На фото: Лидер ИДУ Тахир Юлдашев

Последние аресты исламских боевиков на юге Киргизии, сообщения из Вазиристана о стычках их соратников с отрядами местных племен, а также январские заявления руководителя Исламского движения Тахира Юлдашева ставят вопрос о жизнеспособности организации, которая на протяжении 90-х годов угрожала безопасности Узбекистана. Есть ли будущее у движения, провозгласившего идею создания исламского государства в Центральной Азии? Перспективы организации не понять без учета обстоятельств, при которых зарождалось движение, а также авторов, продвигавших этот «бренд».

Зачистка «хвостов»

Несколько дней назад на юге Киргизии был задержан один из активных членов Исламского движения Узбекистана Абдулхай Юлдашев. Как считает следствие, задержанный совместно с другими членами группы принимал участие в нападении на таджикскую погранзаставу и киргизский таможенный пункт 12 мая 2006 года. Это была громкая акция, приуроченная, как подозревают, к годовщине трагических событий в Андижане. Поиском боевиков занимаются службы Киргизии, Узбекистана и Таджикистана, и новым обстоятельством является то, что эти страны координируют операции по поиску боевиков. После ареста Юлдашева в списке на розыск по этому делу значатся двое граждан Таджикистана и один киргизстанец.

Не ясно, была ли акция санкционирована руководителем Исламского движения Тахиром Юлдашевым : следователи, в частности, полагают, что боевики организовали нападения на таджикских пограничников и киргизских таможенников с целью завладеть оружием, и уже затем перейти на территорию Узбекистана для совершения террористических акций. Не исключено, конечно, что нападавшие действовали автономно. Но в разгар операций против предполагаемых боевиков Исламского движения, которые проводились на территории трех республик (в сентябре 2006 года), Юлдашев выступил с угрозами в адрес президентов Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. Сама его речь была приурочена к годовщине атаки террористов на нью-йоркские башни-близнецы, в ней, в частности, прозвучала угроза новых нападений на США. Из заявлений Юлдашева следовало, что ИДУ определило новые цели, которыми стали страны Запада, в первую очередь, Соединенные Штаты.

Список мишеней пополнился, когда в конце январе 2008 года руководитель исламского движения призвал моджахедов отомстить пакистанским силам безопасности за операцию в Красной мечети в Исламабаде. По данным пакистанских газет, январское видеообращение поступило из Северного Вазиристана, где Юлдашев с группой сторонников воюет против правительственных сил. Центральная Азия, таким образом, осталась на периферии основной арены действий ИДУ. Еще осенью 2006 года председатель Службы национальной безопасности (ныне – Государственный комитет национальной безопасности) Бусурманкул Табалдиев заявил, что в результате трех операций, проведенных на юге Киргизии «руководящий состав террористической организации, готовящей акции на территории Центральной Азии, был ликвидирован». Если это так, то нынешние аресты можно считать зачисткой «хвостов» остатков боевых групп.

Реванш ИДУ сегодня вряд ли возможен. Нынешний политический расклад в регионе принципиально отличается от ситуации образца 1998 года, когда на свет появился бренд - Исламское движение Узбекистана.

Заговоры и союзы

Четвертого ноября 1998 года полковник таджикской армии Махмуд Худайбердыев попытался поднять мятеж на севере Таджикистана. В те времена подобные события были не редкостью: тот же Худайбердыев со своей бригадой несколько раз предпринимал марш-броски в разные районы республики, требуя от президента Эмомали Рахмонова отставки неугодных ему высокопоставленных чиновников. Но в данном случае полковник пришел из Узбекистана, где предположительно укрывался с остатками своей бригады. И власти в Душанбе, несмотря на неудачу попытки мятежа, были всерьез напуганы. С момента подписания межтаджикского соглашения о мире, поставившего точку в кровопролитном конфликте, прошел всего год. Оппозиция получила 30-ти процентную квоту в исполнительных органах, а ее отряды, влившиеся в вооруженные силы, в любой момент, по сигналу своих руководителей, были готовы выступить против президента и его окружения. Если во время войны у Рахмонова был один враг – объединенная таджикская оппозиция – то теперь приходилось бороться с бывшими соратниками, такими, как Худайбердыев, недовольными разделом сфер влияния.

Но как бороться? На закрытом совещании, которое прошло у Рахмонова, было принято решение поддержать узбекских боевиков, дислоцировавшихся в зоне ответственности оппозиционных сил в горных районах. Так появилось на свет Исламское движение Узбекистана, которое меньше, чем через год, летом 1999 года, предприняло масштабную попытку вторжения в Узбекистан.

