Перспективы внутриполитических трансформаций в постсоветской Центральной Азии зачастую принято рассматривать лишь в одной, образно говоря, «черно-зеленой» плоскости – в качестве альтернативы нынешним автократическим режимам видится почти исключительно исламизм той или иной степени радикальности. Между тем, было время, а именно в начале 1990-х годов, когда светская национал-демократическая оппозиция весьма ощутимо присутствовала в местной политической жизни. Да и сейчас, несмотря ни на что, было бы явным преувеличением считать, что этот сегмент политического спектра окончательно и бесповоротно удален из регионального политического пространства. Хотя бы потому, что во всех этих странах по-прежнему есть социальные слои («европейски» образованные, приверженные светскому образу жизни и так далее), ориентированные на принципы либеральной демократии. Кроме того, совершенно неправильно полагать, будто идеи свободы, демократии и гражданского общества вовсе лишены корней в центральноазиатских социумах. Достаточно вспомнить хотя бы о движении джадидов конца XIX – начала XX веков. Другой вопрос, что местной правящей бюрократии удалось, используя патерналистское сознание подавляющего большинства населения и слабость демократических традиций, а также применив методы прямого террора, либо фактически уничтожить (Туркменистан), либо подавить (Узбекистан), либо маргинализировать (Таджикистан, Казахстан) национал-демократические силы. (Постсоветская история Кыргызстана с ее двумя революциями и установлением в конечном итоге квазипарламентской республики представляет в данном случае исключение, обусловленное крайней раздробленностью местной элиты и «вольнолюбивой» ментальностью самих киргизов).

Безусловно, огромную роль сыграло и то обстоятельство, что оппозиционные силы, ориентированные на построение светского демократического государства, были наивны, плохо организованы, а зачастую и просто раздроблены. Они не смогли предложить четкой и понятной платформы построения демократии, выработать программу реформ, учитывающую местную социально-экономическую специфику, культурные традиции и менталитет. С другой стороны, именно правящие элиты сумели перехватить у национал-демократических сил лозунги о суверенитете, демократизации, национальном возрождении и так далее. Да и вообще - местные бюрократии повели себя гораздо профессиональнее и гибче оппозиции, обращая в свою пользу, например, имевшиеся у национал-демократов явные националистические перегибы. В результате даже там, где светской оппозиции удалось стать важной общественной силой (Узбекистан, Таджикистан), она фактически утратила рычаги воздействия на политическую ситуацию.

В то же время, разгромив легальную и вменяемую светскую оппозицию, авторитарные режимы тем самым «зачистили» оппозиционную нишу для своих кровных и непримиримых врагов – исламских экстремистов. Превращение этой силы во все более серьезную угрозу самим основам нынешнего общественно-политического порядка заставляет правящие бюрократии маневрировать, сочетая продолжение, а порой и наращивание репрессий с периодами чисто косметической «либерализации», призванной несколько «выпустить пар» и, конечно же, заручиться поддержкой на Западе. При проведении подобного рода «мероприятий» власти не так уж и редко пытаются задействовать представителей прежней и нынешней светской оппозиции, в том числе и находящихся в эмиграции.

Пожалуй, наиболее рельефно и даже контрастно политика «камуфлирования» репрессивно-диктаторской сущности правящего режима с помощью имитации демократических институтов проявляется в современном Узбекистане.

