Россия – Иран: Что первичнее - экономика или «духовные скрепы»?
На этой неделе состоялись два параллельных мероприятия, которые можно считать весьма значимыми и характерными для отношений между Россией и Ираном. В Тегеране впервые был организован российско-иранский деловой форум, одновременно там же прошло 11-е заседание Межправительственной комиссии двух стран. Обе стороны заранее анонсировали представительный характер предстоящих встреч и широкий спектр договоренностей, которые должны быть достигнуты на переговорах в иранской столице.
Иранцы пообещали Москве множество приятных для нее вещей – от готовности выступить в роли «импортозаместителя» попавших под кремлевский запрет европейских овощей и фруктов до перехода во взаиморасчетах на рубли и поправок к собственному законодательству, допускающих российские компании к участию в добыче иранских нефти и газа.
С российской стороны было сообщено о грядущем строительстве в Иране до десяти блоков ТЭС, готовности российского автопрома наладить «совместное производство», а также о подключении РЖД к электрификации иранских железных дорог. Ряд компаний подписали протоколы о намерениях. Однако конкретных договоренностей почти не было. Ключевым проектом должен стать экспорт российским трейдером иранской нефти в третьи страны. Но Москва и Тегеран так и не смогли согласовать эту многомиллиардную сделку.
Тем не менее, обе стороны, судя по всему, остались довольны результатами переговоров. И, похоже, это объясняется тем, что не только, а, возможно, и не столько экономические договоренности составляли главный смысл тегеранских мероприятий. Смысл же этот более полно можно понять, обратив внимание на ряд заявлений, сделанных представителями Ирана и России в ходе встреч.
Так, министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане отмечал, что обе страны объединяет «огромное количество нефти и газа», а вице-президент Торгово-промышленной палаты Ирана Мохсен Джалалпур подчеркнул, что «Россия и Иран попали под несправедливые санкции». Глава же минэнерго РФ Александр Новак упирал на «общность подходов в области международных отношений». То есть перед нами явное акцентирование политического сближения двух стран, своего рода политическая декларация, адресованная понятно кому – злобному и коварному Западу. Кроме того, известно, что в Тегеране иранцы заверили Москву – они не будут участвовать в реализации энергопроектов, противоречащих интересам России, в частности таких, как строительство газопровода Nabucco (альтернативные России поставки газа в Европу). А это уже придает нынешнему российско-иранскому диалогу признаки некой, едва ли не глобальной геополитической комбинации.
России, загнанной украинской авантюрой в глубокую изоляцию и почти не имеющей реальных союзников, важно продемонстрировать, что никакой такой изоляции нет, а есть альтернативная Западу поддержка со стороны влиятельных международных «акторов», того же Ирана, в частности. Правда, Иран с его не слишком «респектабельной» репутацией не очень, скажем так, имиджево выигрышный вариант «альтернативного» взаимодействия. Но даже это теоретически можно обыграть в выгодном для Кремля ключе: дескать, Россия, несмотря на украинский кризис, остается незаменимым посредником в сложных контактах с Ираном, в частности, все по той же проблеме иранской ядерной программы.
Из Тегерана тоже посылают своего рода сигнал: да, президент Роухани пошел на сближение и даже на уступки Западу, проводит более взвешенный курс, как по вопросам ядерной программы, так и в плане внутренней политики. Но и он демонстрирует наличие у Ирана некой «альтернативы» в виде хороших отношений с Москвой, в том числе - и в военно-технической области. Таким образом, взаимодействие с Россией рассматривается в виде дополнительного рычага для того, чтобы сделать Запад более «толерантным» к Ирану.
Вовлечь Иран в какую-то реальную и тем более эффективную антизападную геополитическую комбинацию вряд ли получится. По крайней мере, при нынешнем иранском президенте, который демонстрирует стремление к нормализации отношений с Западом. Правда, например, в Израиле считают умеренность, уступчивость и либерализм Роухани не более, чем «обманкой». Но дело в данном случае не в Роухани, который, во-первых, подчинен религиозной власти в лице аятоллы Хаменеи, а, во-вторых, не вечен на посту президента.