История с мятежом полковника Худайбердыева и появлением его противовеса в виде ИДУ дает ясное представление о реальных взаимоотношениях Ташкента и Душанбе. В их основе лежат как объективные мотивы (желание большого государства иметь рычаги влияния на политику меньшего соседа), так и человеческие амбиции, обиды и нереализованные надежды двух политиков. Достаточно сказать, что мнение Ислама Каримова сыграло решающую роль в избрании в 1992 году Эмомали Рахмонова председателем Верховного Совета Таджикистана (фактически, на пост главы государства, поскольку к этому моменту институт президентства был специально упразднен). Однако вместо ответной лояльности, которая, конечно, ожидалась от назначенца, Ташкент получил Таджикистан, полностью ориентирующийся на Москву. Чего, в общем, следовало ожидать, поскольку если кто и мог гарантировать безопасность таджикской верхушки, то только руководство России и дислоцирующаяся в стране 201-я мотострелковая дивизия. Узбекистан не ладил с Таджикистаном, но еще более сложные отношения к тому времени его связывали с Россией.

Еще недавно они были союзниками. Понимание опасности таджикского конфликта в 1992 году сблизило Россию с Узбекистаном, в столице которого тогда была создана военная структура СНГ, названная Договором о коллективной безопасности. Но спустя пять лет ситуация стала выглядеть иначе. Таджикская проблема была решена, а другая, связанная с узбекскими боевиками, воевавшими на стороне оппозиции – нет. И это обстоятельство не могло не волновать Ташкент. Но все попытки подвигнуть руководства России и Таджикистана на ликвидацию исламистов, сидящих на базах в горных районах, ни к чему не приводили.

В ход даже были пущены дипломатические уловки. В конце 1997 года в Ташкенте с помпой принимали премьера Виктора Черномырдина. Во время доверительной беседы узбекский лидер заговорил о том, что у обеих стран существует общая опасность. Исламские боевики в Чечне подрывают целостность России, и такие же исламисты в таджикских горах угрожают Узбекистану. Значит, необходимо объединение усилий. Эта идея как - будто нашла понимание в Москве, где в опасность религиозного экстремизма тогда мало кто верил, однако всеми силами стремились вернуть Узбекистан в русло российской политики. И вот уже в мае 1998 года Москва с большими почестями принимала Ислама Каримова, приехавшего в столицу с государственным визитом. Борис Ельцин и узбекский президент подписали соглашение о совместной борьбе с религиозным экстремизмом. Позвонили Эмомали Рахмонову в Душанбе, тот, конечно же, не мог отказать российскому президенту, которого в частных беседах называл «отцом таджиков». Хотел Рахмонов или нет, но ему пришлось присоединиться к соглашению, хотя бы и заочно. Антиваххабитский тройственный союз был заключен!

Но в дальнейшем из этой затеи ничего не вышло. Москва, потерпевшая в 1996 году поражение в Чечне и готовившаяся к реваншу, не имела возможности открывать «второй» фронт в далеком Таджикистане. А уж таджикскому руководству меньше всего нужно было ввязываться в новую драку с оппозицией, под крылом которой укрывались узбекские боевики. И вот тогда, после всех этих безуспешных попыток, и появляется в Таджикистане Махмуд Худайбердыев, чей неудачный мятеж привел к созданию Исламского движения Узбекистана. Новоявленная организация должна была стать тем самым мощным кулаком, которым можно было угрожать Ташкенту.

Странная война в Баткене

Удар последовал летом 1999 года: боевики ИДУ вторглись из Таджикистана на киргизскую территорию. Впоследствии эта кампания была названа «странной войной» в Баткене, по названию района, где обосновались основные силы ИДУ под командованием Джумы Намангани. Казалось бы, ничего не мешало им пройти горными тропами на территорию Узбекистана, и осуществить то, зачем, собственно, они и явились – попытаться взять власть в Ферганской долине в свои руки. На первых порах киргизские вооруженные силы, как потом выяснилось, не были в состоянии оказать захватчикам отпор, а узбекскую армию не готовили к сражениям в условиях высокогорья. К тому же, военное командование двух стран никак не могло наладить координацию действий своих штабов. Боевики из своего лагеря давали по телефону интервью киргизским и иностранным журналистам, рассказывая о планах создания исламской автономии в Ферганской долине. Лучшая тактика, если, к примеру, ставишь цель напугать узбекские власти.

К этому времени Ташкент уже резко взял курс на Запад, в мае того же 1999 года демонстративно, на праздновании 50-летия НАТО, Ислам Каримов заявляет о вступлении своей страны в ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия), организацию, которая расценивается в Москве как альтернатива СНГ. В это же время Ташкент приостанавливает (фактически выходит) из Договора о коллективной безопасности. Но в сентябре, после того, как боевики, закончив свою странную войну, организованно вернулись на свои базы в Таджикистане, узбекская делегация спешно летит в Москву договариваться о военно-технических поставках.

