В ташкентском городском суде по уголовным делам продолжается суд над Надирой Хидоятовой, координатором оппозиционной «Солнечной коалиции». Как и Санджар Умаров, председатель этого оппозиционного объединения, она обвиняется Генпрокуратурой Узбекистана в различных экономических преступлениях. Процессы над обоими оппозиционерами ведет один и тот же судья - Зокиржон Исаев, а судебные слушания проводятся по очереди: несколько дней подряд место в железной клетке в зале суда занимает Санджар Умаров, несколько дней - Нодира Хидоятова.

Очередное заседание, состоявшееся девятого февраля, в который раз высветило причудливые особенности «открытого» узбекского правосудия. Слово «открытого» я намеренно ставлю в кавычки. Дело в том, что называется-то суд, конечно, открытым, только вот пускают на него далеко не всех. В действиях судебных властей наблюдается странная переменчивость: на отдельные заседания допускаются все желающие, на другие - только родственники и представители иностранных дипмиссий, а журналисты и правозащитники остаются «за бортом». При этом и те, и другие слушания проводятся в одном и том же зале, а количество желающих на них присутствовать примерно одинаково.

Но вначале скажу пару слов о странном ритуале, каждый раз проводящемся перед тем, как собравшихся возле здания суда начинают пропускать на слушание дела. Их заставляют составлять некий список, включая в него свои фамилии. После того, как «сверху» поступает команда впустить посетителей, милиционеры на КПП (их там человек пять-шесть) начинают сверять фамилии в списке с паспортами присутствующих, строго спрашивая каждого: «Вы есть в списке?». Таким образом, во двор суда посетителей впускают (или не впускают) только после прохождения этой процедуры. Проверка не затрагивает лишь одного человека – Михаила Ардзинова (председателя независимого общества прав человека Узбекистана), почтенного седовласого старца, свободно шествующего через КПП, словно городской суд является официальным местом его работы.

На заседании, состоявшемся девятого февраля, все, как обычно, записывались в список. Вернее, только граждане Узбекистана. Представители двух иностранных посольств, американского и немецкого, также пожелавшие присутствовать на процессе, этого делать не стали. Но именно их-то и пропустили в первую очередь, когда поступила соответствующая команда. Остальные столпились перед КПП с паспортами в руках.

Процедура проверки выглядела следующим образом. Один из сотрудников милиции держал в руке список и громко зачитывал фамилии. Другой брал у того, кому посчастливилось быть названным, паспорт, вглядывался в его лицо, затем передавал паспорт в комнату охраны на КПП, там фамилию с чем-то сверяли, и лишь после этого претендента на присутствие в зале заседаний пропускали во двор. Эта процедура занимала много времени, и, минуя входные ворота, все вздыхали с облегчением.

Один из правозащитников, Ахтам Шаймарданов, на свою беду решил выяснить, что делают с его паспортом в соседней комнате и почему, если суд считается открытым, милиция записывает его паспортные данные. Резонный вопрос мгновенно породил скандал. Оскорбленные подобной «наглостью» менты вытолкали Ахтама за дверь КПП и захлопнули их перед его носом. Выяснилось, что на этот случай там имеются вторые двери – толстая металлическая решетка.

«На каком основании вы так поступаете?» – возмущенно «качал права» Ахтам. – «Суд считается открытым, значит, на нем могут присутствовать все желающие… Кто дал вам право записывать мой адрес и паспортные данные?». Однако его вопросы оставались гласом вопиющего в пустыне. Прочие присутствующие предпочитали не портить отношения с всемогущими стражами порядка, и со смиренным видом протягивали паспорта сквозь решетку. Процесс «утверждения» кандидатур продолжался. «Вы есть в списке?», - обращался милиционер к очередному просителю. «Есть», - нервно заверял тот.

Постепенно все просочились через КПП во двор, включая даже Ахтама, который, по всей видимости, был прощен, несмотря на свою дерзость. Перед воротами остались только трое - те, кого сотрудники милиции упорно продолжали игнорировать и тихонько отталкивали от дверей со словами: «Подождите, подождите». Это были две женщины – С.Бахрамова и Л.Кузнецова, и я, единственный журналист, попытавшийся попасть на данное заседание.

