В марте этого года президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев распорядился широко отпраздновать в республике 100-летие со дня рождения «выдающегося государственного деятеля и писателя Шарафа Рашидова». Как отмечалось в постановлении главы государства, такое решение принято в целях «возвеличивания светлой памяти и достойного празднования» юбилея человека, «возглавлявшего нашу республику в чрезвычайно сложные и тяжелые годы, самоотверженно трудившегося во имя ее развития, своей общественной и творческой деятельностью внесшего большой вклад в развитие национальной литературы и культуры». Одновременно имя Рашидова постановлением узбекского парламента было присвоено Джизакскому району Джизакской области, где теперь появится мемориальный комплекс бывшего партийного лидера Узбекистана и памятник ему же. В рамках юбилейных мероприятий по всей стране пройдут вечера памяти и конференции, посвященные Рашидову, будут переизданы некоторые его художественные произведения, выпущен документальный фильм о жизни «выдающегося сына узбекского народа».

В масштабах Амира Тимура

Размах, с которым Узбекистан намерен отметить дату, по случайности почти совпадающую со 100-летием Октябрьского переворота в России – Рашидов родился 6 ноября 1917 года – не должен вызывать удивления. Учитывая, с каким пиететом относятся в сегодняшнем Узбекистане к личности того же Амира Тимура, наследие которого по большей части имеет исключительно музейную ценность (не говоря уже о всех прочих, куда менее успешных, правителях седой древности), заслуги человека, полностью изменившего облик страны в новейшее время, вряд ли могут оставаться без должного внимания со стороны потомков. Другое дело, что исключительно комплиментарный подход при изучении биографии Рашидова мешает правильному восприятию собственной истории, тем более в такой неоднозначный период, каким являлась советская эпоха.

Стоит признать, что в рядах многомиллионной армии партийных функционеров, с годами лишившихся «ума, чести и совести», но приобретших все худшие черты средневековых царьков, фигура Рашидова стояла особняком. Ничьё правление на периферии советской империи не длилось так долго и в целом так успешно, как эпоха Рашидова в Узбекистане, продолжавшаяся почти четверть века. И ничья карьера, по крайней мере, в послесталинские времена, не завершалась столь внезапно и столь бесславно. На ум приходит разве что изгнание Никиты Хрущева из Кремля, которое советская система, впрочем, пережила почти безболезненно. Свержение с пьедестала Рашидова, как и сопутствующее этому «хлопковое», или «узбекское» дело, стоит в одном ряду с серьезными событиями первой половины 1980-х, приведшими СССР к краху.

Из поэтов в царедворцы

К управлению республикой Рашидов пришел как выдвиженец союзного центра, но иначе в те времена и не могло быть. Фронтовик, педагог, поэт, уже известный своей журналистской работой и литературно-художественными произведениями (здесь мы не будем говорить об их литературной ценности), он по праву считался одним из самых образованных людей среди местных партийцев. В Москве сделали ставку на Рашидова, посчитав, что высокий уровень образования выделяет его среди участников традиционных клановых разборок – в итоге уже в 33 года бывший редактор газеты «Красный Узбекистан» становится председателем президиума Верховного Совета республики.

Должность «президента» всегда была третьей по значимости, уступая и председателю Совмина, и Первому секретарю ЦК. Тем не менее, в пятидесятые, когда лихорадило не только Кремль, но и национальные окраины – к примеру, за этот период в Узбекистане сменилось четыре первых секретаря – Рашидов успел проявить себя и на этой должности. В 1956 году Рашидов посетил с официальным визитом Индию, Пакистан, Афганистан и Бирму, подготовив по итогам записку в ЦК Узбекистана, в которой говорилось о необходимости смягчения государственной политики в отношении ислама. После этого в ведение Духовного Управления мусульман Средней Азии и Казахстана было передано несколько мечетей, и в целом положение верующих-мусульман несколько «легализовалось».

