До меня дошли слухи, что скандал вокруг моего процесса оказался не на пользу тем, кто его инициировал. Поэтому им якобы приходится думать, как “разрулить” эту ситуацию.

Чтобы пресечь возможные слухи и кривотолки (а заодно и надежды), скажу сразу: ПОМИЛОВАНИЯ Я ПРОСИТЬ НЕ БУДУ! Невиновный человек не может просить милости у тех, кто его бесчестно осудил. Если власти не желают исправлять свои ошибки, то я готов сидеть сколько потребуется. Но это не мой срок. Это их срок, который, по сути, является демонстрацией бессовестности и лицемерия казахстанских властей. И чем дольше я пробуду за решеткой, тем больше людей поймут, что с этой властью им не по пути.

Я узнал, что Татьяна Квятковская ездила в Страсбург защищать честь Казахстана. Оказывается, честь этого режима напрямую связана с моей честью, поэтому Татьяна Григорьевна и доказывала, что я уголовник. Эх, Татьяна Григорьевна, зачем же так? Я понимаю, что мы с тобой в разных политических лагерях: ты – за власть, а я всегда был ее политическим оппонентом. Но зачем политическое ставить выше человеческого? Ты прекрасно знаешь меня и понимаешь, что из меня такой же насильник, как из тебя киллер. Неужели в душе ничего не шевельнулось, когда ты вот так запросто записала меня в преступники?

А еще мне стало известно, что мой давний идеологический оппонент Е.Ертысбаев на Евразийском медиа-форуме убеждал всех, что я уголовник и поэтому мое место в тюрьме. Помнишь, Ермухан, ты как-то сравнил меня с Робеспьером: мол, окажись такой у власти – всех пересажает? А еще ты писал, что я своими статьями подрываю стабильность общества и поэтому: “…Дуванов должен ответить”. Ты как в воду глядел. Я теперь этим как раз и занимаюсь – отвечаю. Жизнь, как видишь, всё расставила по своим местам. Но я не буду сравнивать тебя с Робеспьером: ты – тот, кто есть, и это уже достояние нашей истории. Ты скажешь, что ты ни при чем и даже был против того, чтобы меня сажали в тюрьму.

В последнее охотно верю, потому что ты – один из немногих, кто понимал, во что это может вылиться. И всё же в том, что я сижу, есть и твоя заслуга. Ты – идеолог этой власти, ее идейный защитник, и, соответственно, ты не можешь быть ни при чем. Ведь Геббельс тоже никого не сажал и не расстреливал – он обосновывал и убеждал. Возможно, пример не самый подходящий, но принцип тот же. Одни сажают своих оппонентов, другие обосновывают и убеждают окружающих, что это правильно. Так вот и ты на медиа-форуме обосновывал и убеждал.

Всё это в полной мере можно отнести и к Татьяне Квятковской, и ко всем остальным, поспешившим записать меня в уголовники. Ермухан Кабидинович, не нужно кривить душой и казаться “своим среди чужих и чужим среди своих”. Каждый должен нести свой крест. И пусть жизнь сама рассудит: кому на Голгофу, а кому в музей театра марионеток.

Если честно, то мне до сих пор непонятно: почему люди, знавшие меня, так легко поверили не мне, а ангажированным и коррумпированным следствию и суду? Ладно бы депутаты и чиновники, которые в глаза меня не видели. Ладно бы рядовые обыватели, для которых “клубничка” предпочтительней политики. Но тут люди, которые, повторюсь, меня хорошо знали, а кое-кто считался другом. Даже Дарига Назарбаева – и та проявила выдержанность и осторожность и не опустилась до участия в этой кампании клеветы. Ее осторожное предположение о возможности наличия политической составляющей в данном деле – хороший образец политической корректности и дальновидности.

Да, сегодня мы с вами идеологические оппоненты. Да, ранее допускали взаимные упреки и обвинения. Но всё это было в рамках цивилизованных отношений. При встречах мы жали руки, разговаривали… И вдруг на чашу весов нашей полемики бросается убийственный по своей логической несуразности довод: насильник. Можно было бы понять иностранцев – им трудно понять “специфику” нашей полиции, следователей, суда. Но даже они не поверили в эту ложь. А вы поверили. Интересно, как вы себя поведете, когда правда прорвется наружу (а я уверен, что это произойдет)? Станете извиняться? Протяните руку?

Возможно, здесь, в тюрьме я чего-то недопонимаю, но я считал и считаю, что человеческая порядочность должна быть выше политических разборок и идеологических разногласий. Неужели, если завтра в машине Владимира Рериха найдут наркотики, Ермухана Ертысбаева обвинят в заказном убийстве, а Татьяну Квятковскую – в развращении малолетних, я в это поверю? Никогда!

И не из-за того, что я знаю цену нашей системы правосудия. И даже не потому, что понимаю, что эти люди ходят по скользкому полю большой политики. Более значимым в этой ситуации окажется тот запас доверия, который они имеют в моих глазах. (И это при том, что идеологически они могут быть злейшими врагами). Они останутся для меня невиновными до тех пор, пока во мне останется хоть капля сомнения в справедливости следствия и суда. И это не мой каприз – это логика настоящего правосудия, это алгоритм человеческих отношений.

Еще я узнал, что кое-кто из моих коллег считает, что я сам виноват в том, что оказался в тюрьме. Мол, нечего было лезть на рожон, дразнить гусей. Дескать, когда писал “без тормозов” – знал, чем это может кончиться, а в итоге допрыгался – потерял свободу. Не думаю, что уподобься большинству своих коллег, я был бы свободнее.

Есть два вида свободы: свобода перемещения в пространстве и свобода говорить то, что думаешь. Да, сегодня я не могу поехать в Астану к своей жене, в США к своей дочери или пойти к своему другу Нурбулату Масанову, или погулять со своей собакой. Но зато я говорю и пишу то, что думаю. Что хуже: завязанный рот или связанные руки? Руки в конце концов (придет срок) будут свободны, а вот закрытый рот и согнутые колени – это надолго. Так что каждому свое.

* * *

Источник - Навигатор