Железная решетка перед нами захлопнулась. Женщины принялись громко возмущаться. Тут же из помещения охраны вышел начальственного вида мужчина в штатском и обрушил на них всю мощь своей глотки: «Кто вы такие? Почему мы должны вас пускать? Правозащитники! А у вас удостоверение есть? Нет удостоверения!» Мои попытки как-то его отвлечь потерпели неудачу, он «завёлся» и продолжал орать на женщин: «Подачки получаете!!! Ради подачек на суд ходите!!!» «А кто вы, собственно?» - спросил я его. «Я? Я правозащитник!», – осекшись, заявил тот. И тут же поправился: «Я обеспечиваю безопасность!» «Извините, но согласно законам, суд считается открытым, поэтому на нем могут присутствовать все желающие…» «Не учи меня законам!», - выкрикнул «правозащитник» и, покраснев от гнева, удалился.

Некоторое время мы стояли перед решеткой, не теряя надежды, что, может, нас все же пропустят на открытый процесс, хотя бы во время перерыва. Мимо, через КПП, проходили достаточно большие группы людей – не только без каких-либо списков, но большей частью и без предъявления паспортов. Они просто называли надобность, по которой шли: «на апелляцию» или что-нибудь в этом духе. «Посторонитесь, пропустите ЛЮДЕЙ», - требовали от нас сотрудники милиции.

В принципе было ясно, что на процесс нас не допускают по велению высшего начальства, но я решил это ещё раз уточнить: «Скажите, вот всех на суд пропустили, а нас троих - нет. Нам что, для этого какое-то особое разрешение нужно?» «Такой приказ», - объяснил один из милиционеров. «Я маленький человек, - еле слышно произнес другой. - Если разрешение будет, мы пропустим…» «А кто разрешение дает – судья?» «Да. Если судья не пропускает, мы не имеем права. Пусть судья сам подпишет, тогда будем пропускать. Сказали - не пропускать…»

Немного расскажу об одной из женщин, вместе со мной не допущенной на суд - о Ларисе Кузнецовой. На это судебное заседание она хотела попасть, чтобы понаблюдать за тем, как в нем участвует прокурор Г.Давлетов. По ее словам, пару лет назад он засудил ее сына. Парня, еще школьника, избили, сломав ему нос, и, несмотря на показания множества свидетелей, прокурор Давлетов дал срок именно ему (эту историю 20 октября 2004 года подробно описывала правительственная газета «Правда Востока», посвятив ей целую страницу). Мать несколько лет обивала пороги судов, и произошло чудо – парень был полностью оправдан, с него были сняты все обвинения.

Уточню, что это действительно чудо, ибо система правосудия в Узбекистане функционирует так, что оправдательные приговоры выносится лишь в виде исключения. Не буду голословным, вот данные, которые приводятся в газете «Вечерний Ташкент» за № 121 от 23.06.2005. На вопрос корреспондента УзА отвечает судья Верховного суда Республики Узбекистан М.Хасанов: «Нужно отметить, что благодаря применению на практике презумпции невиновности увеличивается число оправдательных приговоров. Так, в 2003 году их было вынесено 7, а в 2004 – 13» (!).

Л.Кузнецова настойчиво добивается возмещения понесенного ею ущерба, поскольку за время затяжных процессов она потратила столько денег, что была вынуждена продать квартиру. Причиной своих несчастий она считает прокурора Г.Давлетова (представляющего сторону обвинения в процессах над «солнечными» оппозиционерами). Однако, по ее словам, судьи и прокуроры заняли круговую оборону, и не только не хотят возбуждать дела об ущербе, причиненном несправедливым приговором, но всячески стараются не допустить ее даже в здание суда.

Между тем, проникнувшие во двор правозащитники тоже не смогли попасть на судебное заседание. Так же, как несколько дней назад, в случае с Санжаром Умаровым, их не допустили в зал суда, и они были вынуждены расположиться во дворе, в столовой, заказав себе с горя несколько чайников чаю. Как им пояснили, на процесс они были не допущены из-за собственного «опоздания».

Воздержусь от предположений о том, какие государственные секреты могла раскрыть Н.Хидоятова, обвиняемая в экономических преступлениях, и почему официально открытый процесс проводится в закрытом режиме. Видимо, такова тактика властей – пустить журналистов и независимых наблюдателей на одно-два заседания, а затем громогласно объявить, что открытым был весь процесс. Комментарии, я думаю, здесь излишни.