтехобразование, это, как правило, выпускники средних школ, после 10-11 классов. Динамика, к сожалению, негативная.
Вячеслав Поставнин: Да еще и въезд в страну закрывают…
Ренат Каримов: Да, и закрывают, скажем, электрогазосваршику сорока лет, а вместо него приезжает 18-летний мальчик без какой-либо профессии. Так что можно сказать, что еще пять лет назад соотношение было 50 на 50, сегодня 60 на 40, а завтра может быть и 70 на 30, в процентном соотношении неспециалистов к специалистам. Что касается получения гражданства, то стремящихся получить гражданство России не очень много, поскольку, как ни крути, в Узбекистане им жить гораздо комфортнее.
Сергей Мец: Небольшая ремарка. Те, кто приезжает из Узбекистана сюда – дважды нелегалы, поскольку, заканчивая там школу, подписывают гарантийную бумагу, что не поедут в Россию работать, а приезжая сюда, работают нелегалами, то есть и уезжают нелегально, и работают здесь нелегально. Причем ответственность за выполнение обязательства там несет председатель махаллинского комитета.
Ренат Каримов: Что касается практических советов, которые можно было бы дать потенциальным трудовым мигрантам, в первую очередь, из Узбекистана, которые по численности превышают приток из остальных республик Центральной Азии. Вы должны быть готовы к том, что приезжая сюда, столкнетесь с большим количеством проблем, что законодательством РФ предусмотрена норма, по которой незнание законов не освобождает от ответственности за их нарушение. Приехав, вы должны в течение месяца подать документы на получение патента, а если не сдали, то по истечении 90 дней пребывания должны выехать за пределы России, через любую границу, и снова вернуться. В противном случае вас оштрафуют на десять тысяч рублей, а при повторном нарушении – закроют въезд на пять лет. Теперь и работать надо только по той специальности, которую подтверждает документ о ее получении. На поиски работодателя можно потратить больше месяца, это тоже надо учитывать, а если по патенту вы слесарь, а найдете работу грузчика, вы не сможете там работать. То есть стоит трижды подумать, посоветоваться с родителями, и, если есть хоть какая-то возможность найти работу у себя на родине, сюда не ехать.
Сергей Мец: Если бы такие возможности были, люди сюда бы не ехали.
Ренат Каримов: Да, я думаю, что к моим словам многие отнесутся скептически, но это важно понимать.
Сергей Мец: Я вам больше скажу: это для людей нашего поколения Москва – столица бывшей родины, для нынешних выпускников школ это далеко не так.
Ренат Каримов: Да, это так, и как мы тут критикуем наше телевидение за то, что никакого интернационального воспитания не ведется, так и тамошние телеканалы можно обвинить в подобном же отношении к воспитанию молодежи.
Что касается отношения москвичей к мигрантам, то в целом, как это ни странно, хорошее отношение сохраняется, даже несмотря на все случаю нападений и избиений. Но это не значит, что завтра будут так же относиться, когда уйдет поколение, кто вместе служили в армии, учились, выполняли одни пятилетние планы, на одном языке говорили, одни песни слушали, награждались одними и теми же медалями… Уйдет это поколение, а те, кто придут на смену, никак не воспитаны в духе дружбы народов, поэтому менять надо многое на нашем телевидении, разъяснять, что трудовые мигранты вносят огромный вклад в развитие страны. Как ни крути, Россия в лице мигрантов получает рабочую силу, пусть и неквалифицированную, но при этом Россия не несет никаких соцобязательств – ни школы детям мигрантов, ни детсадика, ни лечения, и никаких вложений. При этом у страны есть инструмент, с помощью которого она враз может избавиться от любого из трудовых мигрантов. То есть России их присутствие выгодно, потому и надо объяснять, что большинство из мигрантов приехали сюда добросовестно трудиться, а не нарушать законы, и то, что они нелегалы, – это не их вина, а проблема законов Российской Федерации, работодателей, которым выгоднее иметь нелегальную рабочую силу. А выгодно им, кстати, потому, что те же законы предполагают слишком большую налоговую нагрузку, потому что масса проверяющих, да и выстроить нормальную систему миграции невозможно при нынешнем экономическом и социально-политическом положении в стране.
Сергей Мец: То есть нам не стоит ожидать, что в ближайшее время на пост президента страны может претендовать россиянин в первом поколении, сын выходца из какой-нибудь бывшей республики Союза, по аналогии со Штатами, где нынешний президент Обама – американец в первом поколении, поскольку его отец выходец из Кении.
Ренат Каримав: Я думаю, нам не стоит ждать, что президентом страны может стать и выходец из Калужской или Рязанской губерний, даже уроженца Москвы не стоит ждать на этом посту.
Сергей Мец: Во многих странах и городах существуют анклавы, где компактно проживают выходцы из одной страны мира. Не так давно Собянин высказался категорически против создания подобных этнических анклавов в Москве. А как вы думаете, было бы это правильным решением?