Детище перестройки

В Узбекистане национал-демократическое движение активно заявило о себе еще в годы «перестройки» - 11 ноября 1988 года была образована инициативная группа по созданию Народного движения «Бирлик» («Единство»), в которую вошли братья Абдурахим и Абдуманноб Пулатовы, Пулат Ахунов, впоследствии народный депутат СССР и член Верховного Совета СССР, академик Бек Ташмухаммедов, поэт Усман Азим. Движение «Бирлик» стало первой оппозиционной структурой в Узбекистане, и к моменту учредительной конференции 28 мая 1989 года оно успело превратиться в достаточно популярное политическое объединение, игравшее значительную роль не только в самой республике, но и во всем регионе. Лидеры движения выдвинули следующие требования: принять закон о государственном статусе узбекского языка; всерьез заняться решением неотложных экологических проблем; ликвидировать хлопковую монокультурность; проводить дальнейшую политическую демократизацию. Движение также выступало за прекращение отправки узбекских призывников на службу в подразделения советской армии, дислоцированные за пределами республики. Постепенно «Бирлик» трансформировалось в движение за национальное возрождение узбеков. После многочисленных митингов сторонников движения был принят закон о языке, и узбекский язык стал государственным. Все это, впрочем, сопровождалось усилением националистических акцентов в идеологических и политических установках «Бирлика», что искусно использовалось властями для запугивания нетитульного населения.

Растущее влияние движения в обществе и стремление к политическому лидерству, естественно, вызвало активное противодействие партийной номенклатуры, что резко повысило уровень конфронтационности в отношениях «Бирлика» с руководством республики. В то же время внутри самого движения возникли разногласия из-за методов политической борьбы, что в итоге привело к расколу национал-демократической оппозиции. В феврале 1990 года представители более умеренного крыла во главе с Мухаммадом Салихом вышли из «Бирлика» и создали новую политическую организацию – «Эрк» («Свобода»), преобразованную в апреле того же года в политическую партию. Правда, руководство Узбекистана во главе с Исламом Каримовым не видело особых различий между «Эрком» и «Бирликом» и относилось к ним почти с одинаковой враждебностью. Партия «Эрк» была официально зарегистрирована лишь в сентябре 1991 года, что позволило ей участвовать в первых в истории региона альтернативных президентских выборах. Председатель партии Мухаммад Салих стал конкурентом Ислама Каримова, набрав 12,4 процента голосов. Движение «Бирлик» постепенно преобразовывалось в Демократическую партию Узбекистана, о создании которой было объявлено на учредительной конференции, состоявшейся в июне 1990 года. В октябре 1991 года она была переименована в партию «Бирлик». Зарегистрировать «Бирлик» удалось лишь в ноябре 1991 года, да и то не как политическую партию, а всего лишь как общественную организацию.

После обретения Узбекистаном государственной независимости отношения нового-старого руководства с национал-демократической оппозицией еще более обострились. Поначалу это выглядело как полемика вокруг характера и темпов необходимых Узбекистану политических и экономических реформ. При этом и руководство страны, и оппозиция вроде бы стремились к построению демократического, светского, правового государства, к созданию рыночной экономики, а разногласия сводились якобы только к тактике. Например, партия «Эрк» выступала за частную собственность на землю и ускоренную либерализацию экономики на основе польской модели. А руководство во главе с Исламом Каримовым пропагандировало более осторожный курс - эволюционное реформирование экономики, постепенная либерализация цен. Отказ от частной собственности на землю Каримов пытался обосновать тем, что подобная земельная реформа может привести к дефициту орошаемых площадей, спровоцировать недовольство крестьян и социальный взрыв на селе. Однако суть тогдашнего политического противостояния, безусловно, заключалась не столько в разногласиях по поводу реформ, сколько в стремлении Каримова к установлению режима личной власти, призванного обеспечить защиту интересов правящей бюрократии и ее монополию во всех областях общественно-политической и социально-экономической жизни.

Интересно, что в тот период в качестве альтернативы национал-демократической оппозиции Каримов пытался использовать даже исламистов. Можно сказать, что он сам стремился возглавить исламизм, превратив исламистов в инструмент своей политики. Именно поэтому власти до поры до времени смотрели сквозь пальцы на очень опасные действия исламистов из организации «Адолат» («Справедливость») в Ферганской долине. В самом конце 1991 года Каримов приехал в Наманган, превратившийся в не зависимую от Ташкента вотчину исламистов. «Адолатовцы» во главе со своим харизматичным лидером Тахиром Юлдашевым потребовали от президента поклясться на Коране, что он введет в конституцию нормы шариата. И президенту пришлось дать такую клятву. Унижение подтолкнуло Каримова к пониманию всей опасности исламистов для формируемого им режима и необходимости расправиться с ними (уже в декабре 1992 года был арестован лидер Исламской партии возрождения А.Отаев, репрессии обрушились и на других исламистов). Но для начала нужно было устранить светскую оппозицию.

