В интервью «Фергане» лидер Казахского национального конгресса (КНК) Адил Тойганбаев размышляет о причинах конфликта Казахстана с Кыргызстаном, о политической манере уходящего президента Атамбаева, а также о потенциальном переходе казахского языка на латинский алфавит.

– Языковая реформа в Казахстане и ее бурное обсуждение, а также новоявленный конфликт с ближайшим соседом и родственником. Насколько эти события способны осложнить отношения Казахстана и Кыргызстана в будущем?

– Любая нация жестко реагирует на практику внешнего диктата, на любые попытки навязывать чужой выбор и чужих политиков со стороны. Совершенно нормальная реакция, особенно если страна только формирует институты своего суверенитета – такие вещи складываются столетиями. С другой стороны, такого рода реакции настолько сильны, что могут обходиться и без внешних раздражителей. Как и произошло в данном случае.

Мы не в первый раз видим, что казахская сторона верно ставит стратегические акценты, но не преуспевает в информационной войне. Здесь произошло ровным счетом то же. Наш интерес к тому, чтобы видеть ситуацию в полном формате, к равноудаленному подходу к разным политическим силам в Кыргызстане, к честному выстраиванию отношений, когда президент Назарбаев принципиально принял обоих очевидных лидеров предвыборной гонки, только при сильном желании можно подать как пристрастность.

Но у киргизского руководства такое сильное желание было, и более того, у него была сильная необходимость. Уходящий Атамбаев столкнулся с тем, что шансы назначенного им преемника выглядели более чем не очевидно, а оппонент начинал теснить его и там, где поддержка заранее казалась гарантированной. Поэтому была использована возможность разыграть эффектную карту – карту казахского вмешательства. Тем самым решались три долгосрочные задачи.

Первая – создавалась видимость угрозы национальному суверенитету, а действующий режим присваивал себе роль его ревностного защитника. Вторая – оппозиционный кандидат представлялся иностранным агентом влияния, а заодно пропагандистской мишенью. Его попрекали то финансовым состоянием, то иностранными связями, причем с профессионализмом карточного шулера ловко завязали одно с другим. В итоге для избирателя жизненный успех выглядит как сомнительное богатство, а широкие связи с зарубежными элитами – как пособничество иностранным интересам. К слову, ни Казахстан, ни Бабанов эту подачу не отыграли. Им навязали роль, заставив гневаться или оправдываться, что в любом случае вторично. Зато агрессивная националистическая риторика, которую использовал уходящий Атамбаев, «выстрелила» и изменила все финальное направление избирательной кампании. Иностранное участие и истерики по его поводу стали главной темой. Наступательная, жесткая линия всегда эффективна, о чем приходится напоминать нашим любителям размеренности и умеренности раз за разом.

Есть и третья задача, даже более важная. Всем этим националистическим свистом о казахском вмешательстве в выборы уходящий Атамбаев ловко отвел внимание от собственного политического бизнеса, который сам состоит в торговле киргизским суверенитетом. С давних времен мошенники обличают своих соперников в мошенничестве, и делают это убедительнее самых честных людей. В итоге все обсуждали выдуманный «казахский след», а вовсе не то, что режим торгует своей страной, причем норовит перед выборами демпинговать, а в итоге у него все равно никто ничего не покупает.

– Вы говорите о второй военной базе, которую Атамбаев пытался продать Российской Федерации?

– В том числе и о ней. Режим удачно использовал ситуацию и своих оппонентов, и это как минимум усилило его позиции для успеха в первом туре. Что не отменяет ни использования административного ресурса, ни других имеющихся властных возможностей. Все ресурсы были использованы, каждый по месту и в целом грамотно. Все существующие возможности для контратаки, наоборот, использованы не были. Хотя оппозиция могла однозначно заявить, что публичная встреча их кандидата с президентом соседней страны явно довод против, а не в пользу его предвзятости. И это очень деликатно говоря… Кто-то же должен был претендовать на лидерство в выстраивании отношений между нашими странами, раз уходящий Атамбаев сам таких встреч трусливо избегает.

Теперь – это проблема избранного президента, и дай Бог ему способности быть в таком деле беспристрастным.

– Тем не менее, разговорами о мнимом вмешательстве Казахстана в киргизские выборы дело не ограничилось. Официальный Бишкек выдвинул целый комплекс претензий к казахам: они разрушают ЕАЭС, имеют дело с американскими военными, а также проводят «неправильный» курс на латинизацию. Главная внутренняя проблема становится уже темой для внешнеполитических споров?

– Атамбаев говорит, что латиница не объединяет, а отдаляет тюркские народы. Хотя латинский алфавит – состоявшийся выбор всех тюркских государств (кроме одной оставшейся Киргизии), при том, что тюркские меньшинства, живущие в соседних странах, иногда используют другую письменность. Именно в силу своей роли национальных меньшинств. Он упоминает татар, башкир, алтайцев, хакасов, забывая о том, что в Татарстане в 1999 году было принято решение о десятилетнем переходе на латиницу. Оно было заблокировано специальным законом РФ, но остается резонансной политической темой. В прошлом году парламентский комитет по образованию рассматривал предложение ввести в школах факультативное преподавание татарского на латинской основе, а до этого Госсовет Татарстана принял решение об использовании в том числе и латинской графики в делопроизводстве.

