Эксперт: В России останутся только самые адаптированные мигранты
Правительство Санкт-Петербурга приступило к реализации Программы содействия укреплению общегражданского мира и согласия, куда включена и подпрограмма по социальной адаптации и интеграции мигрантов. В регионе планируется открыть второй миграционный центр, который будет обслуживать иностранцев, в частности, оформлять патенты. Эксперты отмечают, что Санкт-Петербург часто демонстрирует свой собственный, отличный от других, подход к решению миграционных проблем. Некоторые инициативы властей северной столицы в последующем были переняты другими регионами. Так, в Петербурге в 2010 году был открыт первый многофункциональный миграционный центр. Теперь такие центры действуют в Москве и Подмосковье, ожидается их открытие еще в нескольких субъектах федерации. О том, как решаются миграционные проблемы в северной столице и почему России нужны мигранты из разных стран, в интервью «Фергане» рассказал эксперт по работе с этническими меньшинствами и трудовыми мигрантами Благотворительного фонда поддержки и развития просветительских и социальных проектов (БФ «ПСП-фонд», Санкт-Петербург) Андрей Якимов.
- Статистика ФМС говорит в целом о снижении миграционного потока по сравнению с 2014 годом, в том числе из стран Центральной Азии. В Петербурге эта тенденция ощутима?
- А как в Петербурге «пережили» введение новых правил оформления мигрантов?
- Поправки в Закон 357 «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» были приняты в конце ноября прошлого года, а в январе 2015 года уже вступили в силу. По бюрократическим меркам – это мгновенно, поэтому, конечно, система дала сбой. Даже не в связи с введением патентов, а потому что в тесты для тех, кто претендует на получение патента, добавились новые модули на знание законодательства и истории России. Большая проблема, например, с организацией и прохождением тестирования – вот где точно есть большие очереди и большие сложности. В Петербурге два университета аккредитуют для проведения тестирования разные организации. И бывает, что эти аккредитованные контрагенты задерживают выдачу сертификатов до месяца. Если сдавать экзамен в самом Санкт-Петербургском госуниверситете, то сертификат можно получить довольно быстро, чего не скажешь о контрагентах.
Кроме того, теперь иностранный гражданин должен лично подавать документы на патент, и сократился срок их подачи после приезда в Россию – с трех месяцев до 30 дней. Первые месяцы нового года ушли на «обкатку» новой системы, поэтому выросли очереди, и возникло много сложностей. То есть бюрократическому аппарату нужно было эти изменения «переварить». Сейчас они переваривают их, причем достаточно успешно. Согласно поправкам в закон, регион имеет право определить организацию, которая будет заниматься содействием УФМС в оформлении документов мигрантам. В Петербурге это ФГУП «Паспортно-визовый сервис» при ФМС России, который работает посредством частно-государственного партнерства с Единым миграционным центром. Он обслуживает Питер и Ленинградскую область. Теперь официально считается, что никакие другие посредники не могут такого рода содействие оказывать. В Петербурге уже планируют открыть второй центр для оформления мигрантов с большей пропускной способностью. И это очень правильно, потому что потребность в таком центре для города и области есть. В таких регионах, как Москва и Санкт-Петербург, вообще должны функционировать несколько таких центров. Ведь мы знаем, какая у них пропускная способность и какие колоссальные в них очереди, поэтому нужно открывать новые площадки.
Думаю, весь 2015 год будет переходным в плане шлифовки реализации нового законодательства. Кроме того, в этом году произошли и другие изменения внешнеполитического характера – теперь у нас граждане Армении, а скоро и Киргизии, как белорусы и казахстанцы, могут не участвовать в этих очередях. Поэтому, по идее, очереди в миграционные центры должны сократиться. Что касается остальных мигрантов, то, конечно, положение тех, кто закончил школу еще в советские времена и имеет в России постоянного работодателя, будет лучше – они смогут и уложиться во время, отведенное на оформление патента. А вот малограмотные мигранты, которые едут на «авось»: где-то, как-то устроиться на низкооплачиваемую работу – такая категория приезжих, очевидно, пострадает.
- То есть патентная система – это некий «фильтр», благодаря которому в России останутся только наиболее квалифицированные и адаптированные мигранты?
