В России почти год действуют новые правила трудоустройства мигрантов. Оформление патентов мигрантам за девять месяцев текущего года принесло российскому бюджету 23,5 млрд рублей. Однако, как показывает статистика ФМС, новые правила трудоустройства иностранцев существенно не повлияли на снижение количества нелегальных мигрантов. В 2015 году число нелегалов остается примерно таким же, как в прошлом – около четырех миллионов человек. Проблема усугубляется тем, что нелегальные мигранты все чаще становятся объектами вербовки в радикальные исламистские группировки. Пообщавшись с мигрантами и экспертами, автор «Ферганы» узнала, что они думают о патентной системе трудоустройства в России, как изменилась жизнь иностранных работников; а также попыталась выяснить, почему новые правила легализации иностранцев не решили проблему нелегальной миграции в России и насколько велик риск мигранта оказаться завербованным радикалами.

В Многофункциональном миграционном центре (ММЦ) в деревне Сахарово, что на окраине Новой Москвы, с января 2015 года мигрантам помогают узаконивать их трудовой статус в столице. По новым правилам, теперь любой мигрант из страны, с которой у России безвизовый режим, вместо разрешения на работу может оформить патент. Обратившись сюда, мигрант должен единовременно оплатить за услуги около 15 тысяч рублей. Для продления патента придется ежемесячно оплачивать что-то вроде налога на прибыль в размере четырех тысяч рублей. За девять месяцев 2015 года в России, по данным официальной статистики ФМС, было выдано 1,5 млн. патентов.

Миграционная селекция

Каждые полчаса специальный автобус за 150 рублей возит мигрантов до ММЦ. Автобусная остановка находится в тридцати метрах от станции метро «Аннино», но путь к ней часто преграждают таксисты, предлагающие быстро довезти до Центра за 300 рублей. Большинство мигрантов предпочитает автобус, чтобы сэкономить и узнать у попутчиков тонкости процесса получения патента. Время в пути – полтора часа.

В автобусе встречаются граждане европейской и азиатской внешности. Русская, украинская, молдавская речь звучит здесь не реже узбекской, таджикской, киргизской. С одного конца автобуса доносится вопрос на русском, с другого звучит ответ на узбеком, но люди понимают друг друга. Мой попутчик, молодой парень лет 28, напряженно вглядывается в сотовый телефон. «Начальник отпустил с условием, что буду на связи», - объясняет он. Представляется: Эльдар Мамедов, мигрант из Азербайджана. В Москве работает программистом в IT-компании. Патент по новым правилам получал в январе, когда ММЦ только начал функционировать. Рассказывает, что тогда в автобусы невозможно было пробиться. Сотрудники центра едва справлялись с хлынувшим потоком мигрантов. Работали круглосуточно, но на ощупь. В апреле, когда Эльдар помогал делать патент брату, в миграционном центре стало спокойнее и понятнее. В очередной раз парень едет, чтобы подстраховать друга, получающего патент.

Новая процедура легализации статуса трудовых мигрантов кажется Эльдару либеральней существовавшей. Но смущает, что наличие патента не означает автоматического продления регистрации в Москве, как было раньше. Теперь регистрацию можно продлевать на период, за который уплачен налог. Иначе штраф, вплоть до депортации из страны. Парень рассказывает, что не сразу вник в эту тонкость законодательства, за что однажды ему пришлось заплатить штраф: «Грань между легальным и нелегальным мигрантом тонкая. Можно жить и верить, что делаешь все по закону, но одна нелепая мелочь, и ты – нелегал».

Другая проблема – в российской столице у Эльдара нет собственного жилья, где можно зарегистрироваться. Друзья и арендодатели исчезают, как только слышат: «нужна регистрация». Парень обращается в частные фирмы, где за деньги ему подбирают московский адрес и регистрируют по нему. Трехмесячная регистрация стоит пять тысяч рублей. Легальное трудоустройство в Москве Эльдар считает удовольствием не для бедных, но старается привыкнуть. «А что делать? Работать-то надо», - вздыхает он.

