Кто боится «Дневного света» Дододжона Атовуллоева?
На фото: Дододжон Атовуллоев
Фото © Фергана.ру, март 2006 г.
С Дододжоном Атовуллоевым мы встретились в Москве. Именно здесь, в изгнании, вот уже много лет он издает газету «Чароги рўз», известную своей резкой критикой руководства Таджикистана. С вопроса о газете и началась беседа, которую мы предлагаем вниманию наших читателей.
Фергана.ру: - Дододжон, вот уже более десяти лет вы выпускаете газету, в которой все время пишете о скором падении режима Рахмонова, о том, что ситуация в Республике Таджикистане становится все хуже и хуже... Вас не беспокоит то, что предоставляемой Вами информации уже не верят? Или ее не слышат?
Дододжон Атовулло: - Верить или не верить - это право нашего читателя. Причем живущего там, где правит президент Рахмонов; читателя, который знает реальную цену того хлеба, который он сегодня ест. Может быть, уровень его жизни повысился, и в его рационе появилось мясо. Но за это мясо заплатила дочь, вынужденная пойти на панель. Или сын, который возит героин в своей прямой кишке. Что вообще можно сказать об экономике страны, в которой нет места миллиону крепких и умных мужчин, вынужденных добывать хлеб на чужбине?..
Теперь про скорое падение режима. Можно я буду оперировать не словом «Президент», а словом «Больной»? Ведь оно больше подходит для данного случая. Или вы по информации из газет предполагаете, что в Таджикистане иногда проходят честные выборы? Так вот, мы в своей газете пишем, что Больной безнадежен, по всем анализам и согласно всем медицинским законам он не жилец. Но ведь надо понимать, что «не жилец» в политическом формате иногда превращается в вечность. Кстати, развитие современной медицины позволяет поддерживать жизнь сколь угодно долго. И остановить ее может только врач. К сожалению, в данном случае в роли врача выступает не таджикский народ.
Иначе говоря, режим Рахмонова давно в коме, но есть внешние силы, которые позволяют Больному сидеть на троне. На скальпелях или штыках, на «разводке» внешних сил он и удерживается.
Фергана.ру: - А разве то, что Рахмонов так долго пребывает во власти, не говорит о его мастерстве политика?
Дододжон Атовулло: - Настоящий политик оценивается по силе, а Больной - по уровню его слабости. Зависимость - слишком удобный ресурс для тех, кто не занимается реальной политикой, а решает в данном регионе свои экономические проблемы, которые, надо сказать, не всегда совпадают с интересами моей страны. Проще говоря, Больной для сохранения своего режима использует ресурсы своей Родины. Жизнь своих граждан.
Кстати, в кадровой политике нередко происходит выдвижение лиц, имеющих некие, так сказать грешки в прошлом. Это делает их управляемыми.
Фергана.ру: - Что плохого сделал Эмомали Рахмонов лично Вам? Почему, как журналист, рассказывая о нем, вы употребляете самые эмоциональные эпитеты?
Дододжон Атовулло: - При чём здесь «для меня лично»? Вы знаете, в Коране меня раньше искренне изумляла одна строка: «Человек - любимое творение Всевышнего». Я сначала изумлялся: ну, как Рахмонов может быть любимым творением Аллаха? А потом понял - может. Как к человеку у меня к Рахмонову нет никаких претензий. У него есть любимая жена, он дал жизнь своим детям и в жизни добился определенных успехов – все-таки, был секретарем партийной организации совхоза. Эх, ему бы остановиться на этой черте.… Но ему не повезло – он стал президентом. У меня к нему претензии как президенту, поскольку в этой должности он не состоялся. Чем и нанес ущерб моей стране.
Мне нравится одно выражение Френсиса Бэкона. Он как-то сказал, что человек и впрямь похож на обезьяну: чем выше он залезает, тем больше он демонстрирует свою задницу. Наш бывший секретарь парткома так высоко залез, что видна только одна часть тела. Вполне естественно, что некоторые наши наблюдения за президентом выглядят по этой причине несколько однобоко.