- Скорее всего, именно так и произойдет. Я вообще сторонник патентной системы, потому что я считаю нелогичным ограничивать возможности трудоустройства человека либо введением квот, которые заведомо большую часть мигрантов оставляли на нелегальном положении, либо введением двойного режима при трудоустройстве, при котором нужно выбирать – у физического или юридического лица работать. С другой стороны, очень важно, что стоимость патента определяется регионом, и доход от патента идет в его казну. Пройдет какое-то время, и чиновники в некоторых регионах поймут, что, возможно, им нужны мигранты и им выгодно сделать этот платеж меньше.
Понятно, что подавляющее число мигрантов едут в четыре региона страны – Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленобласть. И некоторые регионы поняли эту логику. Так, Ростовская область сделала стоимость патента 1860 рублей. Также поступила и Пензенская область. Другие решили заняться протекционизмом. Так, в Калужской области патент стоит 3900 рублей. Учитывая, что в Петербурге это 3000 рублей, очевидно, что Петербург мигранту окажется выгоднее, чем Калужская область, которая новых мигрантов вряд ли получит, хотя именно Калужской области они, возможно, и нужны, потому что там много производства. То есть теперь регионы могут сами мягко экономически регулировать приток мигрантов за счет повышения или снижения стоимости патентов. Правда, для мигранта в условиях изменения законодательства есть такая проблема, как недостаток информации. К сожалению, сводную информацию о стоимости патентов в регионах России пока ни на одном официальном сайте я не видел.
- Почему в Питере патент стоит именно 3000 рублей?
- Комитетом по труду и занятости города было заказано исследование, которое выявило, что средняя зарплата у мигранта в Петербурге составляет около 24-28 тысяч рублей, соответственно из нее рассчитали 13 процентов и получили 3000 рублей. Я не знаю, какой логикой руководствовались в той же Калужской области, где патент стоит 3900 рублей. Их логику я не очень понимаю, но в Петербурге стоимость вполне рациональна. В Москве примерно такое же соотношение.
- А сколько стоит оформление полного пакета документов на патент?
- В Петербурге «Паспортно-визовый сервис» заявил, что полный пакет документов, который они оформляют на базе Единого миграционного центра, составляет около 23 тысяч рублей – сюда входит коммерческая наценка на обслуживание этого центра. Без наценки Единого миграционного центра патент обходится в 13 тысяч 600 рублей, но поскольку практически все миграционные потоки проходят через этот центр, то получается 23 тысячи. Это, конечно, завышенная стоимость, плохой пример монополизма. И это неразумное завышение, потому что кто-то из мигрантов, кто хотел бы законно легализоваться, столкнувшись с такой стоимостью, может уйти в тень.
- Да, но в большей степени за счет граждан Украины, которые ехали, едут и будут ехать в Россию из-за происходящих там событий. На втором месте по числу мигрантов так и остался Узбекистан. Вообще, эти две страны были и остаются основными поставщиками рабочей силы в Россию. Но сейчас Украина в безусловном отрыве от всех. В Петербурге дают временное убежище, в отличие от той же Москвы. Хотя официально квота исчерпана, но у нас, если есть родственники, которые уже получили временное убежище, или родственники-граждане России, - временное убежище предоставляют. И здесь наше управление ФМС действует правильно, исходя из гуманных соображений. Хочу отметить, что позиция искателя временного убежища дает некоторые преимущества. Эта категория людей, конечно, составляет конкуренцию мигрантам из Центральной Азии, потому что им не нужны никакие дополнительные документы для того, чтобы устроиться на работу, они имеют славянскую внешность, на их стороне общественное сочувствие. Но, кстати, не всегда. Украинцы сейчас нередко становятся адресатами общественного недовольства. Например, в регионах, где очень много украинских беженцев, где их селят в специальных центрах, где они получают пособие от государства, чего в Москве и Петербурге нет, по отношению к ним появляется гораздо больше раздражения. В этом, кстати, отчасти ключ к пониманию того, почему несколько меньше стало видимых ксенофобских настроений в отношении центральноазиатских мигрантов.
- Еще 2-3 года назад общественность Петербурга поднимала вопрос о необходимости совершенствования законодательства в отношении пребывания детей мигрантов, которых закон обязывал каждые три месяца покидать Россию. Продвинулось ли решение этой проблемы?