Как оппозиции «вправили мозги»

Ставка сразу была сделана на запугивание и террор, однако репрессиям - «из соображений престижа» - старались придать как бы неофициальный и совсем неполитический характер. В июне 1992 года оппозиционные партии запланировали акции протеста, приуроченные к началу сессии Верховного Совета. Тут же, за несколько дней до начала сессии, неизвестные железной арматуриной проломили голову Абдурахиму Пулатову, а другим членам «Бирлика» и «Эрка» угрожали расправой. Начавшаяся в соседнем Таджикистане гражданская война предоставила властям отличный повод для применения именно таких методов «ведения политической борьбы» - буквально через три дня после нападения на Пулатова (вскоре уехал в США) Каримов заявил, что «необходимо вправить мозги сотне смутьянов ради сохранения жизней сотен тысяч граждан». 8 декабря 1992 года в Бишкеке узбекскими спецслужбами был похищен и доставлен в Узбекистан Абдуманноб Пулатов, принимавший участие в работе проходившей там международной конференции «Права человека и судьбы наций». Ему было предъявлено обвинение в оскорблении чести и достоинства президента с использованием СМИ. (В январе 1993 года он был приговорен к трем годам колонии, однако сразу был освобожден по амнистии и фактически выслан из страны). К концу 1992 года аресты оппозиционеров из «Эрка» и «Бирлика» по статьям «за оскорбление чести и достоинства президента» стали приобретать широкомасштабный характер. Повсеместно применялись и меры устрашения, что сделало совершенно невозможной открытую политическую деятельность. Многие оппозиционеры отправились в эмиграцию. К середине 90-х годов Узбекистан покинули братья Пулатовы, Пулат Ахунов, Мухаммад Салих, бывший посол Узбекистана в США Бабур Маликов, бывший муфтий Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф и другие.

Однако эту расправу нужно было оформить официально. В декабре 1992 года правительство потребовало от всех общественных организаций и политических партий пройти перерегистрацию. «Эрк» и «Бирлик» перерегистрацию, естественно, не прошли. Не разрешили им перерегистрироваться и в 1993 году. В итоге эти партии были вынуждены прекратить легальную политическую деятельность в Узбекистане. В стране фактически установилась однопартийная система, где место «руководящей и направляющей» заняла бывшая компартия во главе с Каримовым, переименованная в Народно-демократическую партию (НДП). Правда, существовала еще созданная в мае 1992 года партия «Ватан тараккиети» («Прогресс Отечества») во главе с одним из основателей «Бирлика» Усманом Азимом. Однако эта партия появилась на свет по желанию самого Каримова и должна была имитировать партию национал-либеральной ориентации. Никто даже и не скрывал чисто декоративный характер этой «общественно-политической силы», официально открещивавшейся от всякого рода оппозиционности и ограничившей свою политическую деятельность славословиями в адрес президента. Впрочем, именно такой способ формирования многопартийности и политического плюрализма был выбран правящим режимом как наиболее перспективный.

