Ташкентский Педагогический университет: образование для ленивых. Плати и ни о чем не беспокойся
Фото © автора
1 октября в Узбекистане традиционно отмечается праздник - День учителя и наставника. О том, как сегодня обучают будущих учителей в Ташкентском Государственном Педагогическом Университете имени Низами (ТГПУ) - главном педуниверситете страны, - вспоминает бывшая студентка этого вуза. Она рассказывает о почти тотальной коррупции среди преподавателей и полном нежелании учиться у студентов.
Переезд
«В 2005 году я поступила в бакалавриат ТГПУ на факультет русского и корейского языка и литературы («руслит и корлит»), отделение руслита. Мне не хватило нескольких баллов до поступления на бюджетное отделение, пришлось четыре года платить за контрактное обучение, которое ежегодно дорожало как минимум на 50 процентов и в 2009 году, в конце четвертого курса, составило около миллиона сумов (около 670 долларов по курсу Центробанка Узбекистана).
Ташкент. Здание педуниверситета
Не прошло и полугода, как мы переехали учиться в другое здание: наш факультет объединили с факультетом иностранных языков, на котором появились четыре отделения: русское, корейское, английское и немецкое. Этот довольно большой факультет расположился на расстоянии одной автобусной остановки от всего института, в здании, которое раньше занимал факультет журналистики Национального Университета Узбекистана (НУУз). (Ректор НУУз продал это здание нашему университету, после чего юные журналисты целых три года были вынуждены скитаться по разным факультетским зданиям в вуз-городке, где находится сам НУУз. - прим. авт.)
Зато у нашего факультета появилось свое отдельное здание, где перед приходом студентов сделали косметический ремонт. Конечно, отмывать полы и окна от побелки пришлось нам, студентам, мы это делали вместо занятий в течение двух-трех недель. Причем отремонтирована была только та часть здания, которую было видно со стороны дороги, и учебные аудитории. Если выйти во двор, то было видно старую штукатурку давних времен. Крышу тоже не починили, и в сезон дождей с потолка нашей аудитории, находившейся на самом верхнем, четвертом, этаже, во время занятий периодически шлепалась отсыревшая штукатурка. При этом в конце четвертого курса из стипендии каждого студента высчитали по 10 тысяч сумов (7 долларов) «на ремонт».
Общеобразовательные предметы
Некоторые общеобразовательные предметы, например, правоведение, читали не в нашем здании, нам приходилось приходить в «старое» здание (основное здание института мы называли «старым», а наш факультет – «новым»). Впрочем, можно было ничего не учить - эти предметы мы «закрывали» за деньги: в конце семестра давали преподавателю взятку, и он ставил нам нужные оценки.
Ташкентские студенты
На физкультуру, которая преподавалась только на первом курсе, мы ездили очень далеко, к каким-то отдаленным институтским общежитиям. Езда занимала где-то полчаса, да еще требовалось время, чтобы переодеться в спортивную форму, так что на занятие мы опаздывали на полпары, да и то – в группе нас было около тридцати человек, но на занятия приходили лишь несколько самых стойких, остальные «терялись» где-то по дороге. Можно было не ходить на физру, если заплатить преподавателю три-четыре тысячи сумов или три-четыре доллара.
Но некоторые преподаватели общеобразовательных дисциплин были неподкупны, например, Татьяна Леонидовна, преподаватель физиологии. Иногда несколько раз приходилось пересдавать ей темы. Многие любили «Общую психологию» и «Возрастную психологию», которые преподавал Валерий Николаевич на первом и третьем курсах, он умел интересно объяснять и тоже не брал денег.
Часть преподавателей с других факультетов, наоборот, приходили к нам в здание и проводили поточные лекции, которые слушал весь курс руслита, примерно семьдесят человек. Помню, культурологию читали так нудно, что можно было уснуть на паре. А вот на религоведении никто не дремал: поведение и заявления преподавательницы вызывали смех. Она нам рассказывала, что у нее есть третий глаз, что она читает мысли, провидит будущее... Мы прикалывались, шумели. Однажды она так разозлилась, что стала кричать на нас: «Уроды рода человеческого!» После кто-то из студентов нацарапал эту фразу на стене в той большой аудитории… Но когда пришла сессия, мы все ей заплатили и получили свои оценки.
