ПОЭТЫ ПУТЕШЕСТВУЮТ

     Поэты путешествуют, но приключение путешествия ими не овладевает.
     Страсть путешествий не любит поэтов. Она терпит, если это необходимо, когда ее напевают. Она может выносить средний стиль и плохой, она даже приходит от этого в возбуждение - но почти совсем не любит стихотворений. Она плохо чувствует себя в рифмах, размерах.
     Даже в те богатые времена, когда энтузиазм как-то объединял людей, делал их стих все больше "одним" - в эпоху романтиков, - она предпочитала их прозу стихам.
     Даже когда ей удавалось достичь большого разбега у Шатобриана или другого из благородных в литературе, она чаще всего находила свою точную, неизгладимую для вас ноту у торговца, авантюриста, мастера на все работы, который ею дышит и по любому поводу признается, как властно она им обладает.
     Нет сомнения, что она неотделима от поэзии - но она не видит своей поэзии в стихотворении. Короче говоря, она предпочитает дурную компанию.
     Вообще не кажется, чтобы она выбирала французов - хотя нескольких и заставила хорошо побегать. Но что касается их поэзии, то здесь она находит, что этого недостаточно.
     Когда путь встречается со стихами, эта встреча в основном ни счастливая, ни такая плодотворная, как кажется.
     Поэзии слишком хочется смотреть на путь так, как ей это удобно. Он в затруднении. Она предается ему, просто в экстазе. Но разве он любит такой экстаз? Она встречает его, вся в ностальгии, - но это не от того, что она его предпочла. Все - в определениях тонких, редких, возвышенных. Но богатство чаще ее обманывает. Так много других соблазнительных предложений. Ну, а он что делает?
     Она хотела бы, чтобы он выглядел как сама любовь. Но этот путь - не женщина. Ему не хочется сосредоточиваться. Его род, скорее, мужской, его страсть-действие.
     Было, однако, памятное исключение: Сандрар. У него, у его стихов путь был, как говорится, в утробе.
     Даже сегодня "Панама, или Приключения моих семи дядек" и "Проза Транссибирского экспресса и маленькая Жанна Французская" читаются, как будто садишься в скоростной поезд, как будто гидросамолет приводняется среди тропического залива. После все опрокинувших двадцати лет здесь еще есть доблесть странствия, великолепное перечисление хождений по странам. А другие? Они были, что интересно, может быть, и важнее. Если это Жюль Верн запустил путешествие в души французов, то остались "Приглашение к путешествию" Бодлера и еще несколько стихотворений людей, никогда не покидавших Европы.
     Это досадно, и не совсем. Склонность, вот удел поэта. Именно в собственных неистребимых склонностях человечество, новые волны его подростков время от времени открывают себя возле тех людей, которые жили только в намерении, а не в действии.
     Восхитительные для молодежи в ее невостребованности, для других несущие возрождение, поэты всегда стоят, подавая "на отправление".
     Эти безвольные люди обозначают, наконец, свою волю, эти бездонные катакомбы все углубляются за счет других, эти любовники, не знавшие женщины, наконец вкушают любовь, эти недвижные странники подстрекают к крестовым походам. В то же время поэзия, которая пошла совсем не от той скромности, не смогла бы на ней и закончить. Она не смогла бы бесконечно любить этот свой удел бедного родственника. Годами она искала своего собственного приключения, сперва в замешательстве, потом самозабвенно. Она узнала, что для пути ей никто не нужен, что она сама обладает всем. Какой силы нет у нее в перемещении, в изменении, в бегстве? Зачем странствовать, когда строкой перебираешься через гору, прилагательным заселяешь страну. Ах! Поэма была небо, поэт держал от метлы ручку. Ax! Он действительно создал себе множество затруднений! Это менялось.
     Каким странствием были для своих первых читателей "125 по бульвару Сен-Жермен" Бенжамена Пере, "Песни Мальдорора" графа Лотреамона! Ничто больше не останавливало. Ни дали, ни стены, препятствия быта и опыта.Метаморфозы, переовеществления, двойничества, физические невозможности становились самой естественно простой в мире вещью.
     Удовольствие было настолько сильное, что сверхреальные путешествия и души через немногое время пошли дюжинами. Надежды были такие, что мы в скором времени предвидели "коммунизм гениальности".
     Все же, как раньше зевали над поэмами странников, так теперь зевают над поэмами сюрреального видения. Все элементы путешествия там были. Не было самого пути.
     Вот почему ждут, снова ожидают этих поэм, поэм настоящего путешествия... а поэмы призыва к путешествию остаются.


     1946 г.