В 1959 году, опять-таки с подачи Москвы, Рашидов, уже доказавший способность ладить не только с представителями своего, «самаркандского», клана, но и с «ташкентцами», и с «ферганцами», с перевесом в один голос избирается первым секретарем ЦК Узбекистана. Решающий голос Шараф Рашидович подал за себя сам. И надо сказать, долгое время Рашидов оправдывал доверие Москвы в части объективного подхода к кадрам, только в 1970-х стало явным, что он оказывал предпочтение землякам: самаркандцам, бухарцам, хивинцам - в пику остальным территориальным группам влияния. Так, пост главы Совмина Узбекистана занимали бухарец Рахманкула Курбанов (1961-1971 годы) и уроженец Джизакской области Нармахонмади Худайбердиев (1971-1984), а председателем президиума Верховного Совета Узбекистана в 1970-1978 годах был хивинец Назир Матчанов. Чтобы поставить Матчанова на эту должность, Рашидову при помощи хитрых интриг удалось добиться отзыва в Москву Ядгар Насриддиновой, представлявшей «ферганцев» и возглавлявшей президиум с 1959 года.

В этом месте, наверно, следует сделать ремарку, имеющую отношение к личностным характеристикам Рашидова. То, что он был ловким царедворцем, признают и современники, и последующие исследователи его «личного дела». По мнению бывшего главного редактора «Правды» Виктора Афанасьева, «Рашидов был коварным, по-восточному изощренным, льстивым по отношению к верхам, за что пользовался огромным уважением и доверием Брежнева, который любил посещать Узбекистан». Рашидов был непримирим к своим оппонентам, утверждает журналист, а к последним, по словам всех знавших нашего героя, он относил тех, кто критиковал Узбекистан, успехи и достижения республики. В любом случае, Рашидов обладал всеми необходимыми качествами регионального лидера тех времен: умел находить общий язык с центром и в случае надобности умаслить начальство, не обременяя себя излишним высокомерием; он действительно болел душой за Узбекистан и трудился, в первую очередь, во благо республики, используя для достижения своих целей не всегда праведные и честные методы. Но какая, простите, праведность и честность в правящей партии Советского Союза, да еще в послевоенную эпоху?

Жил Рашидов, по меркам партийных бонз того времени, скромно, дети – четыре дочки и сын – учились в обычной ташкентской школе. Так что в целом персонаж, с учетом перечисленных профессиональных издержек, вырисовывается более положительный, чем основная масса первых лиц из числа «верных ленинцев», успевших за время партийной карьеры продать всех и вся. И уж точно этот Рашидов не похож на того средневекового деспота, погрязшего в алчности и других пороках, образ которого пытались создать в 1980-х советские газеты.

Шараф Рашидов с женой Хурсанд Гафуровной и сыном Ильхомом

Узбеки от Дели и до Гаваны

Пользуясь покровительством Хрущева, Рашидов начал свой многолетний труд по превращению Узбекистана из аграрной, отсталой провинции в индустриального лидера Средней Азии.

Шараф Рашидов и Никита Хрущев

Как пишет Федор Раззаков в своей книге «Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека», в 1960 году Кремль задумал свернуть работы по освоению Голодной степи (Сырдарьинская область Узбекистана), Рашидов при этом высказался категорически против и не побоялся вступить в конфронтацию с центром. Когда его отказались выслушать в Совмине и в ЦК КПСС, Рашидов добился личной аудиенции у Хрущева, которого смог переубедить, и освоение пустыни было продолжено; в итоге население Голодной степи за время правления Рашидова выросло с 1,5 тысяч до двух миллионов человек. Одновременно Узбекистан активно подключился к строительству Байконура, куда республика поставляла строительные и лакокрасочные материалы и кабели.