Очень запомнилась другая преподавательница, которая с первого по третий курс учила нас основам духовности, социологии и введению в демократическое общество. Молодая и излишне амбициозная Мехрибон Бахтияровна приезжала в институт на малиновой «Нексии» и вела себя со студентами заносчиво и даже нагло.
Если кто-нибудь из студентов пропускал занятие или опаздывал, то Мехрибон Бахтияровна могла не впустить его в аудиторию, а на все его объяснения говорила, приблатненно растягивая слова: «А мне фиоле-етово!» - или: «А мне паралле-ельно!». Это были ее любимые фразы, между собой мы и называли ее «Фиолетово-параллельно». Трудно представить, насколько студентам была противна эта унижающая манера поведения преподавателя, мы еле-еле высиживали до конца занятий. Конечно, никто Мехрибон Бахтияровне не хотел сдавать задания, все платили, и кстати, не очень большие суммы, а на третьем курсе она уже сама почти не приходила на пары, так что избавила нас от своего присутствия. Удивительно, что подобные «преподаватели» могут обучать студентов вуза, да еще - духовности...
Ташкент. Здание педуниверситета
Из преподавателей-общественников на третьем курсе мне запомнилась Айрапетян Светлана Давыдовна, «экономичка». Она преподавала хорошо, и всем своим видом показывала, что ни в коем случае не примет у студентов деньги. Но потом через старосту группы взяла больше других - 35 тысяч сумов (примерно 27 долларов), - с условием, что студенты никому об этом не расскажут. Я помню, в конце семестра был экзамен по экономике, на который нужно было выучить 400 тестов, из них могли попасться любые сорок. Я начала их учить за неделю до экзамена и вроде бы успела. Тестирование проходило на компьютерах, каждому студенту отводилось ровно двадцать минут, затем программа с тестами сама выключалась. В общем, я довольно плохо ответила на тесты, и до «четверки» не хватило одного или двух баллов. Из всех предметов того семестра это была единственная тройка, так что мне пришлось целых полгода, до следующей сессии, получать «троечную» стипендию. Зато я нисколько не платила за экономику: во время семестра я отвечала Светлане Давыдовне несколько семинаров, и свою тройку заработала честно.
Спецпредметы
На нашем отделении русского языка и литературы было три кафедры: Русского языкознания, Русской и зарубежной литературы и Педагогики и методики преподавания языка и литературы.
Пожалуй, самыми скучными были педагогические дисциплины, которые все походили друг на друга и по две-три присутствовали в каждом семестре. Абсолютно все преподаватели с кафедры Педагогики брали мелкие взятки от трех-пяти до десяти тысяч сумов. Заведующий кафедрой Джават Бурханович тоже этим не гнушался, однажды он даже заявил нашей старосте, что никому не выставит оценки за семестр, если деньги не сдаст вся группа. Хотя несколько студентов не собирались платить, а подготовили к сдаче все необходимые письменные и устные работы.
Это был один из немногих подобных случаев, ведь преподаватели-взяточники никого не принуждали им платить, и желающим заработать оценку своими силами всегда давали такую возможность. Таким образом, студент всегда сам выбирал, закрывать предмет за деньги или нет, а платили те, кто не хотел учиться… То есть - подавляющее большинство студентов. Например, один наш сокурсник не учился никогда - все четыре года во время пар он играл в игры на своем мобильном телефоне, почти никогда не записывал лекции, не отвечал у доски...
В отличие от педагогики, литература и связанные с ней предметы меня очень интересовали, и преподавались они почти всегда интересно. Особенно привлекала русская и зарубежная литература XVIII-XIX веков. К сожалению, некоторые студенты почти никаких литературных произведений так и не прочли – но оценки свои получили. За деньги, конечно.