Но, если без шуток, то мы не заостряем внимание на личных качествах человека. Вот смотрите. Как определить эффективность работы директора завода холодильников? По количеству и качеству выпускаемой продукции. Так вот, государство это тоже своего рода предприятие и «производит» оно людей. Что можно сказать о количестве? Таджикистанцев устрашающе мало. Что можно сказать о качестве? Не будем говорить о том, что из республики уехали все «нетаджики» – эта беда на долгие годы. Посмотрите, что стало с качеством личности? За время правления Рахмонова выросло (без отцов в мирное время!) не одно безграмотное и ущербное поколение.
А когда я вижу в Москве дворника-таджика – слезы в мозг стреляют. Только здесь и только в этой должности востребован мой народ. Я понимаю, что взлет нашей цивилизации - в прошлом, но так от нее удалить свою страну!..
К сожалению, я не сразу понял, что это Больной. Поэтому, каюсь, прилагательными сыпал без разбора. Но теперь понимаю, что лечение и ненависть не совместимы. Врач, входящий в тифозный барак, не должен испытывать ни брезгливости, ни отвращения. Его долг – лечить. Поэтому никакой ненависти я не испытываю. Нет ярости и жажды крови. Но надо ясно понимать, что жизнь Больного на троне (речь, повторю, не о физической жизни) должен определять только народ Таджикистана.
А что сделал лично мне.… Не знаю, я вот много лет просыпаюсь, а рядом нет мамы. Я вечность не сидел у могилы отца. Я не видел многих моих племянников, которые уже ходят в школу, но ни разу не подошли ко мне. Но я не виню в этом Рахмонова. Я сам выбрал свою судьбу и, хочу верить, не напрасно. В моей жизни произошла настоящая трагедия – я попробовал воздух свободы и уже никогда не смогу жить в несвободе.
Фергана.ру: - Тот воздух свободы, который проник в Таджикистан после развала СССР? И куда он делся?
Дододжон Атовулло: - Я не могу ответить на этот вопрос. Как не могут ответить на него мои русские друзья, которые периодически дышат этим воздухом свободы, и раз за разом теряют его. Говорят, что поле битвы принадлежит мародерам. Может быть. Только вот все эти годы я мучительно думаю – а был ли у нас шанс сохранить свободу? Когда происходили события на Украине, в Грузии, в Киргизии, я внимательно следил за ними и постоянно соотносил это с событиями в Душанбе в 1991 году. Именно такая бархатная революция – без жертв и стрельбы – была в Таджикистане. Но массу трагических ошибок понаделали все – и оппозиция, и правительство. И поэтому революция обернулась войной, в которой погибли и люди и свобода.
С другой стороны нельзя не понимать, что нашу революцию украли.
Фергана.ру: - Вы не могли бы назвать имя вора?
Дододжон Атовулло: - Так он известен. Это Ее Величество Собственность.
Независимость, свобода, демократические преобразования совпали у нас с приватизацией, с разделом собственности. И все игроки поняли сразу: власть - идеальный инструмент для раздела материальных ценностей. Понятно, что в этом соревновании ловких рук победили мародеры.
Те, кто был на площади – это были мои друзья и соратники – они были романтиками, верящими в свободу и демократию. В те дни весь Душанбе жил с одним словом на устах: «Озоди!» (Свобода!) Это было золотое время.
А потом на политической арене стало усиливаться влияние криминала. Появился свой лидер у грубого материального мира - Сангак Сафаров. Он отсидел на зонах двадцать три года, и именно он стал «Народным фронтом», приведшим к власти Рахмонова. Сафаров тоже рассчитывал на слабость Рахмонова и полагал, что сможет легко манипулировать этой безмолвной фигурой. Первоначально все так и было. Кроме того, этот «пахан» смог найти общий язык с влиятельными российскими политиками, имеющими свои интересы в Таджикистане. Особенно он дружил с тогдашним министром обороны России Павлом Грачевым, который, кстати, после загадочной смерти уголовника, назвал Сангака героем таджикского народа, которым нация должна гордиться. Вот таких нам подарили вождей.
