Торговля людьми и адепты ИГ в Центральной Азии. Мнение политолога
В странах Центральной Азии сформировались неопатримониальные политические режимы, где вся экономическая система, «хлебные» государственные должности поделены между основными группами элит – «хозяином» и его «вассалами». Остальная же часть населения, не включенная в такие социальные связи, не имеет шансов получить достойную работу, спокойно и выгодно заниматься бизнесом и пребывает в состоянии бедности. Такие системы управления создают благоприятную почву для процветания торговли людьми и отправки их в ИГ, отмечает казахстанский политолог Талгат Мамырайымов, который в своей статье анализирует глубинные причины этого явления.
В последнее время центральноазиатский регион стал привлекать к себе пристальное внимание мирового сообщества. Причиной стали известные теракты в Турции, в которых приняли участие выходцы из Центральной Азии. Некоторые эксперты даже предположили предположили, что в нашем регионе могут возникнуть координационные структуры так называемого «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб., ДАИШ). В этой связи большой интерес вызывает рассмотрение вопросов торговли людьми в Центральной Азии (ЦА), вербовки ее жертв, а также адептов ИГ. Попробуем проанализировать глубинные факторы проблемы, поскольку, думается, что важнее рассмотреть не конкретные факты вербовки, работорговли, а показать их фундаментальные причины.
Политический контекст
Главной основой широкого распространения в Центральной Азии торговли людьми, вербовки ее жертв и адептов ИГ выступают социально-политические системы стран региона. Почти во всех центрально-азиатских государствах сформировались неопатримониальные политические режимы, представляющие собою совокупность патронажно-клиентельных сетей, во главе которых стоит авторитарный правитель, являющийся главным источником ресурсов элит (кроме Кыргызстана, хотя признаки формирования неопатримониализма наметились уже и там). Макс Вебер в качестве одной из форм политического господства рассматривал так называемый «патримониализм» (с лат. patrimonium – наследственное, родовое имущество). В такой властной схеме «хозяин» предоставляет «слугам» определенные права по распоряжению государственными ресурсами, которые составляют основу частной собственности всей этой команды. Вассал «хозяина» создает другую команду (группу влияния) со своими «слугами». Позиции, материальное благополучие патримониальных чиновников зависят от благосклонности главного «хозяина».
В результате вся экономическая система, «хлебные» государственные должности в странах ЦА поделены между основными группами элит – патронажно-клиентельными сетями. Каждая такая сеть, в свою очередь, содержит группу своих родственников, работающих на них «интеллигентов». Тем самым простые граждане, не включенные в такие социальные связи, не могут получить высокооплачиваемую работу, спокойно и выгодно заниматься бизнесом. Соответственно, эти социальные слои из-за беспросветной нищеты, отсутствия хороших жизненных перспектив и являются потенциальными жертвами, участниками торговли людьми. В такой системе невозможно решить какую-либо проблему, если она существует благодаря поддержке крупного госоргана, поскольку это ущемит интересы ряда элитных групп, включая их взаимные связи по всей Центральной Азии. Более того, в Кыргызстане и Таджикистане многие представители государственной власти имеют тесные, партнерские связи с криминалитетом, когда порой сложно отличить госчиновника от криминального авторитета.
В Казахстане несколько иная ситуация, но эта страна стала основным потребителем «работорговли» в регионе во многом из-за покрывательств соответствующих госструктур. Трудовые мигранты из Центральной Азии (за исключением Кыргызстана как члена ЕАЭС) могут работать в Казахстане только по квоте у физических лиц в домашнем хозяйстве. Следовательно, мигранты из Узбекистана, Таджикистана работают на стройках компаний в нарушение законодательства. В Казахстане заинтересованным лицам практически «в открытую» можно приобрести за определенную плату у поставщиков узбекских, таджикских работников для постройки дома, в бордели и так далее.