Многопартийность по Каримову

На первых же выборах в новый узбекский парламент Олий Мажлис (декабрь 1994 года) руководящая и направляющая роль бывшей компартии была подтверждена – из 250 депутатов, избираемых по одномандатным округам, НДП получила 69 мест, а «Ватан тараккиети» - 14 мест. Из оставшихся 167 депутатских мест подавляющее большинство (130) заняли члены НДП, выступавшие как независимые кандидаты. Впрочем, конкретное распределение депутатских мандатов имело чисто символическое значение, поскольку парламентаризм в Узбекистане носит столь же декоративный характер, как и многопартийность. Тем не менее, правящий режим придавал этим символическим декорациям немалое значение, особенно в свете предстоявшего в 1996 году первого визита Ислама Каримова в США. «Многопартийность» в Узбекистане стала расти как на дрожжах. Только в 1995 году появилось сразу три новых партии: Социал-демократическая партия «Адолат» («Справедливость», не путать с одноименной исламистской группировкой), Демократическая партия «Миллий тикланиш» («Национальное возрождение») и движение «Халк бирлиги» («Народное единство»).

«Адолат» была призвана олицетворять собой некую абстрактную социал-демократию. Она выступала за «эволюционный переход к социально ориентированной рыночной экономике, но при сохранении в руках государства ключевых позиций в этой сфере и равноправии различных форм собственности». То есть, проще говоря, поддерживала программу все того же Каримова. Однако эту нишу вроде бы зарезервировала за собой правящая НДП, поэтому официальным узбекским «социал-демократам» было поручено идентифицировать себя как несколько более левую силу, сосредоточенную, прежде всего, на социальной защите малообеспеченных слоев населения.

Главной целью партии «Миллий тикланиш» было объявлено содействие «национальному возрождению, сохранению и укреплению духовных и культурных традиций узбекского народа, независимости государства Узбекистан» и «оказание президенту страны всяческой помощи в постепенном реформировании социальной, экономической и политической сфер общества в переходный период». Для этой партии была предназначена роль своего рода официальных национал-патриотов.

Наконец, общественно-политическое движение «Халк бирлиги», куда вошли общественные деятели разной этнической принадлежности, в том числе руководители национально-культурных центров этнических меньшинств, представляло официальных интернационалистов, выполняющих поставленные властью задачи по сохранению межнационального мира и консолидации многонационального населения Узбекистана на основе новой государственности.

Излишне говорить, что ни одна из этих партий не позиционировала себя, даже формально, как оппозиционная. Наоборот, все они подчеркнули, что являются абсолютно пропрезидентскими и постоянно соревновались в заверениях в преданности лично Исламу Каримову. А на президентских выборах «альтернативные» кандидаты от этих партий радостно объявляли, что лично будут голосовать за своего «главного соперника», то есть за того же Каримова. Таким образом, многопартийность в Узбекистане получила исключительно представительский характер – сконструированный властью «политический плюрализм» был призван продемонстрировать, что имеющиеся в стране идеологические и политические течения, различные социальные слои, этнические группы и тому подобное получили в виде официальных партий политические механизмы для выражения и защиты своих специфических взглядов, пожеланий и интересов.

На самом же деле мы имеем ремейк пресловутой народной демократии, существовавшей в странах «социалистического лагеря» в 1940–80-е годы. Например, в ГДР помимо правящей коммунистической СЕПГ имелось еще целых четыре партии. Одни названия чего стоят: Демократическая крестьянская партия, Христианско-демократический союз, Либерально-демократическая партия, Национал-демократическая партия. Четыре партии, помимо КПЧ, было также в социалистической Чехословакии, в Польше, кроме коммунистов, – две, в Болгарии – одна, даже в Северной Корее – две. Но всем было ясно, что это – беспардонная «туфта». Все так называемые партии были объединены в «Народные фронты» и безоговорочно признавали руководящую и направляющую роль компартий. Такую же декоративную систему создал и Ислам Каримов, причем даже раньше, чем это проделал в России такой знаток и поклонник ГДР, как Владимир Путин. Кто с кого брал пример?