Член общественного совета при ФМС России Бахром Исмаилов считает увеличение стоимости патента началом качественной селекции мигрантов: «Людей стало меньше, но платят они больше. Рынок труда для иностранцев сжимается». Недавно возглавляемое Исмаиловым общественное движение «Страна без расизма» направило обращение в Совет Федерации с просьбой отменить ежемесячные авансовые платежи за патент для получения или продления регистрации мигрантам и рассмотреть инициативу о выдаче иностранцам трудовых патентов сроком до трех лет. Пока ожидают ответа.

Поговорим «по-славянски»

Автобус подъезжает к деревне Сахарово и высаживает пассажиров на остановке, расположенной на территории ММЦ. Мужчина 35 лет, выходя из автобуса, подбодряет новичков: «Непривычно будет первые десять минут, потом освоитесь». Пока идем внутрь, рассказывает, что, когда впервые оказался здесь, его смутила атмосфера: «Корпуса расположены в палатках, словно на Олимпиаде в Сочи, внутри – ограждения, как в аэропорту».

В корпусе «А» – зоне прибытия – мигрантов встречают сотрудники центра, делят на две группы: тех, кто первично подает документы, и тех, кто прибыл забрать готовый патент. Новичкам выдают схему расположения корпусов с указателями, как между ними передвигаться. В корпусе «Б» сотрудники ММЦ проверяют у мигрантов паспорта, миграционную карту, временную регистрацию в Москве. После этого предлагают пройти к окошку, где принимают документы. Таких окошек здесь около десяти. Принимают документы быстро и синхронно, и очереди у окошек почти не образуются. Далее мигранты следуют в корпуса «Г» и «Т» для сдачи экзаменов по русскому языку, истории, праву или в корпус «М» для прохождения медосмотра. Медосмотр занимает больше времени, и сотрудники центра советуют начать с него.

Экзамен по трем предметам длится 1,5 часа. Но, как правило, сдают его быстрее. Андрей Соловьёв, мужчина, предостерегавший, что атмосфера в ММЦ покажется непривычной, снова советует мигрантам: «Не вчитывайтесь в вопросы. Сразу жмите на правильный ответ». Мигранты, владеющие русским языком в совершенстве, тратят время на то, чтобы вникнуть, зачем вообще задаются вопросы, считает он: «Какой номер телефона набрать для вызова скорой помощи? Как добраться от станции метро «Павелецкая» до станции «Октябрьская»? Вопросы проверяют не знание русского, а адекватное восприятие русской речи».

Работает мужчина разнорабочим на московских стройках. Ежемесячно получает 30 тысяч рублей. Новые правила трудоустройства в России считает «обдирающими». Когда действовали старые правила, мужчина вообще не делал никаких специальных документов, кроме трехмесячной регистрации. Работал на строительном объекте три месяца, здесь же жил. Регистрация заканчивалась, Андрей уезжал домой на Украину: «Отдохну с семьей в своем Херсоне и снова в Москву на три месяца работать». Узаконить статус трудовой мигрант решил после изменения законов. Не имея патента, в России теперь легально можно находиться только три месяца в течение одного полугодия.

Андрей рассказывает, что с проверками полиция приходит часто. Жители многоквартирных домов, где он делал ремонт, нередко жаловались правоохранителям на присутствие строителей-мигрантов. Славянская внешность не спасала мужчину, и он не один раз ночевал в полицейском участке. «Договаривались обычно не по закону, а «по-славянски» - за полторы тысячи рублей», - говорит Андрей.

В России проблему нелегальной миграции не удастся решить, пока в ней присутствует коррупционная составляющая, уверен Бахром Исмаилов. «Нелегалы – это люди, которые по той или иной причине выпали из правового поля и не знают, как в него вернуться, или не хотят этого. Они платят за фальшивые патенты, дают взятки чиновникам, но на большее – обратиться к юристу, легализовать документы – у них нет денег», - говорит эксперт. По его мнению, чтобы сдвинуть с мертвой точки решение проблемы нелегальной миграции, необходимо менять подход к трудовой миграции и, возможно, реформировать саму ФМС: «Например, в Канаде миграционная служба называется министерством человеческих ресурсов, то есть в людях видят не мигрантов, а ресурсы, потенциал для страны. Так должно быть и у нас».