Светлана Ганнушкина: На мой взгляд, это плохая идея. Мне было удивительно наблюдать в Нью-Йорке, как в магазин зашел американец и что-то спросил, а продавщица закричала, зовя товарку из подсобки: «Клава, тут иностранец пришел!» Нет, конечно, создавать анклавы, учить детей в разных школах – это неправильно. Кстати, в США очень хорошо умеют делать как раз это – обучать детей вместе, а нам на днях предстоит судиться с Министерством образования, поскольку, как это ни печально, детей, родители которых не имеют регистрации, теперь, в соответствии с приказом №32 от прошлого года, не берут в школу. В Конституции, в статье 43 написано, что каждый ребенок, вне зависимости от национальности и страны, должен получить школьное образование. Да и земной шар стал настолько маленьким, что уже и непонятно, как можно делить людей по какому-то признаку.
Вот я недавно была в Алматы на конференции по вопросу образования детей, где были представители всех стран Центральной Азии, кроме Туркменистана, и дети из Афганистана. Меня поразило, что языком конференции был английский, а в кулуарах, столовой и так далее, дети общались исключительно по-русски. Все-таки нам следует вместе создавать наше будущее. Так что я против анклавов, человечество должно идти одним путем.
Сергей Мец: По статистике, счет мигрантов и членов их семей только в Москве идет на миллионы. Как вы полагаете, они будут ассимилироваться или предпочтут сами создавать анклавы компактного проживания?
Светлана Ганнушкина: Давайте употреблять термин «интегрироваться»! Не надо, чтобы узбек или китаец становился русским, пусть каждый говорит дома и учится на своем языке, и при этом будет полноценным членом единого общества.
Вячеслав Поставнин: Вообще-то, это проблема общемировая, и никто пока не нашел ее решения. Люди объединяются по этническому признаку, центробежные силы способствуют этому, поскольку, иначе им выжить в непривычных условиях достаточно тяжело. В том числе и в США, где еще несколько лет назад бурно шел процесс ассимиляции, когда люди гордо говорили о себе: «Я американец», и таким образом его мечта сбывалась. А сегодня о себе говорят, что прежде я мексиканец, кубинец… Только Бразилия в этом смысле создала некую собственную идентичность.
Американцы исповедуют идею этнического многообразия. В России никакой политики в этом смысле нет! Что в Москве, что в Подмосковье существуют и армянские, и азербайджанские районы – в зависимости от того, где они нашли общий язык с местной властью. И что с этим делать – не знает никто. И я в том числе не дам никакого рецепта.
В Советском Союзе все было иначе, в фильмах и книгах был полный набор всех национальностей. А в сегодняшней России, когда по телевизору показывают мигрантов, то как будто специально ставят кадр так, что ничего, кроме грязи и мрака, зритель не видит. И какое после этого будет отношение к мигрантам! А если снять программу, например, «Вклад в ВВП России иностранной рабочей силы», то все мы будем просто поражены – она будет огромной. Десять, а то и двадцать процентов. Сочи, АТЭС, я уж про газопроводы не говорю – выньте это из экономики России…
Сергей Мец: Будет вполне похоже на очередные санкции…
Вячеслав Поставнин: Я очевидец начала строительства ВСТО (магистраль Восточная Сибирь – Тихий океан), работал там замдиректора. Сначала все утверждали, что сами все построим. Через месяц: «Дайте нам тысячу китайцев». Потом – еще десять тысяч. Так и построили… китайцы.
Сергей Мец: Давайте в конце нашего разговора дадим рекомендации трудовым мигрантам, как им действовать, если они столкнулись со сложной ситуацией, несправедливостью и так далее. Куда им обращаться, как вести себя. Дайте практические советы?
Светлана Ганнушкина: Пожалуйста! Олимпийский проспект, 22, Комитет «Гражданское содействие», прием три раза в неделю, понедельник, среда и пятница, с 10 утра. Приходите, звоните по телефону 8-495-681-1532. Мы помогаем беженцам, лицам, ищущим убежища, трудовым мигрантам и людям, решившим остаться здесь надолго. Оказываем юридическую, социальную, а некоторым категориям и небольшую материальную помощь, например, старикам с Украины. Единственное, чем мы не можем помочь, – расселение.
Практический совет, как это ни стыдно говорить, – не носите с собой больших сумм денег, имейте не больше тысячи, остальное держать где-нибудь в другом месте, поскольку, если у вас их отберет сотрудник полиции, вы никогда не докажете, что он их забрал. И не дрожите перед сотрудником милиции, но если он готов применить насилие, вы ничего не сможете сделать. Имейте под рукой номер телефона, чтобы при первой возможности можно было позвонить. И работайте по договору.
Сергй Мец: Ренат Исмагилович, скажите, вступление в профсоюз дает какие-то права трудовым мигрантам.
Ренат Каримов: Что касается прав, то в России достаточно неплохой трудовой кодекс, где нет деления на иностранных или российских работников. Нужно иметь ввиду, что у полиции должна быть причина, то есть, делать это он может при определенных обстоятельствах.
Мы раз в месяц проводим бесплатные семинары, где обучаем трудовых мигрантов правилам поведения. Но, если бы у нас в профсоюзе состояло не 50 тысяч, а полмиллиона человек, то мы могли бы оказывать более серьезную поддержку, оказывая определенное влияние на законодательные и исполнительные власти. Поэтому, приходите, вступайте в профсоюз.
Сергей Мец: Спасибо всем нашим экспертам за участие в сегодняшней программе!
Международное информационное агентство «Фергана»