- К сожалению, этот вопрос так и остался неурегулированным. Но в нашем регионе УФМС по Санкт-Петербургу и Ленобласти приняло решение продлевать срок пребывания ребенка иностранных граждан, если оба родителя у него официально зарегистрированы и работают. Сначала речь шла о том, чтобы продлевать на срок пребывания обоих родителей. Затем решили на три месяца. То есть ребенок въезжает на три месяца и еще на три месяца автоматически продлевается срок его пребывания. Таким образом, он может находиться в стране легально 180 дней и выезжать с родителем не каждые три месяца, а раз в полгода. Этого нет в федеральном законодательстве. УФМС по Санкт-Петербургу и Ленобласти занялось таким нормотворчеством из гуманных соображений, то есть они пошли дальше других регионов. Но в целом вопрос требует законодательного разрешения и закрепления на федеральном уровне. Ситуация, когда родитель может легально работать год или два, а ребенок должен выезжать из страны каждые 90 дней, абсурдна.
- Некоторые политики и эксперты считают, что Россия должна фильтровать, «отбирать» приезжих, особенно тех, кто собирается в будущем стать ее гражданами. Поэтому время от времени поднимается тема введения так называемой селективной миграции, утверждая, что мигранты из одних стран предпочтительнее, чем из других. На Ваш взгляд, нужны ли России какие-то определенные мигранты?
- Я считаю, что России нужны мигранты отовсюду. Я вообще сторонник миграции в Российскую Федерацию, прежде всего, из стран ближнего зарубежья, бывших советских республик, потому что России нужны люди. И вообще, то, что в Россию едут мигранты в таких больших количествах, – это большое преимущество нашей страны и большой плюс. Просто наши власти еще не смогли превратить этот процесс в преимущество. Наше миграционное законодательство только начинает трансформироваться в сторону введения интеграционных программ. И порой либерализация в этой сфере (введение тех же патентов) у нас совпадает с излишне жесткими мерами по наведению порядка (выдворения, запрет на въезд). Нет никакого смысла за счет ограничения миграции защищать национальный рынок труда, просто нужно дать людям возможность легально трудиться и платить налоги. Вот США, например, будучи задворками мира в 18 веке, имея небольшое население и очень скромные ресурсы, стали страной массовой иммиграции и за счет этого и преуспели. Человеческий ресурс не сравнится ни с какой нефтью. И российское общество должно стать привлекательным.
- Но некоторые Вам возразят: Америка привлекает светлые головы, лучшие умы, в Россию едет неквалифицированная рабочая сила…
- Это сейчас Америка привлекает умы, а в эпоху массовой миграции в 19 веке в нее приезжал кто угодно, и беглые преступники в том числе. Но вот потомки тех первых переселенцев уже смогли и получить образование, и стать учеными. И, кстати, Россия в своем регионе, в этой части мира играет такую же роль, которую играли США - многие сюда едут, потому что у них есть мотивация: здесь лучше образование, больше перспектив для достойной работы, выше уровень жизни. Я такую мотивацию у мигрантов встречаю постоянно. Я думаю, что само собой произойдет так, что более образованные, амбициозные и целеустремленные люди из Центральной Азии поедут в Россию. Чаще всего, именно такие люди сейчас и едут, и это прекрасно. Здесь, в Петербурге, я вижу многих ученых, врачей, фармацевтов, педагогов из числа мигрантов. То есть нельзя говорить, что к нам едут только дворники. Дворникам-то как раз сейчас не очень выгодно ехать из-за дороговизны патентов и обесценивания зарплат. А вот более целеустремленные люди, которые принимают решения с запасом на будущее, – нам очень нужны. Как показывают исследования, как минимум треть мигрантов, которые сюда едут, нацелены на интеграцию в российское общество, в русскую культуру. Они нацелены на получение гражданства. Такие люди лояльны к русско-советской культуре. Поэтому здесь нам гораздо проще, чем странам Европы, в которые едут из заокеанских колоний. Мы были единой страной, и это объективный плюс. И угрозы в этом нет никакой. Тем более что мигранты менее криминальны, чем российское население.
- Здесь с Вами тоже многие не согласятся…
- Но факты и статистика это подтверждают, и силовые структуры уже начали это понимать. Я посчитал, что если бы мигранты совершали столько преступлений на душу населения, сколько и местное население, они были бы в шесть раз более криминальны. Я уже не говорю о составах совершаемых ими преступлений – тяжкие и особо тяжкие преступления очень редки. Кроме того, мигранты производят значительную долю валового внутреннего продукта. На самом деле, они очень много работают, в том числе и вследствие их эксплуатации работодателями: средняя рабочая неделя мигранта в Петербурге в конце 2013 года оценивалась в 56 часов.
