О реализации европейской реальной политики в странах Центральной Азии – международный обозреватель газеты «Время новостей», эксперт по Центральной Азии Аркадий Дубнов.

В один день пришли две новости. Сначала о том, что во главе официальной делегации в Германии 23-25 октября побывал глава Службы национальной безопасности (СНБ) Узбекистана Рустам Иноятов. А затем про строительство 67-километровой железной дороги от узбекского Термеза на афгано-узбекской границе до "северной столицы" Афганистана, Мазари-Шарифа. Уверен: эти новости связаны между собой. Нет, не думаю, что главный узбекский чекист ездил в Германию обсуждать, какую ширину железнодорожной колеи надо выбирать, чтобы составы напрямую и без помех шли по знаменитому мосту Дружбы - по нему в феврале 1989-го выводились последние части 40-й советской армии из Афганистана - через пограничную Амударью из Узбекистана в Афганистан, туда, где дислоцирована основная база немецкого военного контингента в этой стране.

Связь здесь другая. Политическая. Рустам Иноятов - один из тех восьми высокопоставленных узбекских чиновников, кому три года назад было запрещен въезд в страны Евросоюза. Так выглядела одна из санкций, введенных ЕС в ответ на жестокое подавление узбекскими властями волнений в Андижане в мае 2005 года. Именно этот запрет был отменен 13 октября решением совета министров иностранных дел ЕС. И уже спустя 10 дней глава СНБ, которого называют самым влиятельным узбекским начальником после президента Каримова, въезжает в просвещенную Европу.

Это вызвало взрыв возмущения мирового либерального сообщества, международных правозащитников. Как отмечают эксперты Human Rights Watch, приглашение Рустама Иноятова в Берлин, по крайней мере, - свидетельство дурного вкуса. В руководстве ФРГ, очевидно, это понимают – если судить по тому, с какой стеснительной неловкостью власти ФРГ фильтруют информацию о визите шефа главной узбекской спецслужбы. Так, интернет-сайт Uznews.net отмечает, что представитель ведомства бундесканцлера на условиях анонимности сообщил: г-н Иноятов был приглашен 6-м отделом офиса канцлера Германии, курирующим Федеративное информационное агентство, отвечающим за вопросы внутренней и внешней безопасности Германии.

Но что делать, скажут там в ответ? Дескать, мы вынуждены сотрудничать с Ташкентом в вопросах тылового обеспечения немецкого контингента в Афганистане, нам по-прежнему необходима военно-воздушная база в Термезе для дислокации там самолетов люфтваффе. Германия наращивает свой военный контингент в Афганистане, насчитывающий 3,5 тысячи человек, и вот теперь, благодаря лояльности Ташкента, мы протягиваем железнодорожную ветку до Мазари-Шарифа, где расположена немецкая база.

Разумеется, я не слышал сформулированных таким образом объяснений. Но мне довелось общаться с "архитектором" нынешней политики ЕС в Центральной Азии, министром иностранных дел Германии Франком-Вальтером Штайнмайером. Это очень разумный и прагматичный политик и, хотя в декабре прошлого года (задолго до российско-грузинской войны) мы подробно обсуждали с ним российско-германские отношения, можно с уверенностью утверждать, что логика выстраивания отношений Берлина с Ташкентом в принципе мало чем отличается от германского подхода к Москве. Г-н Штайнмайер рассуждал примерно так. Мы говорим своим российским партнерам: «Мы хотим быть вашими друзьями», - и поэтому считаем, что имеем право задавать вам неудобные вопросы и ожидать на них честных ответов. Речь шла о проблемах с демократией в России.

Я тогда возражал министру, говорил, что ваше стремление навязаться в друзья Москве здесь будет интерпретировано как слабость. Слабость политического свойства, которая позволит вашим друзьям вами манипулировать. Надо признаться, что в первые дни после пятидневной августовской войны на Кавказе я готов уже был признать свою неправоту, благодаря особым российско-германским отношениям Берлин мог взять на себя роль лояльного посредника в восстановлении диалога между Россией и Западом. Может, и к лучшему, что этого не случилось: помешали амбиции возглавившей ЕС во втором полугодии 2008 года Франции и ее президента Николя Саркози. Кто знает, может благодаря этому удалось избежать раскола Европы на симпатизантов России и ее антагонистов. Уверен: нам, в России, лучше бы от этого не стало.