Я могу рассказать много печальных историй о том времени. Например, про ограбление национального банка. Кстати большая часть добычи пошла на взятки российским генералам. Я могу рассказать, как покупалось «общественное мнение», как прибирались к рукам крупнейшие экономические ресурсы…
А вот, кстати, насчет войны. Когда Рахмонов пришел к власти, количество жертв и со стороны оппозиции, и со стороны власти не превышало ста человек. Тогда это казалось национальной трагедией, а цифра - просто нереальной. Но после прихода Рахмонова к власти погибло уже сто пятьдесят тысяч - эта цифра официально признана властями!
Рахмонов мог остановить войну, но он этого не хотел. Мне кажется, что она была просто выгодна ему. Позволяла избавиться от врагов, создавать механизм единоначалия, поднимать уровень страха в стране. Это было его основным ресурсом. Однажды на заседании правительства он откровенно заявил: в гражданской войне одна сторона должна уничтожить другую.
«Миротворцем» – как его ныне называют подхалимы – он стал только через пять лет после начала войны. Это было не его желание – только Кремль смог заставить его закончить войну. Фактически межтаджикские переговоры, которые шли очень долго в Ашхабаде, в Москве, в Исламабаде, Тегеране, Бишкеке и Кабуле – проходили между Россией и таджикской оппозицией. Рахмонов на этих переговорах был «свадебным генералом». В то время министром иностранных дел России был Евгений Примаков. Он хорошо знал ситуацию, и именно он заставил сесть Рахмонова за стол переговоров.
Но Рахмонов сумел разрушить этот с таким трудом установленный мир. Когда оппозиционеры стали возвращаться домой, Рахмонов грубо нарушил все соглашения, подписанные в Москве (я, кстати, сам участвовал в церемонии подписания этого документа в Кремле). Одних он просто уничтожил, других бросил в тюрьмы, где они гниют и по сей день. Вновь покинуть Родину удалось не многим…
Фергана.ру: - С какого времени Вы в изгнании, сколько лет вы в Москве, пытались ли вы вернуться на родину?
|
У нас было золотое правило – услышать всех.
Фергана.ру: - А как переводится название газеты?
Дододжон Атовулло: - В таджикском языке выражение «Чароги рўз» имеет около сорока значений. Некоторые из них противоположны по смыслу. Буквальный перевод – это «дневной свет». Еще – «солнце». Еще одно - ироничное значение – «пустое дело». В минуты отчаянья я иногда думаю: а, может, и правда борьба с режимом Рахмонова - пустое дело? Но сразу вспоминаю всю горькую историю нашей борьбы и обретаю убеждение – стране суждено было пережить столь суровые испытания. Мы откинули идеологию коммунизма, а новую, наверно, обязаны выстрадать. И родить новое поколение, новые умы, новое будущее.
Фергана.ру: - Вы можете обозначить переломный этап истории своей страны. Есть ли некая точка, которая делит историю Таджикистана на «до» и «после»?
Дододжон Атовулло: - В девяносто втором году в ноябре в Худжанде проходила шестнадцатая сессия парламента Таджикистана, во время которой произошел, как я считаю, парламентский переворот. Для меня это знаковое событие. Тогда был жив президент Рахмон Набиев – кстати, первый всенародно избранный президент, честно победивший в результате настоящих демократических выборов. На тех выборах, к слову, я был на стороне Давлата Худоназарова и работал в его избирательном штабе. То есть играл против Набиева. Но мы проиграли в честной борьбе. Тут очень важно понимать, что качество выборов, их открытость, честность, чистота во многом и формируют будущую власть, определяют вектор ее развития. А если победитель президентских выборов после победы достает список и начинает считать, сколько и кому он должен за победу…
Так вот именно на той трагической для нашей истории шестнадцатой парламентской сессии был уничтожен институт президентства. При живом и здоровом президенте. И Рахмонова назначили председателем парламента и одновременно главой государства. Повторю, что фактически был государственный переворот.
А организаторами этого переворотом были самые заинтересованные игроки в регионе - Россия и Узбекистан. Это они нашли и выдвинули кандидатуру нового «лидера нации» Рахмонова. Вы понимаете, что в политике человек недалекий нередко оказывается самым близким. Москва и Ташкент не могли манипулировать настоящим президентом Набиевым, поэтому на сцене и появилась марионетка, готовая дергаться даже без веревочек. На окрик.