Впрочем, несмотря на «игрушечность» узбекской многопартийности авторитарный режим решил застраховаться от возможности появления любой крамолы в рядах даже таких декоративных образований. Каримов постарался исключить возможность получения легальными партиями даже малейшего доступа к реальной власти, не говоря уже о возможности легализации подлинно оппозиционных сил. В 1996 году был принят новый закон о политических партиях, устанавливающий за этим политическим институтом жесточайший властный контроль. Так, в частности, для регистрации в Министерстве юстиции необходимо, чтобы партия насчитывала в своих рядах не менее пяти тысяч человек, причем проживающих минимум в восьми (из 14) территориальных субъектах (областях). В условиях Узбекистана выполнить эту норму, если сама власть не даст соответствующего указания, весьма затруднительно. Кроме того, у государственных органов есть широчайшие возможности как для отказа в регистрации, так и для запрета партии, а также для вмешательства во внутрипартийную жизнь. Например, президент (в 1996 году Каримов официально оставил ряды НДП) «как представитель народа» сохраняет за собой право временно приостанавливать прием в члены политической партии или отказывать в приеме в партию.

Правда, политическим партиям предоставлено право выдвигать кандидатов в депутаты, вести предвыборную агитацию, иметь свой печатный орган, создавать фракции в парламенте и партийные группы в местных представительных органах власти, а также вносить депутатские запросы. Однако сама по себе роль законодательной власти в Узбекистане чисто формальна, а исполнительная власть тотально замкнута лично на президента.

Исходя из потребностей определенного внутриполитического маневрирования, которое, правда, ограничивалось почти исключительно имиджевой областью, правящий режим постоянно «модифицировал» партийную систему Узбекистана. Явно просматривалась тенденция к формированию своего рода второй партии власти, «правого крыла», имитирующего представительство интересов «национальных» предпринимательских кругов. (НДП должна была продолжать играть роль «левого» и «социал-демократического» крыла «партии власти»). В декабре 1998 года была образована Национально-демократическая партия «Фидокорлар» («Самоотверженные»). На декабрьских выборах 1999 года ей досталось 34 места в парламенте, после чего ее кандидатом в президенты на выборах января 2000 года стал не кто иной, как сам Ислам Каримов. В апреле 2000 года «Фидокорлар» к тому же еще и укрупнили, присоединив к ней национал-либеральную партию «Ватан тараккиети». В итоге у «Фидокорлар» получилась самая крупная парламентская фракция (54 депутата). Забегая вперед, следует сказать, что «Фидокорлар» сама стала жертвой укрупнения - в 2008 году ее влили в партию «Миллий тикланиш».

В ноябре 2003 года на свет появилась еще одна «партия предпринимателей» - Либерально-демократическая партия Узбекистана (ЛДПУ). Властям не могло не импонировать декларировавшееся руководством этой партии стремление приземлить партийную политику и сконцентрироваться на проблемах повседневной жизни избирателей - создании рабочих мест, достойной оплаты труда, вопросах образования, здравоохранения, социальной защиты и так далее. Результатом стал ошеломительный, особенно для неискушенного наблюдателя, успех ЛДПУ на парламентских выборах 2004 года – 41 депутатское место и первая по численности фракция в нижней палате парламента (с 2002 года Олий Маджлис стал двухпалатным). НДП получило второе место (28 депутатов), «Фидокорлар» - третье (18).

Подобного рода «турбулентные» трансформации на партийно-парламентском фронте создавали впечатление оживленной и состязательной политической жизни в стране. Но опять же для неискушенного наблюдателя – реальная политическая роль официальных партий и парламентских институтов была по-прежнему ничтожной. Они лишь камуфлировали диктаторско-репрессивную природу режима Каримова - в своей повседневной практике власти быстро «отрезвляли» любого гражданина, если он вдруг начинал испытывать некие крамольные иллюзии. Впрочем, искренне поверивших в «демократизацию» узбекской политической жизни, наверное, почти не было. Репрессии продолжались, подлинно оппозиционные организации не могли рассчитывать на легализацию, а какая-то независимая от властей общественная деятельность ограничивалась почти исключительно правозащитой, да и то при постоянной угрозе попасть за решетку.