Но сегодня мне бы хотелось задать г-ну Штайнмайеру один вопрос: а не использует ли Ташкент в своих интересах, причем достаточно цинично, стремление Берлина выглядеть его другом? Позволяете ли вы себе задавать узбекским партнерам неудобные вопросы, в частности, о ситуации с преследованием инакомыслящих, нарушениями прав человека? Если позволяете, то какого рода ответы они вам дают?

Со стороны ведь может показаться, что одним из таких ответов - и очень показательным - было осуждение на 10 лет тюрьмы правозащитника Агзама Тургунова, обвиненного, как указывает Human Rights Watch, по "политически мотивированному делу о вымогательстве" как раз в тот самый день, 23 октября, когда глава СНБ Рустам Иноятов начал свой визит в Германию. А между тем 14 июля, ровно за три месяца до снятия запрета на въезд на территорию стран ЕС г-ну Иноятову и его коллегам из узбекского руководства, 56-летнего Агзама Тургунова в ходе допроса решили "согреть" и вылили ему на спину ведро кипятка (!?). Как сообщает Human Rights Watch, несчастный потерял сознание. Как он выжил, непонятно.

Так же непонятно, как Евросоюз при активном ходатайстве Германии пришел к выводу, что в Узбекистане наблюдается прогресс в области соблюдения прав человека. Неужели на основании одного только введенного узбекскими властями запрета на смертную казнь?

Понятно, что решение ЕС от 13 октября было формальностью, оно было принято гораздо раньше. Может быть, хорошо зная об этом, власти «дали добро» узбекской Фемиде на вынесение 10 октября (за три дня до заседания глав МИД 27 стран ЕС) еще одного 10-летнего приговора журналисту Солиджону Абдурахманову. Разумеется, ничего более внушающего "доверия" к суду обвинения, кроме "распространения наркотиков", оппозиционному журналисту предъявлено не было.

"Критический диалог" между Узбекистаном и Евросоюзом, о необходимости которого так любят говорить в Брюсселе, наверное, штука полезная. И Брюсселю, и Берлину, и, разумеется, Ташкенту. Realpolitic, как говорят на Западе. Что думают и говорят про этот диалог в своем кругу политкорректные европейцы, я не знаю, зато все теперь знают, что думают о нем, да и о самих европейцах, образованные и политически подкованные узбеки. Стоит только познакомиться с рассказом участника европейско-узбекского медиа-форума, состоявшегося месяц назад в Ташкенте. "Когда вы бегали голыми, прикрывая свои половые органы листьями растений, мы узбеки, ходили в золотошвейных халатах", -раздраженно напомнил о своих предках гостям из Европы главред проправительственной газеты Либерально-демократической партии Узбекистана Миродил Абдурахманов. Ярость начальника-журналиста была оправданной, он мужественно стал на защиту узбекских либерал-демократических ценностей, которые были готовы растоптать представители Amnesty Internatonal и Internatonal Crisis Group. Один из них заявил, что "СНБ Узбекистана делает все для того, чтобы в Узбекистане не было ни малейшей критики в адрес властей" (видимо, в этой связи, г-н Абдурахманов клятвенно и, думаю, искренне, божился, что не знает своего однофамильца и тоже журналиста, но только арестованного, Солиджона Абдурахманова). А другой возмущался, что спецпосланникам ООН по правам человека не дают посещать узбекские тюрьмы и беседовать с политическими заключенными.

Если честно, то уверен: правозащитники и эксперты не строят иллюзий относительно природы нынешнего узбекского режима и вряд ли надеются, что их пустят в тюрьмы или им удастся заставить власти отказаться от цензуры. Их задача другая: постараться сделать политику властей своих государств, формально присягнувших на верность демократическим ценностям, более честной и прозрачной. Их задача - спасать людей, называя вещи своими именами, зачастую игнорируя политкорректность. Скажем, если правительство Германии стремится облегчить работу своих военных, противостоящих в Афганистане терроризму (не будем сейчас обсуждать, насколько это эффективно получается и к чему иногда приводит), то оно должно открыто признать, что за это приходится платить снисходительным отношением к репрессивным режимам, в данном случае, к узбекскому.