Но недалекий человек чем-то напоминает короткие деньги. Мгновенная выгода очевидна, но с перспективой – возникают проблемы. Потом Москва и Ташкент осознали, что выигрыш в тактике принес им стратегический провал в регионе. В Таджикистан Россия вложила много денег, а в ответ получила только… героин. Политику России в Таджикистане конвертировала узкая группа людей. Они набили карманы, а Россия – шишки.
Фергана.ру: - Этот переворот также и точка отсчета в Вашей жизни?
Дододжон Атовулло: - Переворот мог просто стать точкой в моей жизни. После прихода к власти Рахмонова наша редакция успела выпустить всего один номер газеты. У нас, как обычно, осенью шла подписная компания. В газете были опубликованы фотографии всех работников нашей редакции с короткими авторскими анонсами тем и материалов на следующий год. Чтобы читатель знал, о чем и кто будет писать в газете. Но… Мы приходим в редакцию и узнаем, что нас уже разыскивают. Все сотрудники газеты попали в черный список. Мы своими анонсами просто упростили задачу новой власти.
У нас, конечно, всегда были недоброжелатели. Причем везде – и в рядах оппозиции и во власти. Потому что мы ни для кого не были своими. Только для читателей. И я думаю, что если бы той осенью переворот совершила другая сторона, мы все равно жили бы в изгнании, как сейчас. Потому что методы борьбы за власть, а значит, и ее саму мы считали преступными.
А в тот день в город вошли танки. Я все это хорошо помню, потому что был возле дворца президента, и увидел въезжающую на площадь военную технику. Без всяких опознавательных знаков и номеров. Они как бандиты закрывали лица. На броне лежал снег – сразу было понятно, что танки ехали через перевал. Над городом как стервятники кружили вертолеты. На следующий день исчез хлеб.
Я жил, скрываясь от глаз соседей. Позже я узнал, что попал в список «первоочередников». На расстрел. Меня спасли две счастливые случайности. Как раз перед этими событиями я купил коттедж у одного известного писателя, о чем никто не знал. И именно там я мог затаиться.
В первый же вечер как вошли войска, в городе началась стрельба, и появились первые трупы. Помню теленовости того дня. Идет репортаж о событиях в городе, и тут в кадре появляются сапоги, которые произносят одно слово: «Прекратить». Экран стал черным. И – надолго. Таджики тогда смеялись: у нас не только кот, у нас и телевидение в сапогах.
Я еще никому не рассказывал подробности своего побега из Душанбе. Сейчас впервые назову имя человека, который спас меня. Его уже нет в живых (пусть земля будет для него пухом) и мне нечего скрывать. Это – Максуд Икрамов - легендарный человек. До переворота я с ним лично знаком не был, хотя наша газета в свое время помогла ему - вытащила из тюрьмы. Много позже он погиб при характерных для современного Таджикистана загадочных обстоятельствах. Максуд Икрамов позвонил и сказал: «Тебе лучше немедленно уехать». И предложил мне поехать вместе с ним в Алма-Ату.
Я, конечно, согласился. Это все было двадцать четвертого декабря девяносто второго года. Я тогда наивно полагал, что вернусь не позже Навруза, но вот уже который Навруз вынужден встречать вне родины! Жене я сказал, что я еду с Икрамовым в Алма-Ату… Мы приехали в аэропорт в сопровождении охраны. У Икрамова была весьма солидная охрана – полтора десятка солдат из двести первой российской дивизии.
Как понимаете, время тянулось безобразно медленно. Мы сели в самолет, а он еще вечность стоял на взлетной полосе. Только годы спустя мы узнали, что Максуд Икрамов сам тоже попал в черный список, и в то время пока ремни прижимали нас креслу – решалась наша судьба. Потом, кстати, Икрамов был почти прощен и даже проработал какое-то время при Рахмонове, но позже все же был вынужден оттуда бежать. И это легендарный мэр Душанбе, который очень много сделал для столицы! Я месяц пробыл в Алма-Ате, а потом поехал в Москву.