Из спецпредметов мне был особенно интересен современный русский язык, который мы изучали в течение всех четырех лет. Преподаватели были с кафедры Русского языкознания, многие из них денег не берут и учат как надо. Мы любили одну такую преподавательницу-пенсионерку, добрую Валерию Андреевну, которая проработала в университете дольше остальных и которую, к сожалению, стали «выживать» с кафедры. Об этом знали все студенты и даже пытались ей помочь.
Однажды группа студентов-первокурсников, которые были младше нас на курс или два, решили заступиться за Валерию Андреевну и нарисовали какую-то газету или плакат. Об этом узнала заведующая кафедрой языкознания, кореянка Луиза Иннокентьевна и сразу же отругала «художников», пригрозив, что на четвертом курсе «завалит» их на своих предметах и после этого отчислит из университета. Акция поддержки сразу сошла на нет. О Валерии Андреевне кто-то написал в ташкентской газете «Учитель Узбекистана», после чего, как говорили, к ней на кафедре стали относиться еще хуже... Кафедра языкознания была, наверное, самой недружной, и многие считали, что в этом виновата Луиза Инокентьевна. Она вела у нас на последнем курсе пару спецпредметов, читала неинтересно, надменно, строго. Деньги брала избирательно, а тех студентов, кто ей не нравился, - гноила.
Последний курс
В первые три года учебы я была примерной студенткой: ходила на все пары, записывала лекции, отвечала. Некоторые однокурсники совсем не учились, хотя получали примерно такие же оценки. На четвертом курсе я вместо учебы занялась журналистикой: это было интересно, да и не хотелось больше финансово зависеть от родителей.
В начале четвертого курса на нашем факультете сменился декан, поговаривали, что предыдущего декана сняли за взятки. Анвар Нуруллаевич изо всех сил начал бороться со взяточничеством среди преподавателей – как Дон Кихот с ветряными мельницами. Безуспешно. Он не мог уследить за каждым – а главное, пробудить в студентах желание учиться. Так что преподаватели спокойно продолжали брать взятки. Декан два-три раза проводил с нами строгие беседы: мол, мы должны посещать все занятия и хорошо учиться. Заместитель декана заранее предупреждал, когда к нам в группу намерен заглянуть декан, мы все собирались – но сразу после беседы вновь разъезжались по своим делам, учиться оставались лишь единицы.
Ташкент. Ташкентские студенты
Один или два раза к нам на факультет приезжала комиссия из министерства народного образования или министерства высшего и среднего специального образования. Они собирались проверять документацию в деканате и посещаемость студентов, хотели заходить выборочно на пары. Зная, как плохо студенты посещают занятия, деканат так «развел» комиссию, что до студентов проверяющие так и не дошли. От нас не скрывали, что от комиссии просто откупились.
В первые три месяца последнего учебного года мы вместо учебы должны были практиковаться в школах или колледжах, уча детей русскому языку и литературе. Всех студентов распределили между собой преподаватели кафедры Педагогики, за каждым из которых были закреплены определенные колледж или школа. В них-то студенты и проходили педпрактику. Многие студенты откупились от педпрактики за 200 тысяч сумов (около 180 долларов) и все три месяца работали на какой-нибудь другой работе. Я и еще несколько студентов должны были проходить практику в Радиотехническом колледже – мы оказались «прикреплены» к завкафедрой Джавату Бурхановичу. Но я заплатила 200 тысяч и была свободна. Только в первый день практики мы приехали в колледж, где слушали, как преподает русский язык тамошняя учительница. Меня и других студентов, кто откупился от практики, попросили только срочно приехать в колледж, если там вдруг появится институтская комиссия, которая проверяет посещаемость практикантов. Но комиссия ни разу не приехала.
С декабря, после окончания практики, началась учеба, на которую я почти не ходила. Я подошла к заместителю декана Фархаду Нурматовичу, который каждый день обходил все аудитории и отмечал в своем журнале отсутствовавших студентов. Мы договорились, что я каждый месяц до окончания учебного года буду отдавать ему свою троечную стипендию (44 тысячи сумов, или 33 доллара), а он не будет меня отмечать как отсутствующую: «Ладно, можешь не ходить, - кивнул он. – Но с преподами насчет оценок договаривайся сама». Но я не стала подходить за оценками к каждому преподавателю: деньги брали не все – некоторые ставили оценку, только если их попросит замдекана. В общей сложности за ту зимнюю сессию я отдала Фархаду Нурматовичу, помимо стипендии, около сотни долларов, и он «закрыл» мне все предметы.