Директор таджикского исследовательского центра «Шарк» Саодат Олимова видит решение проблемы нелегальной миграции также в более четком определении целей миграционной политики. «Что важнее – контроль над иностранцами или регулирование рынка труда для экономического роста страны? Если первое, то ныне все делается правильно. Если второе, и трудовые мигранты рассматриваются как фактор экономического роста и модернизации страны, то законы и нормы, действующие в отношении мигрантов, надо менять, а миграцией должны заниматься не только ФМС, но и министерство труда», - считает эксперт.

Маргинальное положение

На улице у входа в корпус «Г» ММЦ стоит невысокий коренастый мужчина в спортивной одежде и громко объясняет что-то по телефону. В руках он держит папку, набитую паспортами зеленого цвета. На вопрос, здесь ли мигранты сдают экзамены, утвердительно кивает головой. «А вы сами уже сдали?», - спрашиваю. Мужчина расцветает в улыбке, достает из папки паспорт красного цвета. «Я россиянин, мне не надо никакие экзамены сдавать!», - говорит он на русском с сильным акцентом. Мужчина представляется Алишером и объясняет, что он частный предприниматель. Оказывает посреднические услуги и помогает бывшим соотечественникам – гражданам Узбекистана – получить патент. На вопрос, какие услуги он оказывает, если в ММЦ им уже помогают, отвечает: «Не все мигранты владеют русским и понимают, что требует закон. Я помогаю таким».

Услуги Алишера включают в себя сопровождение мигрантов в ММЦ, перевод на узбекский язык слов сотрудников центра, помощь при сборе справок о состоянии здоровья, подготовка к экзаменам по русскому языку – вернее, предоставление шпаргалок для списывания правильных ответов. После оказания услуг мигрант должен сам сдать документы в ММЦ: «Вплоть до получения патента я их поводырь». Посреднические услуги фирмы Алишера колеблются от пяти до 10 тысяч рублей. Цена зависит от того, в каком состоянии мигрант предоставляет документы. Если нарушены правила пребывания в России, цена услуг Алишера выше, если документы в порядке – ниже.

То, что многие мигранты уходят в тень, предприниматель объясняет их запуганностью: «Они боятся спрашивать у окружающих: а как по закону? Думают, что полиция и работодатели сразу увидят в них нарушителей. Даже если документы в порядке, молодые узбеки или таджики не могут отстоять свои права. Сразу признают себя виновными. Платят штрафы и взятки. А после никуда не высовываются». Такие нелегалы – легкая мишень для вербовки в различные секты и радикальные группировки. «В России на стройках, производствах, подсобных хозяйства, где обычно трудятся мигранты, активно агитируют вступить в свои сети и евангелисты-пятидесятники, и свидетели Иеговы. Обещают переезд на ПМЖ в США и царство божье уже на земле», - рассказывает Алишер.

После начала экономического кризиса в России приток мигрантов из Центральной Азии стал сокращаться. «Раньше в одной строительной бригаде только узбеков-мигрантов работало около 200 человек. Сейчас едва наберется 70», - говорит Алишер. Покинувшие Россию центральноазиатские мигранты, по мнению предпринимателя, решили остаться дома или отправились на заработки в другие страны – Казахстан, Турцию, Южную Корею, США. Между тем, по данным российских властей, на стороне так называемого «Исламского государства» («Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб.) уже воюют 5-7 тысяч выходцев из России и других стран СНГ. Вербовка в ряды исламистов происходит зачастую на территории России.

Директор Аналитического центра института международных исследований МГИМО Андрей Казанцев связывает влияние радикальных группировок на мигрантов с маргинальным социально-экономическим положением трудовых мигрантов, особенно центральноазиатских, в России: «Сокращение рабочих мест из-за экономического кризиса, падение курса рубля, ужесточение миграционного законодательства стали катастрофой для семей мигрантов в странах Центральной Азии, живших на денежные переводы родственников». Альтернативой безработице могло стать присоединение мигрантов к террористическим структурам, имеющим вербовочные сети в России и центральноазиатском регионе, полагает эксперт.