Мой выбор был понятен - я учился в Москве, там прошли мои прекрасные студенческие годы. И она для меня после Душанбе - второй любимый, даже родной, город. И вот приехав в Москву, я вдруг с ужасом понял, что о происходящем в Таджикистане, о его трагедии в России никто ничего не знает. Даже друзья-журналисты удивлялись моим рассказам, потому что были уверенны, что происходящее там – всего лишь мелкие разборки между коммунистами и исламистами, в результате которых первые одержали уверенную победу над вторыми. Я пытался переубедить их, спрашивая: вы же меня знаете, и что - я похож на исламиста?
Но объяснять все каждому? Я начал ходить по редакциям газет, писал материалы, давал интервью. Не думайте, что мной двигала месть людям, выкинувшим меня из дома. Я считал своим долгом рассказать правду о трагедии Таджикистана. Это был не поиск виновных – просто боль. В походах по редакциям я вдруг понял, что мы, таджики, уже чужие. В Москве развал Союза осознали раньше, а мы в Душанбе все еще жили одной жизнью с Москвой. Со страной, которой уже не стало.
Самое любопытное заключается в том, что мне удалось задуманное. О Таджикистане стали чаще писать. Помню, Михаил Сергеевич Горбачев, прочитав один из вышедших материалов, сказал: «Ну, наконец-то стало понятно, что там произошло».
Фергана.ру: - Вашу газету в Таджикистане, конечно же, закрыли?
Дододжон Атовулло: - Да, конечно. Наш офис – это я потом узнал – «очистили» до последней лампочки. Тоже, кстати, сделали и с моим домом.
А я в Москве занялся возобновлением выпуска газеты, что мне, в конце концов, удалось сделать в девяносто третьем году.
Фергана.ру: - А как удалось организовать выпуск газеты в Москве? Ни сотрудников, ни помещения. Надо полагать, что и российские власти не совсем лояльно относились к представителям таджикской оппозиции. Душанбе наверняка оказывал давление на Москву?
Дододжон Атовулло: - Да, было не просто. Нам, конечно же, создавали, дипломатично говоря, некомфортные условия. Например, невозможно было дважды напечататься в одной и той же типографии. Один раз нашел маленькую типографию в соседней области и был уверен, что хоть в глубинке смогу спокойно работать. Но, увы, реакция Душанбе при поддержке российских спецслужб оказалась оперативной. Типографию нашли, «вышли на нее звонком» и нам вежливо отказали. Но не зря в университете я изучал опыт работы большевиков по изданию «Искры»! Мы, хоть и нерегулярно, но выходили все эти годы.
Газету мы распространяли в Душанбе подпольно. Причем от редакции особых подвигов не требовалась. Мы ведь поставляли в республику востребованный продукт. Дефицит, грубо говоря. И за это мы должны благодарить лично товарища Рахмонова. Ведь он позакрывал все независимые СМИ, а государственные перешли на пропагандистский формат работы. Там, кроме как о божественной мудрости президента и процветании страны, ничего прочесть было нельзя.
Представляете, простые люди шли на риск только во имя того, чтобы прочесть информацию о том, как они живут! Наверно потому, что каждому человеку очень важно было убедиться в том, что он не один ТАК видит и ТАК думает. Для него чрезвычайно важно было понять, что не один он еще не сошел с ума. Газета уменьшала степень одиночества личности, униженной властью. И это самое большое преступление перед режимом Рахмонова, которое я совершил. И откровенно говоря, я очень горжусь этим.
А режим на удивление остро почувствовал угрозу от газеты. Только по подозрению в чтении – даже не в распространении! - нашей газеты людей арестовывали, устраивали обыски в домах. И если находили хоть один номер – человека объявляли врагом народа! И даже убивали. Так, например, боевиками народного фронта – организации под предводительством того самого Сангака Сафарова, - после обыска на улице и обнаружения в кармане пиджака номера «Чароги рўз», был расстрелян сельский учитель из Кафарниганского района Рахмонали Джобиров.
Фергана.ру: - Могли бы Вы подробнее рассказать о том, что не вмещается в рамки простых политических трафаретов, стереотипов о Таджикистане? О борьбе региональных кланов, о группировках в правительстве?