Видимо, в Кремле рассчитывают на более глубокие, можно сказать, фундаментальные, вернее, фундаменталистские факторы. Как известно, Иран со времен исламской революции 1979 года позиционирует себя в качестве носителя альтернативных «безбожному и безнравственному Западу» духовно-нравственных, цивилизационно-культурных и даже экономических ценностей. В Иране провозглашают свою собственную, отличную от «прогнившей» западной, «исламскую демократию», «исламские» же права человека и свободы, «исламскую» экономику. Не правда ли, что все это кое-что напоминает, а именно – провозглашаемые в России, особенно яростно в последнее время, собственные «православные», «евразийские», «традиционные» и прочие ценности, «суверенную демократию», собственное понимание прав человека и так далее. Главное, что все эти «ценности» тоже объявляются противоположными «бездуховному» и прочая Западу. Вся эта антизападная ксенофобия, безусловно, сближает две страны, вернее, их правящие режимы и «духовную» элиту.
И не случайно в последние годы некоторыми российскими кругами ведется интенсивный поиск опять же неких «духовных скреп», способных оформить эту близость и подкрепить ею вполне земные геополитические проекты. Поиск этот во многом ведется через Московский Патриархат Русской православной церкви, который как раз и является одним из главных генераторов всевозможных «традиционно-ценностных» идеологем, затем провозглашаемых с самых высоких трибун. Конечно же, РПЦ никак нельзя считать самостоятельным инициатором российско-иранского «духовного» сближения. Хотя бы потому, что, согласно известной концепции «Симфонии», в России церковь всегда занимала подчиненное положение по отношению к государству, «духовно» оформляя действия «сакральной» власти. Что, впрочем, не исключало привнесение ею определенных акцентов, позволявших достигать своих «корпоративных» целей.
Это полностью относится и к конструированию российско-иранских «духовных скреп». Так, в выступлениях представителей Московского Патриархата нет-нет да и проскочит похвала уникальной политической системе Ирана, в которой духовенство представляет собой правящий класс. Весьма показательны и явления более общего порядка. Например, когда «православные эксперты» говорят об опасности исламского радикализма или исламской экспансии в Россию, выпадов в адрес Ирана от них никогда не услышишь. А ведь эту страну многие обвиняют в причастности к терроризму, поощрении религиозного экстремизма, жестоких репрессиях против инакомыслящих и инаковерующих, сохранении варварских наказаний и так далее. Причем представители РПЦ – частые гости в Тегеране, а иранские аятоллы – в Москве. Еще в 1997 году начала работу совместная российско-иранская комиссия по диалогу «Православие - Ислам», ее очередное заседание состоялось в июне этого года. Раздаются «комплименты» и с противоположной стороны – совсем недавно, 29 августа, принимая делегацию РПЦ в религиозной столице Ирана городе Кум ректор Университета религий и богословско-правовых школ А.Наваб восславил «близость православного христианства и шиитского ислама».
Весьма спорное и, похоже, лукавое заявление, поскольку Россия для кумских мулл-фундаменталистов, прежде всего, «страна неверных», а то и «малый сатана», в общем-то, часть все того же проклятого Запада. Да, и православие, конечно же, нельзя назвать «близким» шиизму, и Россия скорее исчезнет, чем превратится в «православный Иран». И рассчитывать на успех геополитических выкрутасов, опирающихся на химерические «духовные скрепы» - утопия, вернее, антиутопия. Другой вопрос, что попытки властных и околовластных, светских и клерикальных мракакобесов дугинско-прохановского типа, определяющих сейчас идеологический «мейнстрим» в России, претворить эту антиутопию в жизнь (как в «Дне опричника» Сорокина) грозят неисчислимыми бедствиями.
Между тем, из провозглашенного на территории Сирии и Ирака «Исламского халифата» по миру расползается ужасная зараза. Это общая угроза и для Запада, и для России, и, кстати, для шиитского Ирана, который смертельно ненавидят «халифатские» фанатики-сунниты. Иран, понимая это, уже негласно начал взаимодействовать с США в Ираке. А Кремлю, видимо, это не интересно. «Крымнаш» и борьба за луганско-донецкую государственность куда важнее.
Михаил Калишевский