Но эта поездка, как и другие шаги, не привели к потеплению отношений двух стран. Заключенные соглашения о поставках были сорваны, следующим летом ИДУ, как и обещало, забросило боевиков на территорию Узбекистана, что не могло сказаться на качестве узбекско - российских связей. По мере охлаждения к России заметно учащаются узбекско - американские контакты, особенно в военной сфере. Апофеозом крепнущих связей считают осень 2001 года, когда Ислам Каримов и министр обороны Дональд Рамсфельд, стоя перед телекамерами, заявляют о намерении создать вблизи Карши военно-воздушную базу США.

Вторжение союзных американо-британских сил в Афганистан, предпринятая в ответ на теракты в Нью-Йорке, как нельзя лучше отвечало чаяниям узбекского президента. Осенью 2001 года ИДУ, при поддержке движения Талибан, накапливало силы на афганском берегу пограничной реки Амударья, готовясь к переправе на узбекскую территорию. Операция союзников сорвала эти планы. Военный командир движения Джума Намангани погиб под ударами авиации, его соратники – частично уничтожены, частично ушли с талибами.

Разворота на Запад не ожидается

Исламское движение Узбекистана, зародившееся в результате конфликта интересов политических элит, является реликтом времен, которые с полным основанием можно назвать периодом «холодной» войны в Центральной Азии. Исламские радикалы оказались в самой гуще хитросплетений заговоров, интриг, мятежей и террористических актов, поскольку были очень удобным орудием для продвижения геополитических интересов различных групп. Но вот удивительно– уже после того, как ИДУ перешло, так сказать, на скамейку запасных игроков, ситуация в Центральной Азии изменилась в пользу России. Конечно, сыграли свою роль трагические события в Андижане в мае 2005 года, после которых, в ответ на критику действий узбекских властей, была изгнана американская база. Но новая система безопасности начала складываться гораздо раньше: Узбекистан вступил в Шанхайскую организацию сотрудничества в июне 2001 года, еще до появления американских военных вблизи города Карши. А отсчет нового этапа в российско-узбекских отношениях правильнее будет вести с неформальной встречи «без галстуков» президентов Путина и Каримова в Самарканде летом 2003 года.

Причину разворота к Москве надо искать кроме всего прочего в новых вызовах, с которыми столкнулись узбекские власти. На смену Исламскому движению Узбекистана, использовавшего военные методы, пришла подпольная партия исламского освобождения (Хизб ут тахрир). Совсем не случайно встрече в Самарканде предшествовал запрет этой организации на территории России. В дальнейшем Москва использовала свои связи с тем, чтобы убедить партнеров по ОДКБ включить партию в национальные «черные» списки. Надо сказать, в те годы о подпольщиках с арабским названием вообще мало кто слышал в России и даже Центральной Азии, за исключением Узбекистана, где они развернули свою деятельность.

В дальнейшем эта партия, как и ИДУ, попала в общее досье Регионального антитеррористического центра Шанхайской организации сотрудничества, который, кстати, базируется в Ташкенте. Таким образом, мечта узбекского руководства, наконец, сбылась – его враги стали врагами союзников по ОДКБ и ШОС.

Выстроенная система безопасности включает, кроме общих соглашений в рамках этих двух организаций, еще и двусторонние договоренности спецслужб Узбекистана с соответствующими структурами партнеров. Поэтому для Ташкента нет никаких проблем заполучить любого человека, заподозренного в антиправительственной деятельности, даже если у того на руках окажется, к примеру, российский паспорт. Примеров подобного сотрудничества отыщется немало. Каждая экстрадиция сопровождается критикой российских и международных правозащитных организаций. Но политические дивиденды перевешивают все остальные неудобства.

Такой уровень безопасности, который обеспечивают Узбекистану его партнеры по ШОС и ОДКБ, не в состоянии сделать ни одна страна на Западе. Соответственно, Ташкент вряд ли пожелает пересмотреть эту систему гарантий ради сближения с Западом. Нового разворота, подобного тому, что произошло в 2001 году, можно не ожидать. Что, конечно, не исключает поиска общих точек для сотрудничества с Евросоюзом и Соединенными Штатами, который, кстати говоря, уже начался.

О временах «холодной войны» напоминает напряжение в узбекско-таджикских отношениях. До сих пор остаются заминированными границы, не снят запрет на авиарейсы Ташкент- Душанбе. Без повышения степени доверия между этими странами ни одна интеграционная инициатива, в которой заинтересована Россия, включая проекты Евразийского экономического сотрудничества, работать не будет. И это обстоятельство заставит, в первую очередь Москву, имеющую рычаги влияния в Центральной Азии, искать пути сблизить несговорчивых соседей.