Войдя в доверие к Хрущеву, узбекистанский лидер оказался причастным и к высокой политике. Перед самым началом «Карибского кризиса» Рашидов во главе советской делегации, которая якобы летала договариваться о поставке сельскохозяйственной техники, посетил Кубу, где вскорости были размещены ракеты, нацеленные на США. Это едва не поставило мир на грань ядерной войны, но зато Рашидов установил дружеские отношения с Фиделем Кастро, который потом заезжал к нему в гости, где общался с дехканами, катался на тракторе и кутался в подаренный узбекский халат.

Шараф Рашидов и Фидель Кастро в полях Узбекистана встречаются с дехканами

Превращая Узбекистан в главного проводника советской политики на востоке, преуспел Рашидов и в налаживании деловых и культурных контактов с Индией. Продукция Болливуда именно через Узбекистан хлынула на советские экраны, а в Ташкент зачастили высокие гости из Дели. Один из них, премьер-министр Индии Лол Бахадур Шастри даже скончался в столице Узбекистана, на следующий день после того, как подписал Ташкентскую декларацию, положившую конец Второй Индо-Пакистанской войне.

В конце своего правления Хрущев охладел к Рашидову, сочтя его слишком упрямым и независимым, однако серьезный удар по лидеру Узбекистана был нанесен уже после того, как генсека отстранили от власти. В декабре 1964 года критика в адрес Рашидова прозвучала на Ташкентской объединенной областной партийной конференции, причем имя первого секретаря партии звучало в одной связке с именем свергнутого генсека: первого секретаря обвинили в заискивании и подхалимаже перед высшим начальством. Однако тогда Рашидов устоял, чтобы впоследствии, тесно сблизившись уже с новым хозяином СССР – Леонидом Брежневым, навещавшим его в Ташкенте практически ежегодно, – настолько укрепить свои позиции в республике, что они оставались нерушимыми почти до самой его смерти.

Кому застой, а кому новострой

Землетрясение в Ташкенте 1966 года стало тем поворотным моментом, после которого карьера Рашидова поднялась на доселе невиданный уровень. И хоть узбекистанский партийный лидер до конца жизни так и не был принят в святая святых номенклатуры – Политбюро ЦК КПСС, - но даже оставаясь в течение 21 года кандидатом в члены Политбюро, он стал неотъемлемой частью государственной элиты, вошел в круг особо приближенных к верховной власти, дважды получил звание Героя Социалистического труда и прочая, прочая…

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев (справа) благоволил к Шарафу Рашидову.

Рашидов и ранее лелеял планы по масштабной реконструкции Ташкента, но союзный центр неоднократно отказывал ему, ссылаясь на дефицит средств. После землетрясения Рашидов все же дожал Москву, и восстановление узбекистанской столицы стало делом всего СССР. То, что Ташкент приобрел облик современного города, – несомненная заслуга Шарафа Рашидовича, использовавшего весь свой авторитет и обаяние, чтобы привлечь в Узбекистан как можно больше сил и средств. На этом, впрочем, Рашидов не остановился и пролоббировал в Москве решение о строительстве в Ташкенте метрополитена – первого в Центральной Азии (вообще, с Рашидовым связано много чего первого в регионе: первый планетарий, первый авиастроительный завод и так далее). Для того чтобы его просьба была услышана, Рашидову потребовалось почти 20 раз стучаться в высокие кремлевские кабинеты. И раз строительство метрополитена было для первого секретаря делом принципа, то и открытие ташкентской «подземки» состоялось в день его 60-летия, 6 ноября 1977 года.

Пресловутая «эпоха застоя» не остановила бурное промышленное развитие Узбекистана – к концу 1970-х в Узбекистане работало свыше 1600 крупных промышленных предприятий, были возведены десятки ГЭС, налажена добыча золота (тоже по инициативе Рашидова, стремившегося доказать, что не хлопком единым), урана, построены нефтеперерабатывающие заводы. В рашидовскую эпоху на карте Узбекистана появились такие города, как Навои, Зарафшан, Учкудук и многие другие, а уровень грамотности населения с дореволюционных 4 процентов вырос почти до 99.