Дододжон Атовулло: - Надо понимать, что деление на два лагеря - это фактически первый шаг к войны. Красные и белые, «вовчики» и «юрчики», «исламисты» и «христианисты» – такое деление дестабилизирует общество. В общественном сознании формируется логика военного времени: кто не с нами - тот против нас. Вспомните ситуацию в России 93-го года. Когда страна стала делиться на тех, кто за Ельцина, и тех, кто за Хасбулатова. Речь шла о государственном устройстве, которое требует обсуждений, диалога. Но страна разделилась на два лагеря, на два полюса, которые и спровоцировали стрельбу.
Кстати, в те дни я поддерживал Ельцина, но понимал, что осуществляемый им государственный переворот не пойдет на благо России. Но у него, по сути, не было иного пути, крове как силового. И все потому, что страна уже разделилась, и затворы щелкали в каждом сердце. Вот в чем опасность деления на два – логика простых решений ослабляет разум.
И новейшая история Таджикистана намного сложнее, для ее воссоздания необходимы будут разные краски. Причем, для каждого цвета потребуется еще множество оттенков.
А началась новейшая история с великого подарка, который нашими общими усилиями превратился в троянского коня. Нам судьбой была подарена свобода. Помните, после распада великой империи СССР она свалилась на голову многим. Ушибы были разной степени тяжести. Республики сначала даже не знали, что с ней делать, с чем её едят.
Я бы ввел в исторический документ такое понятие как «незаслуженная свобода». Даже дармовая. Не от того ль мы так ее легко отдали? Кстати, эта легкость в некоторых неосторожных умах сформировала мнение, что народы Центральной Азии по своему развитию просто не готовы к свободе. Но ведь демократия - это как воздух! А можно ли быть не готовым не дышать?
Я - свидетель того, что наш народ прекрасно может жить при свободе. После распада СССР был такой отрезок времени, который я называю «весной свободы». В ту весну у нас состоялись демократические президентские выборы, появилось огромное количество независимых газет – частных и партийных. Люди могли свободно выражать свое мнение, организовывать митинги и шествия, и никто друг в друга не стрелял. К сожалению, это все руками режима Рахмонова было задушено.
Другое заблуждение – сравнение нас с Афганистаном. Простите, но мы же все-таки семьдесят лет прожили в составе СССР. Мы – дети той эпохи, тех свершений и, наверно, бед. Но те, кто утверждают, что Союз - это только плохое, - одноглазы. Союз дал очень много: систему образования, систему здравоохранения, свободу женщинам в обществе. Сравните женщин по эту и по ту сторону реки Пяндж, и вы увидите огромную разницу! Но главное - страна наделила нас единым типом сознания. Это надо понимать.
Фергана.ру: - Как вы видите развитие ситуации в центральноазиатском регионе в ближайшем будущем?
Дододжон Атовулло: - Я думаю, что человечество не изобрело ничего лучше в плане политической организации, чем демократия. Это стратегический вектор развития региона. Можно конечно, исказить слово «демократия», превратить его в пугало, но ведь мы говорим о сути понятия, а не о словесной оболочке. В моем понимании демократия – это когда власть зависит от народа, когда есть свобода слова, свобода вероисповедания. Нет ничего лучше, чем быть свободным человеком. Только у демократии есть перспектива. Остальное все – это тупиковые пути, бездорожье и движение в никуда.
В отношении прогнозов по центрально-азиатскому региону. Это стратегический регион и основные игроки мировой политики – Китай, Россия и Запад начинают это понимать. Отметим и возрастающее влияние Тегерана, который не без оснований рассчитывает на лидерство на Ближнем Востоке. И я понимаю стремление Москвы определить оптимальный формат взаимоотношений с Ираном.