Оттепели и заморозки

Правда, репрессивная политика властей в отношении оппозиции время от времени корректировалась периодами своего рода «оттепели», обусловленными, главным образом, внешнеполитическими соображениями. Так, в 1996 году, готовясь к визиту в США, Каримов амнистировал значительное число заключенных, включая несколько известных политических узников. В том же году президент предложил жившему в США Абдуманнобу Пулатову вернуться на родину. Тот согласился и, по информации официальных СМИ, сделал заявление, что в Узбекистане заметны признаки улучшения в сфере уважения прав человека, отказался от оппозиционной деятельности и выразил желание сотрудничать с властями в сфере осуществления просветительских программ по основам демократии и улучшения положения с правами человека.

В то же время в условиях активизации исламистского подполья правящий режим постоянно наращивал репрессии против общества в целом, пытаясь одновременно выставить узбекских политэмигрантов из светской оппозиции как пособников исламистов, а то и непосредственных участников террористического подполья. К примеру, узбекские власти обвиняли Мухаммада Солиха в подготовке государственного переворота, связях с группами исламистских боевиков, базирующихся в Афганистане, и причастности к организации террористических актов в Ташкенте 16 февраля 1999 года. 17 ноября 2000 года Верховный Суд Узбекистана заочно признал его виновным по тринадцати статьям Уголовного кодекса и приговорил к пятнадцати с половиной годам лишения свободы в колонии строгого режима. Салих, естественно, все эти обвинения отверг.

Новая «оттепель» наступила после 11 сентября 2001 года, когда Узбекистан взял курс на установление тесного сотрудничества с Западом. Власти стали выпускать на свободу определенные категории политзаключенных, а 4 апреля 2002 года Каримов заявил, что готов встретиться с находящимися в эмиграции оппозиционерами, которые хотели бы вернуться в Узбекистан, в том случае, если они будут занимать «конструктивные» позиции и не будут участвовать в деятельности, направленной на насильственное свержение правительства. В этом заявлении часть оппозиционеров увидела возможность для возобновления легальной политической деятельности. Вскоре партии «Бирлик» даже удалось провести несколько мероприятий – в том числе семь областных пленумов, – которые прошли без какого-либо противодействия со стороны властей. В августе 2002 года один из лидеров «Бирлик» Пулат Ахунов, отсидевший два года в тюрьме перед тем, как покинуть Узбекистан, вернулся в страну из Швеции, где провел семь лет. Другие активисты «Бирлика» также выражали желание вернуться в Узбекистан и принять участие в работе местных отделений партии, однако большинству было отказано в возвращении.

Что же до партии «Эрк», то власти, обвинявшие ее в связях с террористами, ясно дали понять, что не допустят легализации этой организации. В мае 2002 года партия попыталась провести в Ташкенте пленум, однако ее генеральный секретарь Атаназар Арипов был задержан и провел день в МВД. Поэтому оптимизм, вызванный было заявлением Каримова, достаточно быстро испарился. Атаназар Арипов, в частности, отметил: «Если «Бирлик» останется настоящей оппозиционной силой, то никогда не получит регистрации при этом режиме». Это высказывание отражало довольно распространенное мнение, что при нынешнем режиме любая санкционированная партия станет еще одной проправительственной организацией наподобие уже существующих «политических партий».

Впрочем, президент Каримов до поры до времени продолжал демонстрировать готовность к «демократическим преобразованиям». В преддверии избирательной компании 2004-2005 года была принята новая редакция законов «О выборах в Олий Мажлис Республики Узбекистан» и «О выборах в областные, районные и городские Кенгаши народных депутатов», отменившая право местных представительных органов выдвигать кандидатов в депутаты парламента, что вроде бы должно было способствовать повышению роли политических партий. Однако вскоре произошли кровавые события в Андижане, поссорившие Ташкент с Западом. В стране началось очередное закручивание гаек. В частности, в 2008 году из страны был насильно выдворен Пулат Ахунов.