Вместе с тем в богатом и дружелюбном Узбекистане, где конфликты на национальной почве были большой редкостью (можно вспомнить разве что беспорядки 1969 года), не так ощущалось давление центра, и носители либеральных идей чувствовали себя здесь более вольготно, чем в метрополии. Видимо, это и дало повод Владимиру Высоцкому (его слова приводит в своей книге Раззаков), побывавшему с концертами в Узбекистане в начале 1970-х, заявить: «Остался же кусочек человеческой жизни в этой сраной стране!»

Хлопковое проклятие

Все послевоенные годы Узбекистан был главным поставщиком хлопка в СССР. Сырье это было стратегическим – из него изготавливалась не только одежда и постельное белье, но и порох, в том числе для ракет малого радиуса действия: тактических, зенитных, противотанковых. В том, что со временем Рашидов и вся республика стали заложниками монокультуры «белого золота» – вина, в первую очередь, кремлевских деятелей, постоянно требовавших увеличить объемы урожая.

Рашидов, напротив, еще с начала 1970-х обращался в Москву с предложениями снизить план по хлопку, который выполнять без приписок становилось невозможно. Даже природа протестовала против такого насилия: Аральское море начало необратимо усыхать, лишившись воды Сырдарьи и Амударьи, ушедшей на хлопковые поля; почвы, отравленные дефолиантами, истощались, росло число онкологических и легочных заболеваний у жителей тех районов, где наиболее яростно шла битва за урожай «белого золота». Но в центре Узбекистану неизменно отказывали – слишком уж значимым было место скупаемого за бесценок в республике хлопка в структуре союзного бюджета. «Хлопок не вина Рашидова, а его беда, как и беда всего Узбекистана», – считает российский ученый, экономист и гидролог Виктор Данилов-Данильян. Он к слову, всегда являлся ярым противником проекта по переброске воды сибирских рек в Среднюю Азию, за который горой выступал Рашидов.

Еще задолго до того как «хлопковое дело» прогремело на весь Союз, следственные органы уже начали присматриваться к ситуации в Узбекистане. По воспоминаниям бывшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимира Калиниченко, первое уголовное дело, связанное со взяточничеством высокопоставленных должностных лиц в Узбекистане (который ничем не отличался от других республик СССР по уровню коррупции, а уж от центра, куда стекались основные средства от «теневых» схем, и подавно), возбудили в 1975 году: по нему к уголовной ответственности привлекли председателя президиума Верховного Совета республики и председателя Верховного суда. Потом следователи вышли на уже упоминавшуюся Ядгар Насриддинову, которая на тот момент занимала должность председателя Совета национальностей Верховного Совета СССР. Она-то через Брежнева и замяла это дело. Но после смерти «вечного» генсека высоких покровителей у республики уже не осталось, и новое руководство страны решило в рамках борьбы с партийной коррупцией именно в Узбекистане устроить показательную порку.

Без крыши в Москве

До сих пор нет внятных ответов на вопрос, почему именно Узбекистан новый генсек Юрий Андропов выбрал в качестве полигона для удара по зарвавшейся партократии. Говорят, что с Рашидовым у них были неприязненные отношения, но что стояло за ними – не расшифровывается. Бытует также мнение, что Андропов просто побоялся трогать кавказские республики, где коррупция была просто запредельной. Но поскольку и Грузия, и Азербайджан имели представительство в Политбюро, причем в лице аппаратчиков, близких к самому генсеку, Андропов выбрал беззащитный в этом плане Узбекистан, можно сказать, «осиротевший» после смерти Брежнева.

Тем более масштабы приписок по хлопку в республике уже вышли за пределы разумного и достигали миллиона тонн в год. Деньги за несуществующее сырье при этом исправно поступали в республику, часть из них распределялась по всем звеньям цепи, замешанной в «выполнении» плана, который с хлопкоробов требовала Москва.