Партии «живого товара» из Узбекистана, Таджикистана во главе с вербовщиками, должно быть, легко и незаконно пересекают казахстанскую границу. Бывает так, что вербовщик выполняет одновременно две функции – находит «жертвы», а также довозит их до границы, где их получает казахстанский партнер «по бизнесу», который является «оптовым» поставщиком. Поставщик частенько и сам формирует те же строительные бригады из узбеков, таджиков и отправляется на объекты в крупные города Казахстана. Дело в том, что вербовщики и поставщики в большинстве случаев являются представителями низшего класса.
Под давлением преувеличенных угроз
В нашем регионе есть и такие социальные группы, которые стремятся покинуть свои страны, чтобы избежать преследований, прессинга государства. Практически во всех странах региона разворачиваются гонения на салафитов, включая их вытеснение из бизнеса. Причем в основном они заняты в малом предпринимательстве, в сфере торговли, которая им позволяет поддерживать только лишь доступный уровень жизни. В регионе также активно «борются с хиджабами», запрещая или ограничивая их ношение. В Таджикистане дошло до абсурдного – там ввели налог на ношение бороды и у верующих насильно отрезают бороды. Все больше людей, к примеру, в том же Таджикистане, начинают надуманно обвинять в экстремизме и терроризме.
Более того, «некоторые эксперты указывают на то, что власти активно используют «экстремистские» статьи против инакомыслящих». Риски и угрозы экстремизма и терроризма в регионе сильно преувеличиваются правительствами всех стран ЦА. По всей видимости, борьбу с религиозным экстремизмом местные власти в большинстве своем используют как предлог для усиления контроля и давления на общество, на инакомыслящих. Силовики сплошь и рядом возбуждают дела по надуманным поводам, когда ошибочно относят к экстремизму феномены, которые таковыми не являются. Для представителей нетрадиционных для региона течений ислама создается невыносимая атмосфера, что заставляет многих из них готовиться к эмиграции.
Так они сначала, как и многие другие их соотечественники, становятся трудовыми мигрантами в той же России, а оттуда некоторые едут в ИГ. Разумеется, кто-то едет сразу же (зачастую с семьями) в «Исламское государство» из региона (так выезжают в основном из Казахстана и Кыргызстана). Часть из них, попадая в ИГ, остаются «там не по своей воле», зачастую обманутые вербовщиками, обещавшими им работу в Турции, «но в дальнейшем экстремистские группы вынуждают их воевать, работать или терпеть сексуальное рабство в Сирии». Таким образом, многие адепты ИГ из региона завербованы именно на заработках в России, когда, прежде всего, из-за снижающихся там доходов им уже «нечего терять». Для многих из них мотив получения хорошей работы, обустройства своей жизни является одним из решающих факторов в принятии решения ехать в ИГ.
Добровольный выбор жертв
Да, в ряде случаев жертвы работорговли были обманом вовлечены в этот процесс. Но ведь они нуждались в «хорошей» работе за рубежом, отчего и были увлечены соответствующими обещаниями вербовщиков. Многие жертвы торговли людьми первоначально проходят вербовку как претенденты на работу, в поисках которой в регионе они обращают свои взоры на Казахстан. Наша республика является ведущим в регионе центром привлечения трудовых мигрантов, которые едут сюда готовыми подчас на любую работу и нередко попадают в руки «работорговцев», которые поставляют неприхотливых и умелых работников для разных заказчиков. Даже существует определенная такса «за голову» работника (адам басына). С этими работниками в большинстве случаев обращаются, по сути, как с рабами – «хозяин» отбирает их документы, и они становятся его «собственностью».
Следует отметить, что в регионе, судя по всему, практикуется торговля не просто людьми, а отдельными человеческими органами. При этом органы то и дело продают добровольно, чтобы свести концы с концами или рассчитаться с долгами. Этот факт говорит о том, что часто согласие на вербовку быть «рабом» происходит от безысходности, потери веры в хорошее будущее, когда есть и готовность умереть, хоть даже за «Исламское государство».