Во втором семестре я планировала не ходить в институт, но мне пришлось выборочно все же посещать три-четыре спецпредпредмета – иначе получить оценку было невозможно, замдекана не имел влияния на этих преподавателей. Еще нужно было писать дипломную работу по русскому языку. Тот преподаватель, у которого я бы хотела писать диплом, не смог быть моим научным руководителем, потому что у него уже набралось несколько студентов-дипломников с нашего курса. Меня взяла к себе преподавательница, которая выбрала для меня интересовавшую ее тему работы, выбрать другую у меня уже не осталось времени. Я предложила ей самой и написать диплом – такая работа стоила 200-250 тысяч сумов (около 175 долларов). Сославшись на нехватку времени, она отказалась, другие преподаватели тоже не взялись бы за мою довольно сложную тему.
Все, что я сделала, - это нашла в библиотеке и интернете по своей теме теоретическую информацию, набрала на компьютере часть книжного текста (большую часть отдала в набор) и написала черновик первой главы. Когда работа была уже готова, мне пришлось несколько дней подряд переписывать ее от руки - без этого не допускали к защите. Сам диплом все же написала научная руководительница, которая к защите сделала и презентацию работы, и несколько других приложений. Среди студентов, защищавшихся в один со мной июньский день, моя работа даже оказалась самой лучшей... Я потом заплатила научной руководительнице за ее труд 80 долларов (около 110 тысяч сумов).
Ташкентский педуниверситет
Еще до получения диплома нас обязали принести в институт гарантийные письма из школ, куда нас уже приняли на работу с нового учебного года. Понимая, что преподавать в школе - дело неблагодарное, 90 процентов студентов идти в школы после окончания вуза не собирались. Поэтому они просто купили эти справки в первой попавшейся школе. А я пошла в свою родную школу, в которой уже успел смениться директор, и попросила по старой памяти написать мне такое гарантийное письмо. Но оказалось, что в моей школе во всех старших классах работает только одна учительница русского языка и литературы… Увидев меня, директор очень обрадовался… И чтобы получить такое письмо, мне пришлось пообещать, что с сентября я приду к ним работать…
К концу четвертого курса количество студентов в нашей группе уменьшилось на несколько человек. Примерно половина выпускников училась «на бюджете», и они получат дипломы только через три года, отработав в школах, - таким образом государство компенсирует затраты на обучение «бюджетных» студентов. (Хотя ходили слухи, что в ректорате можно выкупить диплом, заплатив сумму, примерно равную цене контрактного обучения за все четыре года).
Сдавайте экзамен согласно купленным билетам
На летней сессии пришлось с помощью того же Фархада Нурматовича закрывать несколько предметов, на которые я не ходила, платить за госэкзамены по французскому языку и по истории Узбекистана.
Первым мы сдавали иностранный язык. Французский вместе со мной из нашей группы изучали человек десять, язык никто не знал. Преподаватель оказался слишком нетребовательным, часто опускал нас домой. Мы заплатили за экзамен по 20 тысяч сумов (14 долларов) за «тройку» и 25 тысяч (19 долларов) – за «четверки» и «пятерки». За полтора часа до экзамена он раздал всем одинаковые шпаргалки с небольшими французскими и русскими текстами. Найдя в них те, которые попались в билете на экзамене, мы переписали их в тетрадь. Некоторых текстов случайно не оказалось в шпаргалке, и студенты не знали, что писать. А один вопрос был устный, так что перед экзаменом пришлось выучить маленький текст о своей семье, который для легкости мы себе написали русскими буквами.
Остальные однокурсники сдавали английский язык, там технология была несколько иной, хотя цены – те же. Каждый студент получил индивидуальную шпаргалку, свой собственный билет. На экзамене они сели в строго определенном порядке, специально запомнив, кто после кого. Видимо, билеты раздавались по порядку, а не произвольно, как у нас.