Оппозиция старая и оппозиция новая

Нельзя не отметить, что для режима Каримова всегда было выгодно отсутствие единства в рядах национально-демократической оппозиции. Причем раздробленность присутствовала не только внутри страны, но и в эмиграции. Отношения между руководством партий «Эрк» и «Бирлик», несмотря на сходство программ, всегда характеризовалось соперничеством, если не враждебностью. Эксперты отмечают, что на протяжении всех последних лет Мухаммед Салих с одной стороны и Абдурахим Пулатов и Пулат Ахунов с другой, даже оказавшись в эмиграции, не могли прийти к единому мнению ни по одной проблеме, несмотря на отсутствие значимых рычагов влияния на ситуацию в Узбекистане и резкое ослабление политических позиций внутри страны. Правда, во время «оттепели» начала нулевых годов вроде бы наблюдалась готовность лидеров партий «Бирлик» и «Эрк» к совместным политическим инициативам. Тогда Мухаммад Салих, например, заявил, что активисты обеих партий «всегда работали вместе и точно так же работают вместе и теперь». Примером такого сотрудничества стало, в частности, избрание в сентябре 2002 года Дайнова Ташанова председателем руководящего совета «Бирлика» в Кашкадарьинской области. После своего избрания Ташанов, член Центрального совета партии «Эрк», и призвал партии объединиться.

Подобные призывы раздавались и позже, раздаются и до сих пор. Но безрезультатно. После андижанских событий Салих выступил за сотрудничество с исламской оппозицией, заявив при этом о необходимости перехода к более радикальным методам борьбы, не исключая и вооруженного восстания. Лидеры партии «Бирлик» категорически отвергли возможность взаимодействия с исламистами, настаивали на исключительно мирных методах и обвинили Салиха в отказе от идеи построения в Узбекистане светского, демократического и правового государства. Салих отверг эти обвинения, подтвердив свою приверженность демократическим принципам, и, в свою очередь, обвинил лидеров «Бирлик» в коллаборационизме по отношению к диктаторскому режиму.

С каждым годом полемика становилась все острее и непримиримее. В апреле 2011 года Салих сообщил о создании на базе «Эрк» Народного движения Узбекистана (НДУ), которое заявило: «Происходящие в арабских странах события показывают, что эра свержения диктаторских режимов мирными методами закончилась». Со своей стороны лидеры «Бирлика», в частности, Пулат Ахунов, утверждали, что в «новую организацию вошли все происламские организации, созданные узбеками, проживающими за рубежом», и она по существу является филиалом партии «Хизб ут-Тахрир», пропагандирующей «антидемократические идеи». Пулатов, отметив, что отныне «Бирлик» является «единственной демократической оппозиционной партией Узбекистана», призвал «ни при каких условиях не сотрудничать или поддерживать действия исламской оппозиции». Наконец, совсем недавно, в январе 2014 года, появилось еще более жесткое заявление НДУ насчет того, что «свергнуть режим Каримова можно только при помощи четко организованной вооруженной борьбы, однако трусы из так называемой светской оппозиции этого не понимают».

В целом же, по мнению специалистов, проблема «традиционных» оппозиционных партий состоит не только в личностных противоречиях, но и в характерном для всех эмигрантов, долго находившихся за пределами родины, не слишком адекватном восприятии ситуации в стране. Кроме того, видимо, о себе дает знать проблема смены руководства.

Между тем, примерно с середины «нулевых годов» в Узбекистане началось формирование новой, «неэмигрантской» оппозиции. Проявлялось это, прежде всего, в правозащитной сфере, где весьма активно работало общество «Эзгулик». Ряд представителей бизнеса выступил в качестве инициаторов экономически ориентированных оппозиционных структур. В кооперации с частью региональных элит они приступили к созданию партии «Озод Дехконлар» («Свободные крестьяне»), ее лидером стала предприниматель Нигора Хидоятова. Эта партия, которая, правда, так и не добилась регистрации, стала ядром так называемой «Солнечной коалиции», предложившей весьма реалистическую и перспективную программу экономических преобразований, разработанную с помощью западных экспертов. В 2004 году заявило о себе политическое движение «Бирдамлик» («Солидарность»). Его лидер, бывший фермер Баходир Чориев провозгласил целью движения ненасильственное отстранение от власти Ислама Каримова и вскоре прославился весьма экстравагантными акциями протеста.