Я уже говорил, о том типе сознания, который окончательно сформировался во времена СССР, но начал оформляться в период Российской империи. Это я к тому, что Москва для этого региона даже не стратегический партнер, а часть души, часть памяти. Но важно понимать, что нам не очень нравится, когда наш президент с барашками и фруктами мчится в Сочи по первому зову Москвы и терпеливо ждет своей аудиенции в приемной. Кремль должен выбрать, с кем ему иметь дело – с марионеткой или с народом. Сегодня Рахмонов во имя сохранения власти может отдать России чуть ли не все стратегические объекты. Но ведь завтра возникнут вопросы относительно сделок, совершенных этим Больным. Нельзя договариваться, минуя народ. Словом, я уверен, что Москва наконец-то сформулирует внятную политику в этом регионе, новую идеологию Союза, который и определит судьбу Центральной Азии в XXI веке.
В отношении ситуации в Таджикистане попробую сделать более детальный прогноз, поскольку это моя Родина. У меня там есть контакты и связи со всеми группами влияния: с исламистами, моджахедами, с министрами, с мятежниками, студентами, учеными…
Хороший вариант развития ситуации таков. В ноябре этого года в Таджикистане должны состояться президентские выборы. И я очень надеюсь, хозяева Рахмонова наконец-то скажут: «Эмомали Шарипович, мы тебе в Подмосковье землю дадим. Под дачу. С охраной». И он не посмеет ослушаться и «добровольно» уйдет. Если с землей в Подмосковье возникнут проблемы и Рахмонов останется у власти в Таджикистане, то вероятность взрыва в регионе многократно увеличится. Причем он наверняка станет направленным. Понимаете? Я не исключаю появление лозунга типа «Таджикистан без Рахмонова и без России». В массовом сознании все больше и больше Рахмонов и Россия соединяются в одно неприятно целое. Уход Рахмонова с политической арены неминуем, но путь этого ухода (силовой или мягкий) во многом и определит политическую ситуацию в стране. И мне кажется, что Москва это понимает и не планирует уходить вместе с Рахмоновым.
Другой - даже не вариант, а запасной тупик. Попытка сохранить свой пост при помощи «демократических» выборов. Опыт батьки Лукашенко придал азиатским царькам вдохновения. Если он там в Европе такое сотворил, то мы-то здесь, в Азии… Но это ведь только отложенный штраф. Платить все равно придется. И гораздо больше.
Дальше – я уверен, - начнется бунт, или случится «мягкий» дворцовый переворот, или появится какая-нибудь необъяснимая болезнь… Понимаете, расслоение общества по уровню доходов критическое. Исследуя причины, приведшие к революциям, ученые обнаружили закономерность: как правило, к выступлениям разгневанных масс приводит ситуация, при которой доходы верхушки в 20 раз превышают доходы народа. Разница между богачами и беднотой в Таджикистане давно превысила этот показатель. Они уже богаче народа в 40-50 раз. Кстати, революционное действие вполне законно: по Конституции власть принадлежит народу, и он в любой момент может взять ее у тех, кому по ошибке эту власть доверил.
Вот варианты, которые я вижу. Говоря о прогнозах развития ситуации на десять, пятьдесят лет, скажу, что все будет зависеть от того, какой вариант из двух мной предложенных осуществится в ноябре этого года, когда пройдут выборы президента в Таджикистане.
Но что-то мне подсказывает, что Рахмонов, даже если на него будут давить из Кремля, добровольно не уйдет. Причин – несколько. На нем много крови, у него в руках накопилось огромное количество собственности, а главное - мало места на земле, где он сможет почувствовать себя в безопасности. А растянутая агония может принести печальные плоды: появятся более ярые радикальные и экстремистские партии, которые привлекут симпатии безнадежно уставших масс. Не надо забывать уровень маргинализированности населения, ведь самая здоровая часть общества на заработках в России. Нельзя исключить и того, что на волне всеобщей ненависти, к власти придет некий аналог афганского талибана.
Фергана.ру: - Вы не опасаетесь, что на родине Вас обвинят в том, что вы проводник российских интересов в Таджикистане?
Дододжон Атовулло: - Не опасаюсь. Меня режим Рахмонова уже называл агентом международного сионизма, террористом, меня по инициативе Рахмонова объявляли в международный розыск… Я ведь даже был арестован в Москве, посидел здесь в тюрьме и только под давлением международной общественности был освобожден. Меня называли другом Шамиля Басаева. Мы, якобы, вместе с ним замышляли физическое устранение конкретных персон в Таджикистане. Я «был» и агентом ЦРУ, и агентом узбекского СНБ, сейчас, может быть, считаюсь и агентом ФСБ. Но мне это абсолютно все равно. Я себя считаю агентом Таджикистана, агентом своего народа, своей страны.