За госэкзамен по истории Узбекистана студенты нашей группы заплатили по 30 тысяч сумов (21,5 доллара). Нам дали большую стопку шпаргалок, в которой было очень трудно незаметно отыскать нужный вопрос. И переписать оказалось сложно: вокруг нас то и дело ходили какие-то чужие проверяющие, которые изымали шпаргалки буквально поминутно. Лично у меня из парты мужчина-экзаменатор вытащил целую кучу шпаргалок, так что мне потом почти неоткуда было списывать. Мы не знали, что нам делать. Когда до окончания экзамена оставалось минут десять-пятнадцать, экзаменаторы вдруг разрешили нам списать, некоторые из них вышли из комнаты. Однако моя однокурсница сумела переписать только один вопрос из трех – и ей вернули заплаченные деньги. По идее, пересдача госэкзамена предусматривается через год, но после длительных переговоров с замдекана и преподавателем истории она заплатила им примерно 50 тысяч сумов (38 долларов), и экзамен оказался сданным.
А обычные экзамены, которые бывали в конце каждого семестра, мы сдавали так: каждый студент выучивал выбранный им определенный билет. Во время экзамена он подходил к сидящим преподавателям, брал себе билет и вне зависимости от того, какой ему попался, он невозмутимо называл свой номер билета и формулировку вопросов. Потом студент садился за парту и минут пятнадцать-двадцать якобы готовился к ответу, затем пересаживался поближе к преподавателям и рассказывал заранее выученный билет. В таких случаях студенты платили одному из экзаменаторов, чтобы он заранее дал им на выбор билеты, а остальные экзаменаторы могли об этом не знать.
Студентка старшего курса мне рассказывала, что они так же сдавали экзамены. Но однажды две девушки из их группы выбрали себе один и тот же билет по зарубежной литературе XVIII века. Билет понравился обеим, и никто не захотел уступить. На экзамене сразу все выяснилось…
Еще деканат дважды проводил среди студентов анонимное анкетирование: интересовались, как мы оцениваем преподавателей и заведующих кафедр по нескольким параметрам, в том числе по их неподкупности. Нам объяснили, что если мы не давали преподавателям взятки лично, а «закрывали» предметы через кого-то (старосту, куратора, замдекана), то неизвестно, дошли ли наши деньги до преподавателя. То есть сбор денег через третьих лиц не означает, что преподаватель берет взятки. И поскольку мы всегда платили через старосту, то в графе «взяточничество» все поставили прочерки.
Недружные и ленивые студенческие годы
В нашей группе училось несколько студентов, приехавших из областей, и из них только одна девушка на первом и втором курсах жила в институтском общежитии. Однако при первой же возможности она съехала на съемную квартиру из-за «невыносимых жилищных условий».
Студенты нашей группы были удивительно пассивны не только в учебе, но и в общественной жизни факультета. В праздничных концертах они почти не участвовали и не любили смотреть, как участвуют другие. Единственный раз за все время нашей учебы, когда мы были на третьем курсе, зимой на отделении руслита проводился вечер авторской песни - в честь дня рождения Владимира Высоцкого. Первокурсники подготовили доклады о жизни бардов-классиков, принесли их фотографии и пластинки с проигрывателем. Поучаствовать в празднике пригласили нескольких современных ташкентских бардов, которые спели и свои песни, и песни, ставшие классикой авторской песни. Этот вечер заинтересовал всех, кроме студентов нашей группы. Мы не были дружной группой, ни одного праздника вместе не отметили, даже выпускной вечер не устроили. Получили дипломы - и разошлись в разные стороны.
Мне очень жаль, что большинство из нас так плохо занималось, за все время учебы многие учили в лучшем случае несколько предметов. И дело не в преподавателях-взяточниках, ведь и они старались учить нас, как могли. Дело в самих студентах, которые платили деньги абсолютно добровольно, не желая брать то, что им пытались дать учителя. Лень, пассивность и нецелеустремленность студентов – вот что дает взяточникам-педагогам возможность спокойно себя чувствовать и уверенно смотреть в будущее».
Соб.инф.