Имелись определенные ожидания, что новым оппозиционным силам удастся хоть как-то активизировать политическую жизнь в Узбекистане в плане ограничения всевластия бюрократии через самоорганизацию граждан. Тем более что вскоре наступила очередная «оттепель», и Каримов опять начал «сигнализировать» о возможности либерализации.

К примеру, 12 ноября 2010 года он предложил такую законодательную новацию: выдвижение кандидатуры премьер-министра партиями, набравшими наибольшее количество мест в парламенте. Как заявил президент, «кандидатура Премьер-министра считается утвержденной, если за нее будет подано более половины голосов от общего числа соответственно депутатов Законодательной палаты и членов Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан». Соответственно, депутаты получают право объявить вотум недоверия премьер-министру в случае ненадлежащего исполнения им своих обязанностей. Тем самым президент как бы решил добровольно отдать часть своих полномочий народным избранникам. До этих пор состав правительства формировался президентом, кандидатура премьера лишь рассматривалась и утверждалась палатами парламента по представлению главы государства. Министров также ранее утверждал президент по представлению премьер-министра. Соответственно, недоверие главе правительства мог выразить только президент.

Правда, в искренность намерения Каримова открыть «новый этап в демократизации страны» мало кто поверил. И действительно, парламентские выборы в конце 2009 года прошли без участия оппозиции. Либерально-демократическая партия подтвердила свой статус новой «партии власти», получив 53 мандата, «левой» НДП достались 32 места в нижней палате, «Миллий тикланиш» - 31, «Адолат» - 19, Экологическому движению Узбекистана (ЭДУ) — 15. Никто не сомневается, что парламентские выборы в декабре 2014 года пройдут по той же модели. Тем более что Каримов вновь подкрутил гайки и расправился уже с «новой» оппозицией: летом 2012 года под угрозой ареста Узбекистан была вынуждена покинуть лидер «Озод дехконлар» Нигара Хидоятова. Баходира Чориева, после угроз семье и физических «воспитательных» мер, в первый раз выдавили из страны еще в 2004 году, а потом еще несколько раз просто не пускали в Узбекистан. Правда, это не помешало ему, практически единственному из оппозиционеров, вести в Узбекистане активную политическую кампанию, привлекая сторонников неординарными акциями (он намерен организовать и возглавить «бархатную революцию»). Впрочем, ряд оппозиционеров считает Чориева либо проектом Каримова, либо просто соискателем американских грантов.

Понятно, что режим Каримова не способен к эволюционным трансформациям, а потому светской оппозиции надеяться на какую-то либерализацию не приходится. Однако не исключено, что нарастание исламистской угрозы в условиях «биологически» предопределенных перемен в высшем руководстве страны заставит правящую бюрократию, скорее всего, уже после Каримова, усилить поиски некой страховочной оппозиционной альтернативы. А это, в свою очередь, может способствовать реальному возвращению национал-демократов на политическую арену. Вместе с тем, как свидетельствует опыт «арабской весны», инициированной «продвинутой», светски ориентированной частью арабских социумов, такое возвращение может произойти и при реализации революционного сценария. Тогда, видимо, возможны альянсы, пусть и тактические, узбекских «демократов» с исламистами, в первую очередь с умеренными. В любом случае, учитывая характер современного узбекского общества и наличие в нем достаточно значимых «продвинутых» слоев, можно прогнозировать активизацию национал-демократического сегмента политической жизни Узбекистана.

Михаил Калишевский

Международное информационное агентство «Фергана»