Третьего февраля в здании ташкентского городского суда по уголовным делам состоялось второе судебное заседание по делу Санджара Умарова - арестованного минувшей осенью лидера оппозиционной «Солнечной коалиции Узбекистана». Формально суд над оппозиционером, которого Генпрокуратура Узбекистана обвиняет в совершении ряда экономических преступлений, является открытым, поэтому предполагается, что на нём могут присутствовать все желающие. Но это только предполагается.

Впрочем, по порядку. Начало второго судебного заседания было назначено на десять утра. Прибыв к зданию суда за десять минут до указанного времени, я обнаружил возле ворот КПП примерно с полсотни желающих попасть на процесс. В основном это были родственники обвиняемых (всего по делу Умарова проходят четыре человека, которые, по версии Генпрокуратуры, являются участниками преступной группы, расхищавшей нефтепродукты – сам Умаров, а также сотрудники автозаправочной станции Усманов, Хасанбаев и Бабаджанов), адвокаты, правозащитники, несколько дипломатов, пара журналистов и десяток никому не известных людей в штатском.

Выяснилось, что для того, чтобы попасть на вроде бы открытый процесс, необходимо вписать свою фамилию в некий список, который составляют сами собравшиеся. Затем один из милиционеров, охраняющих КПП, берет этот список, уходит с ним куда-то во двор, кому-то его показывает, потом возвращается и впускает во двор здания суда занесенных в этот список, сверяя их фамилии с паспортами. Открытый суд оказался не слишком-то открытым.

Поскольку первый список уже находился внутри, на утверждении, а люди всё продолжали подходить, то фамилии новоприбывших стали вписывать в новый список. Потом один из сотрудников милиции взял его и понес показывать начальству. Постепенно, на протяжении примерно получаса, вся толпа всосалась во двор, пересекла его и скрылась в здании суда. На улице перед КПП остались лишь три человека – Алишер Таксанов, Василий Марков и я - все трое журналисты. Оказалось, что список с нашими фамилиями таинственным образом исчез, а без него пропустить нас во двор никак нельзя. «Позовите судебного секретаря», - потребовали мы у милиционеров на КПП. «Он куда-то ушел, куда – не знаем», - последовал ответ. «Тогда объясните, кто утверждает эти списки?» «Судья», - спокойно объяснили милиционеры. «Зокиржон Исаев, лично?», - удивились мы. «Да».

Так всё и объяснилось. Под предлогом бардака и общей неорганизованности прибывших журналистов технично отсеяли. Присутствие независимых наблюдателей на официально открытом процессе допускается, но не приветствуется…

Впрочем, из тех, кого милиционеры всё же пропустили во двор, повезло далеко не всем. Через открытую дверь КПП мы увидели, что часть толпы вскоре вышла из здания суда и расположилась под навесом во дворе. Выяснилось, что судебное заседание над лидером оппозиции власти решили проводить в полуподвальном помещении размером примерно три метра на восемь!

Поскольку все собравшиеся в этот подвальчик никак не вмещались, даже после того, как туда втащили пару дополнительных скамеек, то суд принял соломоново решение – впустить внутрь только родственников, а прочих выставить во двор. Всего в комнату (залом ее назвать трудно) втиснулось от 20 до 30 человек, да и то, плотно утрамбовавшись. Помимо родственников и адвокатов туда удалось попасть нескольким дипломатам и правозащитнику Сурату Икрамову. При этом внутри уже сидело несколько неизвестных молодых людей в штатском и некто Михаил Ардзинов, именующий себя правозащитником, и всегда выступающий на стороне официальных властей («Ардзинов тоже родственник?» – громко интересовался кто-то из не допущенных на суд). Для двух представителей «Хьюман Райтс Вотч» - Карло Боэма и Умиды Ниязовой - места в комнате заседаний не нашлось. Они немного походили вокруг и удалились, так и не попав на «открытый» процесс.

Следует отметить, что и на первом заседании по делу Санджара Умарова, которое состоялось 30 января, и проходило в том же самом полуподвальном помещении, не хватило места для некоторых правозащитников и корреспондента радио «Голос Америки» Абдумалика Бобоева. На второе заседание не были допущены примерно 15 правозащитников и представителей «Солнечной коалиции», не считая трех журналистов.