А те люди, которые рассуждают о каких-то условных культурных проблемах, утверждают, что мигранты растворят в себе русское население, что их культура чужда нашей, говорят ерунду. Я могу ответить так: русский народ и вообще Россия формировались в условиях абсолютного внешнего давления и не только не исчезли, но и оформились как народ. Я говорю о временах татаро-монгольского ига, когда тюркское культурное давление было беспрецедентным. И татарский язык был разговорным во всем регионе. И монголо-татарские элиты были сильны, и это была мощная в политическом плане система. И вот этот задавленный, покоренный игом народ на задворках Европы не только не исчез в условиях культурного давления, но это давление мы преодолели, победили и распространились. То есть, если тогда, в средневековье, русские люди смогли не только с этим справиться, но и без ущерба для себя переварить эту инакость и сделать частью своей культуры, то и сегодня ничего страшного не произойдет. И те слова, которые мы сегодня воспринимаем, как русские, например, «карандаш», «шапка», «штаны» - это все слова тюркского происхождения. Когда-то нас пугали шаурмой, а сегодня посмотрите – та же шаурма, плов, манты продаются в каждом магазине в виде полуфабрикатов. И что в этом плохого? Культура сделает свое.
- В 2000-е годы выходцы из Центральной Азии и Кавказа находились под прицелом националистических группировок. Особенно это проявлялось в Петербурге. В последние пару лет тревожных сигналов о нападениях на почве ксенофобии стало меньше. С чем это связано? Действительно ли улучшилась ситуация в плане взаимоотношений националистически настроенного населения и мигрантов?
- Действительно, статистика информационно-аналитического центра «Сова» показывает, что количество насильственных преступлений на почве ксенофобии снижается из года в год. Это происходит, потому что сажают националистов, дают им конкретные сроки, причем не только за насильственные преступления, но и за призывы в интернете, публикации экстремистских обращений, роликов. С другой стороны, я считаю, что в России мигрантофобия производна от кавказофобии, причем не имеет значения – российский ли это Кавказ или Закавказье. Кавказофобия имеет куда более серьезные корни и остается более устойчивой проблемой. Причем это фобия по отношению к своим же согражданам, а не выходцам из каких-то других стран. Это началось еще в 1990-е годы из-за чеченской войны. Кавказцы стали восприниматься не как часть нашего народа, а как чужие, как враги, бандиты, как угрожающий элемент, исламисты. И вот в эту волну антикавказских настроений сначала попали южные кавказцы – армяне, азербайджанцы, потом попали все внешние мусульмане – люди из Центральной Азии.
Но ситуация постепенно меняется. Сейчас уже армяне вообще практически не вызывают нелюбви, ксенофобских настроений, хотя еще десять лет назад отношение к армянам было неоднозначное. Азербайджанцы в конце 1990-х – начале 2000-х тоже были одним из главных адресатов ксенофобских настроений. Сейчас мы намного меньше слышим о плохом отношении к азербайджанцам. По такому же пути пойдут таджики и узбеки. Почему так происходит? Потому что идет естественный процесс: сначала все новые люди – мигранты, чуждые и необычные для местных, потом они обрастают друзьями, знакомыми и становятся просто частью местного населения. И местное население, которое отчасти состоит из таких же мигрантов в прошлом, уже их не отторгает.
И, конечно, из-за украинских событий общество подверглось консолидации. Именно «подверглось». Вектор общественного внимания и недовольства приобрел внешнюю направленность. И это в какой-то степени спасло мигрантов. Потому что, если вспомнить 2013 год - тогда был пик антимигрантских настроений: выступления, погромы, волна общественных антимигрантских инициатив. И неизвестно, во что бы это все вылилось, если бы не февраль 2014-го, не победа майдана на Украине. Мигрантов из Центральной Азии украинские события отодвинули на второй план. И мне кажется, что во многом благодаря Украине государство осознало угрозу, которую несет в себе национал-экстремизм. Свое дело сделала и идея евразийской интеграции. Поэтому очевидно, что и федеральные, и региональные власти дают определенные сигналы, чтобы отношение к мигрантам менялось. Разрабатываются региональные программы. В Петербурге, например, в 2014 году была разработана программа содействия укреплению общегражданского мира и согласия, куда включена и подпрограмма по социальной адаптации и интеграции мигрантов. То есть логика управленцев пошла по правильному пути. Как это будет реализовываться – это другой очень важный вопрос, но то, что преодоление ксенофобии и мигрантофобии – важное условие для укрепления общественного согласия, по крайней мере, многим во власти стало ясно. Это хороший результат, и в этом плане у меня есть умеренный оптимизм.
Беседовала Нигора Бухари-заде
Международное информационное агентство «Фергана»