Но почему я так настойчиво говорю о роли России? Вовсе не потому, что российские штыки двести первой дивизии служат троном для Рахмонова. На них долго не усидишь, если седалище бережешь. Я имею в виду свыше одного миллиона таджиков, которые сегодня живут и работают в России. Это реальная сила. Жизнь в Таджикистане продолжается именно благодаря деньгам, которые в России они зарабатывают и отправляют на Родину. Мигранты – реальный и мощный рычаг воздействия.
Фергана.ру: - Как можно через таджикских мигрантов в России влиять на ситуацию в Таджикистане?
Дододжон Атовулло: - В Таджикистане зарегистрировано боле трех миллионов людей, которые имеют право голоса на выборах. Из них более одного миллиона будут голосовать в России! И это очень важно: как они будут голосовать, как будут считать их голоса.
Фергана.ру: - Какую политику должна вести Россия в отношении Таджикистана? Что она конкретно должна делать, а чего ни в коем случае делать не должна?
Дододжон Атовулло: - Россия должна сделать все от нее зависящее для того, чтобы выборы в Таджикистане были демократическими. Для этого группу наблюдателей из России ни в коем случае не должен возглавить, например, кто-нибудь вроде господина Рушайло. Мы ведь прекрасно знаем, какие он будет делать там заявления – такие, например, какие сделал недавно посол России в Таджикистане господин Абдулатыпов. Еще не начались выборы, а Абдулатыпов заявил, что Россия не видит никакой другой альтернативы кандидатуре Рахмонова на посту президента. Он уже все за таджикский народ решил. Подобные заявления официального лица негативно отражаются на имидже России.
Фергана.ру: - А, может быть, Абдулатыпов так неловко озвучил этим высказыванием позицию Кремля?
Дододжон Атовулло: - По информации, какой обладаю я, в Кремле еще думают на кого сделать ставку. А посол озвучил позицию своего кармана: он скоро уходит на пенсию и ему важно получить и сохранить «хорошие отношения» с Рахмоновым. Четыре вагона хлопка и домишко в Подмосковье – что еще нужно, чтобы красиво встретить старость? В Таджикистане Абдулатыпова воспринимают скорее как одного из помощников Рахмонова, а не как посланника Кремля.
Фергана.ру: - После Андижанских событий у России был реальный шанс направить развитие Узбекистана в русло более-менее демократических изменений. Но Россия приняла версию исламистско-террористического следа и поддержала Каримова. Почему вы считаете, что Россия точно так же, как она поддерживает Каримова, не будет поддерживать Рахмонова?
Дододжон Атовулло: - Я не могу решать за Россию - как ей поступать. И я не такой уж оптимист в отношении действий России в Таджикистане. Я могу лишь констатировать, что у России, к большому сожалению, до сих пор нет конкретной и четкой (я не оцениваю плохой или хорошей) политики в отношениях с Таджикистаном. Но повторю, Россия должна сделать свое предложение. А если оно не будет соответствовать интересам таджикского народа, он воспользуется предложением других сил. Причем понимая, что они заведомо хуже. Но в политике так бывает.
Я еще раз хочу напомнить, что речь идет о народе, который отличается от всех народов в регионе. Он старше их на одну войну. Гражданскую. Огромное количество людей имеют опыт ведения войны. А это – весьма беспокойный опыт. Кроме того, у таджикского народа есть еще одна отличительная черта. Этот народ однажды дышал чистым воздухом свободы, он не долго, но пожил в своей собственной свободной стране.
Вы спросите – а почему, имея опыт войны и опыт свободы, народ так непостижимо долго терпит этот режим? И я отвечу: боль гражданской войны, ее неисчислимые жертвы на долгие годы отторгли мой народ от оружия. А ныне эта же боль стучит в сердце и задает жестокий вопрос: а во имя чего погибли наши братья, если в стране нет свободы и справедливости?..