Есть и другой, туркменский режим. Там ситуация, кажется, и проще, и сложнее одновременно. Проще потому, что туркменские властители, в отличие от узбекских, даже и не пытаются участвовать в демократических играх с Западом. Невозможно даже и вообразить появление в Ашхабаде международных правозащитников, чтобы даже на закрытом форуме упрекнуть местные власти в "неполном служебном соответствии" демократическим ценностям. Написал это - и даже самому смешно стало...

А сложнее потому, что Ашхабаду вообще по барабану, что о нем думает где-то на Западе "княгиня Марья Алексеевна"... Наследники Ниязова скорее даже простодушно, чем цинично продолжают строить новую-старую феодальную вертикаль власти, затачивая ее под нового Туркменбаши. Свидетельство тому - создание на днях госкомиссии по оценке художественного уровня пьес, романов и повестей с правом выдачи разрешения на их публикацию и сценическую постановку. И кто там будет упрекать туркменского кормчего в том, что введением цензуры он нарушает принятую месяц назад новую конституцию, провозглашающую "право граждан Туркменистана на свободу художественного, научного и технического творчества"?

Вопрос, сами понимаете, риторический.

Говорил на днях еще с одним европейским дипломатом, знакомым со среднеазиатскими деспотиями не понаслышке. До него уже дошли сведения о туркменской "художественной" госкомиссии. Дипломат только усмехнулся и стал рассказывать, зачем ездили на днях в Ашхабад австрийские чиновники, курирующие проект транспортировки газа из Каспийского региона в Центральную и Южную Европу - "Набукко". По его словам, нужно убедить туркменское руководство, что несмотря на геополитические трудности на Кавказе, связанные с последствиями российско-грузинской войны, надо верить в этот проект и продолжать работу по присоединению к нему Туркмении.

Кто знает, может именно этот проект имел в виду ровно 4 года тому назад, в октябре 2004-го, во время визита в Ашхабад, будущий нобелевский лауреат мира, а тогда еще личный посланник действующего председателя ОБСЕ, экс-президент Финляндии Мартти Ахтисаари, когда заявил в интервью туркменскому информационному агентству, что "мы здесь, чтобы как можно теснее сплотить наше сотрудничество". Он говорил, что "очень дорожит возможностью посещать Туркменистан, наблюдать, как меняется страна, как осуществляется в ней законотворчество, как в целом идут демократические процессы". Это заявление уважаемый политик сделал в стране, где за полтора года до этого "изменником родины" по специальному указу президента было признано считать любого гражданина, кто высказал бы сомнение в правильности политики, осуществляемой этим президентом - Туркменбаши.

Прошли годы, Туркменбаши уже нет, и "демократические процессы", за которыми наблюдал в этой стране г-н Ахтисаари, "дошли" уже и до официального введения цензуры. Во славу эпохи нового Возрождения имени Гурбангулы Бердымухамедова. Удивляюсь, почему это Нобелевский комитет, перечисляя заслуги Марти Ахтисаари, достойные премии мира, не вспомнил и этот его туркменский вклад. Видимо, причина в той самой знаменитой политкорректности Запада.

Известный российский правозащитник Сергей Ковалев с горечью назвал ее, наряду с нефтью и газом, главными ценностями современного мира. В конце прошлой недели, выступая в Москве на Третьих Ходорковских чтениях, Сергей Ковалев вспоминал слова президента США Джимми Картера, в конце 70-х годов прошлого века заметившего, что "я не могу послать морских пехотинцев, чтобы защитить узников совести в СССР, но я могу сделать все остальное". Вот этим "остальным" и придется нам заниматься весь XXI век, сказал правозащитник. От себя добавлю: в том числе и в Центральной Азии.

Аркадий Дубнов – специально для ИА «Фергана.Ру»