Еще в мае 1981 года председатель КГБ Узбекистана Левон Мелкумов, выступая на расширенной коллегии КГБ СССР, поднял вопрос о коррупции в республике. Андропов к сигналу из Ташкента прислушался: он уже разворачивал всю репрессивную машину спецслужб внутрь страны даже в ущерб контрразведке. Позже, уже в качестве главы государства Андропов имел беседу с Рашидовым в Кремле, после которой события приняли для последнего трагический оборот. По всей видимости, на той встрече в начале 1982 года шла речь об отставке Рашидова и поднимались вопросы, ранее выводившие первого секретаря из себя: почему Узбекистан врет, почему не справляется и не пора ли местному партийному руководителю на пенсию? На последний вопрос Рашидов, по некоторым данным, ответил якобы утвердительно и пообещал, что сложит дела к концу 1983 года.

Так или иначе, даже если обещание и было дано, выполнить его первый секретарь не успел. А сместить Рашидова силой Андропов, как вспоминает Егор Лигачев, в ту пору заведующий отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС, не решался – слишком высок был авторитет партийного лидера в республике.

Тем временем в Узбекистане расследования уже шли полным ходом. Началось все, как принято считать, с то ли пустых, то ли груженных отходами вагонов, прибывших из Средней Азии в Серпухов. Сопровождавшие «груз» гости из Узбекистана пытались уверить руководителей Серпуховского хлопчатобумажного комбината, что в вагоне хлопок, и в качестве доказательств подкрепляли свои слова солидным количеством денежных знаков. Но приемщики груза оказались принципиальнее (тем более история имела место в андроповские времена, когда за коррупцию стали сажать нещадно), и дело это дошло до центральных следственных органов, дружно – с поощрения Кремля – развернувшихся в сторону Ташкента.

По другой версии, которую озвучивает в своей книге Раззаков, начало «узбекскому делу» было положено также по чистой случайности некоей жительницей Бухары, которая весной 1983 года пришла в областной КГБ и стала жаловаться на бухарскую милицию, в частности, на ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности), погрязшими во взяточничестве. В областном КГБ посетительницу выслушали очень внимательно – в то время в республике, как и по всему Союзу, Госбезопасность и МВД боролись за роль главного охранителя советского строя. В Узбекистане тоже существовало такое противостояние, и если Москва стояла за своего выдвиженца – Мелкумова, то МВД республики считалось опорой Рашидова. Опора оказалась ненадежной, и чекисты в итоге выиграли эту межведомственную схватку.

В апреле 1983 года при прокуратуре СССР была создана специальная следственная комиссия по Узбекистану, которую возглавили Тельман Гдлян и Николай Иванов. Как рассказывал впоследствии один из следователей этой группы Юрий Лучинский, дело, которое они расследовали, никогда не было «хлопковым». «Это журналистско-обывательское выражение тех лет, – пояснял Лучинский. – Наша группа расследовала исключительно эпизоды взяточничества в руководстве Узбекистана». Как считает бывший следователь, Узбекистан стал жертвой антикоррупционной кампании «случайно и ситуативно», и люди прекрасно знали, что в Советском Союзе «всё можно купить и продать».

В мире ином

После того памятного разговора с Андроповым Рашидов сильно изменился – он часто выглядел подавленным, хмурым, усталым и позволял себе грубить подчиненным, что раньше за ним не наблюдалось. Во время очередной поездки на хлопковые поля 31 октября 1983 года он скончался от острой сердечной недостаточности. Разумеется, в дальнейшем, учитывая всю неоднозначность положения Рашидова перед смертью, поползли слухи о том, что он покончил жизнь самоубийством или даже был отравлен. И хотя никаких подтверждений этому до сих пор представлено не было, сторонники альтернативных версий смерти первого секретаря апеллировали к тому, что преступные схемы, в которые с головой погрузились Гдлян и Иванов, к концу 1983-го года уже непосредственно замкнулись на Рашидове. Против него, в частности, дали показания 1-й секретарь Хорезмского областного комитета Компартии Мадьяр Худайбергенов и управляющий делами ЦК Компартии Узбекистана Т.Усманов.