Пример Атамбаева исключительно слабый. Ведь кроме тюркских народов России, использующих кириллицу, есть еще и уйгуры Китая, пишущие арабской вязью, как и наши казахи, живущие в КНР. При этом университет Синьцзяна в начале века принял экспериментальные рекомендации о переводе уйгуров на латиницу. Так что мы имеем массу примеров динамики в тех регионах, которые киргизский президент пытался противопоставить выбору тюркских государств.

Латинский процесс идет повсеместно, а вопрос алфавита поднимается и в самой Киргизии. Своим заявлением он попросту противопоставил тюрков, имеющих свою государственность, тюркам в других странах. Скорее всего, самому ему привычнее воспринимать себя президентом не вполне самостоятельного государства.

– Алфавитная тема реально взволновала казахстанское общество, правительственные предложения вызвали неоднозначную общественную реакцию. Что-то новое и нетипичное проявляется в этих событиях?

– Удивляет отношение думающей публики. Оно частно-критичное или отстраненное, хотя перед нами впервые за долгое время стоит масштабная задача. Латинская тема архитектурно интересна, эстетически совершенна и имеет огромный скрытый потенциал. Но в реальности все сводится к обсуждению диграфов и крючков, что для непросвещенной публики сразу выглядит, как малоинтересный разговор специальных людей о специальных сложностях. Ошибка в том, что вопрос алфавита (лингвистический, исторический) стал у нас политическим. Проект с диграфами поддержан президентом Назарбаевым и спор теперь не об их уместности – спор о том, как власть должна выражать свои предпочтения в языковой реформе. С другой стороны, без такого принципиального формирования повестки дня вопрос просто утонул бы в бесконечных согласованиях и обсуждениях. И то, что власть торопит с решением, я считаю правильным.

Но в одну кучу смешались частности и вещи первостепенные. Сама реформа и нюансы письма – что не одно и то же.

– Вы говорите, есть простой вариант, снимающий существующие противоречия…

– Теоретически возможен «нулевой вариант»: возврат к нормативам казахского латинского письма двадцатых-тридцатых годов. Во-первых, это возвращение реальной практики, представленной в тысячах книг и газет. Во-вторых, такое решение выглядит дистанцировано от сегодняшних симпатий-антипатий в отношении власти. Выбор такого варианта стал бы проявлением большой политической воли, сплочения нации, исторической преемственности.

При этом дискуссия о нормах языка продолжалась бы уже при латинском алфавите. В этом случае (и видимо, только в этом) можно продлить ее сроки и снизить накал противоречий. Престиж властных лингвистов невелик, но прежде всего потому, что в дело вмешалась политическая составляющая. Приняв вариант с ранней советской письменностью, мы деполитизируем сам вопрос.

Возможность писать по-казахски с помощью обыкновенной английской клавиатуры qwerty, заявленная властью как приоритет, сама по себе – сильная позиция. Но это не единственное решение. Например, в немецком используются обозначения, которых на qwerty нет. Но есть и заменяющие их нормы написания для английской клавиатуры. Их некритично мало, но прецедент имеется.

Важно помнить также, что компьютерная клавиатура в современном мире планшетов стремительно устаревает и скоро будет раритетом среди паровозов и печатных машинок. А планшеты с виртуальными сенсорными клавиатурами без проблем поддерживают one-touch переключение на любые крючки и т.д. То есть проблема приведения казахского алфавита к стандартам qwerty в перспективе снимается сама собой.

Смысл диграфов наоборот раскрывается, если перестать сводить его к клавиатуре компьютера. И это вопрос для широкой культурной дискуссии.

Как и масса других вопросов, которые сегодня за гранью обыденных споров. Например, использование отдельных литер в их нетипичном качестве. Лингвисты говорят, что часть латинских букв «излишняя» для казахов. Но одновременно, если ставить целью стандартную латиницу без крючков, но и без диграфов, их можно использовать для обозначения тех самых недостающих звуков. К примеру, у венгров S это Ш, а G – мягкое D. Есть возможность разнообразного использования апострофов. В стандартной схеме, предложенной мажилису, отсутствует икс. Но в латинской таблице он есть, что также можно обыграть и использовать. Разумеется, это привилегия профессионалов. Но мы должны видеть - границы возможностей намного шире сегодняшних разговоров о компьютерной клавиатуре и диграфах.

– Следует ли подключать к дискуссии общественное мнение, делать дискуссию общенациональной?

– На общенациональном уровне необходимо определиться: должен ли наш алфавит быть сопоставлен английскому или должен быть максимально похож на алфавиты тюркских языков, способствуя лучшему их прочтению и пониманию? Ведь есть и не очевидный, но проработанный когда-то прецедент яналифа, единообразного тюркского письма на базе латиницы. Есть большое число интересных исторических и альтернативно-исторических вариантов – зачем их сразу отвергать? Использовали ли их те, кто готовил документы для мажилиса? Даже спрошу жестче: знают ли они об их существовании?

И не только яналиф, есть более фундаментальные материи. Куманский кодекс кыпчаков – общеизвестный литературный памятник четырнадцатого века. При этом кыпчакский для Золотой орды, большой Евразии – сам по себе тюркская «латынь», язык межнационального общения. И он же во многом базовый для казахского. Здесь можно развернуть грандиозную культурную спираль, создать новые позиции престижа национального проекта. И вместо чего – вместо унылого бормотания про «компьютерные клавиатуры».

Вывод главный – перед обществом поставлена уникальная метаисторическая задача. Но общество вместо реальных действий и мыслей последовательно проигрывает войну за собственное будущее.

Международное информационное агентство «Фергана»