Социально-культурный декаданс
Многие кандидаты в трудовое рабство, адепты ИГ вдобавок являются «продуктами» таких социально-культурных факторов, как сегрегация, культурный и морально-нравственный кризис обществ Центральной Азии. Из-за ложной урбанизации мигранты-сельчане в крупных городах региона становятся «обузой», конкурентами на рынке труда, помехой для более комфортной жизни горожан. Другая причина недоброжелательного отношения многих горожан к сельским мигрантам в городах – это неприятие традиционной культуры, образа жизни сельчан. Так горожане в ЦА стали заниматься стигматизацией сельских мигрантов, навешивая на них социальные ярлыки «мамбеты», «мырки», «харыпы», «понаехавшие» и другие. Во многом именно по этой причине, не считая вопросы контроля передвижения населения, в нашем регионе продолжает существовать институт прописки, который является сегрегацией социально уязвимых внутренних мигрантов, не имеющих средств, чтобы приобрести свое жилье и получить законную регистрацию по месту фактического проживания и стать полноправными горожанами – обладателями всех им доступных благ.
В схожей ситуации в Центральной Азии оказались и представители «нетрадиционного ислама», большая часть которых, как правило, является выходцами из сельской местности, поселков и малых городов. В такой «гремучей смеси» культура, идеи салафитов выглядят для большинства горожан как нечто «дикое», «ужасное». Большая часть общества ЦА, особенно жители крупных городов, проходила социализацию на основе тех культурных ценностей, которые далеки не только от ценностей фундаментального ислама, но и от ценностей традиционной культуры своих этносов. Вследствие этого немудрено, что моральный, социально-политический и социально-культурный уклад жизни в странах ЦА салафиты нередко рассматривают как «джахилию», то есть находящийся в «упадке, произволе и разврате».
Этим объясняется тот факт, что значительное число адептов ИГ из нашего региона едут в ИГ на постоянное место жительства. Это называется хиджра – исход из страны, где «нет» исламской «справедливости» и «чистоты». В этой связи примечательно, как русскоязычное СМИ сирийского отделения «Аль-Каиды» White Minaret сообщало о погибшем боевике ИГ – этническом узбеке из Кыргызстана: «Еще недавно он жил обычной джахильской жизнью, как и большинство молодежи в странах СНГ». В России большинство трудовых мигрантов из ЦА также не ждет ничего хорошего, особенно на фоне развивающегося там экономического кризиса и сокращения спроса на рабочую силу. К трудовым мигрантам там зачастую относятся как к людям «второго сорта», иногда их избивают и убивают скинхеды.
Кроме того, в ходе правления действующих и недавно ушедших лидеров региона произошла морально-нравственная деградация подавляющей части политической, экономической и интеллектуальной элиты, что, соответственно, перенеслось и на остальное общество. Низкая ценность гуманизма, человеческой жизни, образование своеобразных страт социальных изгоев стало обычным явлением в Центральной Азии. Отношение «высших» страт к «низшим», как к «рабам», распространилось на все общество региона.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в регионе процветает работорговля, в том числе продажа в рабство своих граждан внутри каждой из стран. К примеру, в Казахстане около 40 процентов жертв работорговли являются казахстанцами. И именно поэтому в Центральной Азии мы получаем массы людей, готовых на рабский труд и присоединение к ИГ, чтобы попытаться хоть там добиться каких-то хороших перспектив в жизни, тем более если в этом государстве обещают «справедливое социальное устройство». Политтехнологи «Исламского государства» начинают пропагандировать идеи и ценности исламского социализма, называя «действующую систему капиталистическим рабовладением». Но в конечном итоге многие граждане Центральной Азии и там, как и в своих странах, становятся крепостными.
Талгат Мамырайымов, политолог (Казахстан)