Санджар Умаров виновным себя не признает

По словам адвокатов и родственников обвиняемых, на втором судебном заседании состоялось оглашение обвинительного заключения, после чего начался допрос подсудимых. Санджар Умаров категорически отверг все предъявленные ему обвинения и не признал себя виновным ни по одному пункту. Что касается остальных подсудимых, то один из них признал себя частично виновным (Бабаджанов), другой не признал своей вины (Усманов), а третий остался не допрошенным (Хасанбаев). При этом Усманов отказался от части своих предыдущих показаний, подписанных им в отсутствие адвоката, и заявил, что его вынудили их подписать во время следствия.

Как сообщил правозащитник Сурат Икрамов, во время выступления на суде лидер «Солнечной коалиции» рассказал, что 23 октября возле офиса этого объединения его схватили несколько человек, скрутили ему руки и затолкали в машину, после чего он больше недели находился в бессознательном состоянии и практически ничего не помнит. В начале ноября он постепенно стал приходить в себя. Камера, в которой он находился была такая, что нельзя было понять, какое сейчас время суток - ночь или день - поскольку в ней постоянно горел свет. Он просил прислать к нему врача, но врача так и не прислали, зато приходили следователи и беседовали с ним.

По словам Сурата Икрамова, Умарову вменяют в вину чуть ли не десять эпизодов дачи и получения взятки. Однако доказать эти эпизоды у обвинения пока не очень получается:

- Умаров говорит: «Уважаемый господин прокурор, если я давал взятки, а кто-то их получал, или мне давали взятки, а я их получал, - почему тогда эти люди не за решеткой, не здесь, со мной рядом?» Прокурор отвечает: «Здесь я задаю вопросы». Потом Умаров говорит: «Если я хозяин этих компаний, тогда покажите мне документы, из которых следует, что я их хозяин». Представители обвинения ведь должны показать его вину при помощи документов из уголовного дела… Они молчат, не показывают. Видно, что дело шито белыми нитками…

С.Икрамов подчеркнул абсурд происходящего:

- Умаров – высококлассный специалист, прекрасно разбирающийся в экономике, владеющий несколькими иностранными языками, и привлекший в экономику нашей страны зарубежных инвестиций на миллионы долларов. И вот этот человек сидит за решеткой, а прокурор Давлетов, который получает зарплату в 50-60 долларов, приезжает в суд на шикарной машине и начинает его обвинять в получении взяток…

Как избавиться от назойливых наблюдателей

Ссылку на слишком маленькие размеры судебного помещения можно смело внести в список изобретений узбекистанских властей, направленных на то, чтобы под различными предлогами не допустить на процессы независимых наблюдателей и представителей СМИ.

А вот известную правозащитницу Мутабар Таджибаеву в эти дни судят совершенно иначе. Причем, суд над ней проходит не там, где это предписывает статья 391 Уголовно-процессуального кодекса Республики Узбекистан, то есть там, где по версии следствия, она совершила свои преступления, а в другом регионе республики. Причем, даже не в столице, а в удаленном от неё на шестьдесят километров райцентре Дустабад (не так давно переименованном селе Солдатское). Так же, как и суды над участниками андижанских событий и правозащитником Саиджахоном Зайнабитдиновым, быстро проведенные в маленьких городках ташкентской и сырдарьинской областей Узбекистана, отстоящих от столицы на несколько десятков километров, а от андижанской области, где, согласно обвинительному заключению Генпрокуратуры, все они совершали свои преступления – на несколько сотен.

Правда, имеется еще 393-я статья Уголовно-процессуального кодекса, где говорится: «В целях более полного, объективного, своевременного рассмотрения дела, оно может быть передано из одного суда в другой по решению председателя вышестоящего суда. Вопрос о передаче дела в суд другой области или республику Каракалпакстан решается председателем Верховного суда Республики Узбекистан». Однако, учитывая, что свидетели «преступлений» ферганской правозащитницы, обвиняемой по 17-ти статьям Уголовного кодекса (абсолютный рекорд!), а также её родственники и защитники проживают не в Дустабаде, а в Ферганской долине, вряд ли передача её дела из суда ферганской области способствовала «более полному, объективному, своевременному рассмотрению». Скорее, наоборот.

Вполне очевидно, что во всех этих случаях преследовалась одна цель: чтобы на судебных процессах и близко не было никого из журналистов, правозащитников или родственников подсудимых. В случае с Таджибаевой власти пошли ещё дальше – они заблокировали все въезды в Дустабад, разворачивая машины с направляющимися на процесс наблюдателями еще на дальних подступах к райцентру (подробности – на сайте «Хьюман Райтс Вотч»). Так что не следует заблуждаться – единственное назначение всех этих судебных процессов состоит в придании формы законности иному процессу – отправки за решетку наиболее известных противников режима.