Однако до массового отступничества было еще далеко: похоронили Рашидова с помпой – как героя узбекского народа, воздвигнув в центре Ташкента памятник усопшему. Тем временем расследование Гдляна и Иванова набирало обороты – во второй половине 1980-х годов советские газеты пестрели заголовками, где чередовались слова «Рашидов», «мафия», «хлопок», «взятки» и «золото». По итогам работы следственной группы уже к лету 1986 года только за должностные преступления в республике были привлечены к ответственности 22 тысячи человек, сняты со своих постов 172 чиновника, входивших в номенклатуру ЦК КПСС, 1813 – представлявших ЦК КП Узбекистана, среди них 52 секретаря обкома (из 65), 408 секретарей горкомов и райкомов партии. По сути, на нары или на пенсию отправилась вся партийная верхушка Узбекистана, в том числе председатель президиума Верховного Совета и председатель правительства, все их замы, генералы МВД. 16 человек, в том числе бывший глава МВД республики, покончили с собой. Бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана и бывший начальник ОБХСС Бухарской области были приговорены к расстрелу.

Тельман Гдлян и Николай Иванов, 1989 год.

На этом фоне многие бывшие соратники Рашидова, в том числе его преемник Инамжон Усманходжаев, поспешили обрушиться с критикой на порядки, царившие в республике при прежнем руководителе. Помогло это далеко не всем: тот же Усманходжаев в 1988 году был осужден по «хлопковому делу» на 12 лет, хотя отсидел всего два года. А вот первый президент независимого Узбекистана Ислам Каримов именно в те лихие годы сумел проделать путь от министра финансов республики до первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана. Как вспоминал Олег Гайданов, переведенный в Ташкент в 1984 году из центра и назначенный заместителем прокурора Узбекистана, именно Каримов первым из местных чиновников высшего ранга явился к нему в кабинет и обстоятельно доложил об обстановке в республике.

В мае 1986 года ЦК КПСС принял постановление «Об отмене решений, связанных с увековечением памяти Ш.Р.Рашидова». В соответствии с этим документом в Узбекистане были сняты мемориальные доски с домов, где когда-то жил и работал Рашидов, переименованы учреждения, носившие его имя, а останки бывшего партийного лидера в ночь с 6 на 7 июня были эксгумированы из сквера в центре Ташкента и перезахоронены на Чигатайском кладбище.

Есть ирония и в том, что люди, которые непосредственно «взорвали» Узбекистан в 1980-х – следователи Гдлян и Иванов, – несмотря на статус главных медийных персон того времени, не смогли достойно завершить карьеру. Как только следствие привело их к главным виновникам творившегося в республике беспредела – высшим кремлевским чинам и непосредственно к Михаилу Горбачеву – и Гдлян, и Иванов были уволены из органов прокуратуры и исключены из партии. Правда, к тому времени членство в ней уже теряло свой смысл.

Эпилог

В конце декабря 1991 года, через пару недель после того, как лидеры Белоруссии, России и Украины поставили точку в существовании СССР, президент Ислам Каримов помиловал всех осужденных по «хлопковому делу». Реабилитация ожидаемо затронула и Рашидова. Сегодня в Ташкенте ему снова установлен памятник, а имя бывшего первого секретаря носит центральный проспект столицы Узбекистана. И это логично, ведь речь идет о человеке действительно незаурядном, оставившим значительный след в истории своей страны. Во всяком случае, увековечения памяти он заслуживает куда более, чем многие его бывшие боссы, чей прах захоронен под стенами Кремля – главной цитадели былой империи.

Петр Бологов

Международное информационное агентство «Фергана»