В Центральной Азии население исповедует ислам ханафитского, наиболее либерального толка, поэтому Саодат Олимова не спешит проводить связь между снижением центральноазиатских мигрантов в России и ростом завербованных жителей региона в ИГ и иные экстремистские группировки: «Таджикское общество остается консервативным. Семьи вписаны в общины, где по-прежнему высок моральный авторитет аксакалов. Позиции традиционного духовенства устойчивы, что сдерживает распространение исламистских течений. Вернувшимся из России на родину мигрантам сложнее попасть в сети исламистских вербовщиков, чем в самой России». Вместе с тем, проблему с возвращающимися в страны СНГ из России мигрантами Олимова видит в отсутствии адекватно оплачиваемой работы на родине, что способно спровоцировать рост оппозиционных настроений. «Триггером такого развития событий может стать чрезмерное ужесточение контроля над исламом, наблюдаемое сегодня в Таджикистане», - говорит эксперт.

Просветительская тьма

ММЦ в деревне Сахарово работает круглосуточно, чтобы мигранты могли воспользоваться его услугами в удобное для них время. Автобусы также возят посетителей круглые сутки. На обратном пути до станции метро «Аннино» мигранты, получившие патент, любуются новеньким документом, показывают его попутчикам в автобусе, улыбаются. Мой сосед – мужчина лет 50 – задумчиво смотрит в окно, тяжело вздыхает и говорит: «Устал. Хочется домой». Собир Азимов – трудовой мигрант из Таджикистана. Снимает квартиру на окраине столицы. Живет с женой, двумя сыновьями и двумя племянниками. В Москве работает разнорабочим уже двадцать лет. Был строителем, грузчиком, сантехником, продавцом, мерчендайзером и даже ухаживал за пенсионером.

В 2008 году, когда мировой экономический кризис затронул и Россию, мужчина остался без работы. Кто-то через знакомых обратился к нему с предложением ухаживать за 85-летнем стариком-академиком. Он согласился. Так освоил новую специальность – сиделки. За стариком Собир ухаживал пять лет: гулял с ним, убирал в квартире, стирал одежду, готовил еду, вечерами беседовал о жизни. Зарплату ему платили внуки старика, которые все время пропадали на работе. Пожилой академик привык к Собиру и не хотел отпускать его даже в отпуск в Душанбе. Через несколько месяцев, когда Собир вернулся в Москву, узнал, что старик умер: «Чувствовал, что ушел близкий мне человек. Так крепко мы сдружились».

За двадцать лет в России у мужчины были возможности получить российское гражданство, но он всегда отказывался: «Моя Родина – Таджикистан. Другой мне не надо!». Работает в Москве Собир на основании патента. Новая процедура получения документа кажется мужчине более совершенной: «Страшно вспомнить, как я получал разрешение на работу в Бибирево: очереди, давка, скандалы!», - восклицает он. Дороговизну процедуры получения патента в Москве мужчина расценивает как «выживание сильнейшего». В то же время мигрант порицает таджикские власти за недостаточное просвещение молодых людей перед отъездом в Россию: «Им не объясняют права, не агитируют изучать русский язык».

Аналогичную просветительскую работу с мигрантами должны проводить и российские ведомства, уверен Андрей Казанцев: «ФМС России мало интересуется тем, что происходит в странах происхождения мигрантов, предоставляя заниматься этим другим структурам. Нужна согласованная работа с мигрантами всех заинтересованных российских ведомств, при сохранении основной роли за ФМС». При этом эксперт полагает, что важно просвещать и самих сотрудников российских организаций, работающих с мигрантами. Начать следует с подготовки исследователей в сфере миграции, которые могли бы организовать образовательную работу по проблеме с госведомствами, убежден Казанцев.

…Автобус подъезжает к станции метро «Аннино», мигранты направляются к выходу. Собир снова вздыхает и говорит в никуда: «Это мой последний патент. Скоро домой. Навсегда!».

Галия Ибрагимова

Международное информационное агентство «Фергана»