Среднеазиатские соседи Афганистана – Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан и Казахстан – обеспокоены развитием общественно-политической ситуации в Афганистане. Власти всех этих стран ожидают вывода западных войск из этой страны с разной степенью алармистских и пессимистичных настроений. Они считают, что и так нестабильная ситуация в Афганистане после ухода НАТО будет только ухудшаться, и это неизбежно отразится на безопасности и стабильности их стран. В качестве негативных последствий они часто упоминают наркотрафик, но еще больше - возрождение радикального ислама в Средней Азии, а вслед за ним и неизбежный приход Талибан в Кабул в 2014 г. Наиболее «паникерски» настроенные аналитики считают, что радикальные движения обязательно поднимутся с пакистанской границы на Север Афганистана, чтобы дестабилизировать ситуацию в среднеазиатских республиках. Так ли это?

Свой ответ на этот вопрос предлагает ученый-исламовед из Вашингтона, постоянный автор «Ферганы» Байрам Балджи.

Среднеазиатские страны очень плохо воспринимают вывод западных войск

Все страны региона много раз высказывали свою озабоченность ситуацией после ухода коалиции из Афганистана. Например, президент Узбекистана еще 7 декабря 2012 призвал мировое сообщество создать контактную группу под эгидой ООН для решения проблем, которые, по его мнению, непременно возникнут после вывода войск. Киргизское правительство также заявило, что все угрозы безопасности их страны происходят из Афганистана, а вывод войск неизбежно приведет к хаосу. Таджикистан, имеющий длинную границу с Афганистаном, тоже часто высказывает свои опасения о том, что его ожидает после 2014. Даже Казахстан, который не граничит с Афганистаном, разделяет всеобщие опасения. Только Туркменистан, единственное в Средней Азии государство, которое поддерживало постоянные отношения с талибами до их падения в 2001, не демонстрирует особого беспокойства.

Эта озабоченность, хоть и обоснована, но очень сильно преувеличена, а псевдоугрозу из Афганистана среднеазиатские правительства используют в своих целях

На первый взгляд, страны региона имеют законные основания для беспокойства о будущем Афганистана. С момента обретения независимости многие проблемы этих республик и угрозы безопасности были частично связаны с Афганистаном. Мировой лидер в производстве опиума, Афганистан «экспортирует» часть своей наркотической продукции через среднеазиатские республики. Радикальный исламизм, противостоять которому намерены Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан, частично подпитывался и поддерживался афганской нестабильностью. Исламское движение Узбекистана (ИДУ) нашло прибежище в Афганистане после того, как его выдавили из Средней Азии, и оно до сих пор действует в зоне племён. Даже если оно и не совершало крупных терактов в Средней Азии вот уже 10 лет, теоретически ему можно приписать новые угрозы безопасности Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана, где оно было активным до «ссылки» в Афганистан. Казахстан, хотя он и далек от Афганистана, обеспокоен присутствием на своей территории джихадистского движения.

Послушать руководителей среднеазиатских государств – вывод войск западной коалиции обязательно приведет к власти движение Талибан, или, как минимум, ослабит давление, которое оказывали западные силы на джихадистские среднеазиатские движения, нашедшие прибежище в Афганистане. Это якобы позволит им подняться на север Афганистана, откуда будет уж совсем легко ударить по узбекскому, киргизскому и таджикскому режимам. Некоторые региональные эксперты считают, что не следует пренебрегать также и фактором проживания одних и тех же этносов по обе стороны границы, что сей факт якобы сам по себе на руку террористам-джихадистов.

Иначе говоря, считается, что существует риск «заражения», и страны региона имеют право на беспокойство. Однако, тщательный анализ ситуации показывает очень сильное преувеличение данных угроз, а также расчёты политиков и служб безопасности, которые прячутся за размахиванием этой угрозой исламистской заразы. Проведем краткий анализ основных аргументов тех, кто верит в риск «перетекания» джихадистской угрозы.

Проживание представителей одних и тех же этносов по обеим сторонам афганской границы не является достаточным фактором для исламистской угрозы. Афганские таджики, узбеки и туркмены, конечно же, очень близки своим собратьям в Таджикистане, Узбекистане и Туркменистане. Однако, несмотря на языковую, культурную и даже религиозную общность, не следует забывать о тех многочисленных различиях, которые возникли между одними и теми же этническими группами на протяжении десятилетий. Они были идентичны до прихода в регион Российской империи, но позже они развивались в совершенно разных общественно-политических контекстах. Русская культура, а еще более советская культура с падения среднеазиатских эмиратов и ханств отдалили друг от друга узбеков, туркменов и таджиков по разные стороны Аму-Дарьи.

Вторжение в Афганистан советских войск в 1979, конечно, образовало некоторые контакты между населением Афганистана и Средней Азии, но эти связи были краткими и конфликтными, и никак не сблизили народы. Напротив, годы конфликта углубили ров между ними.

Даже через 20 лет независимости общества Средней Азии чувствуют себя совершенно отличными от афганского общества. Как элита, так и население Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана продолжают воспринимать Афганистан негативно, и даже враждебно. Это негативное восприятие поддерживается режимами, которые в случае любого общественного напряжения пугают свое население возможной «афганизацией» их стран.

Убедительный пример незаинтересованности в своих собратьях из Афганистана подает Узбекистан. Эта страна, самая населенная в регионе, которая имеет больше всего диаспор в соседних странах, никогда не имела политики сближения со своими этническими братьями и движениями узбекской диаспоры. Ислам Каримов всегда подозрительно относился к националистическим и исламистским идеям узбекских диаспор Саудовской Аравии, Турции и Афганистана. Отношения между Ташкентом и узбекским полевым командиром из Афганистана Рашидом Дустумом никогда не были блестящими. Ташкент всегда сближался с этой местной властью не по любви, а по необходимости обороны от афганских угроз. Рашид Дустум чаще пребывает в Турции, чем в Узбекистане. Что же касается узбеков из других постсоветских стран, например, в Кыргызстане, Ислам Каримов интересуется ими только в форс-мажорных обстоятельствах, как это было во время Ошских событий лета 2010.

Все среднеазиатские страны придерживаются политики государственного строительства по этно-национальному типу с очерченной территорией в границах, унаследованных от СССР. Собратья в других странах, особенно в мрачном и варварском Афганистане, не представляют большого интереса для постсоветской Средней Азии. Из-за этого абсолютного безразличия и даже враждебности и режимов, и населения Средней Азии к тому, что приходит с юга, существует мало шансов, что исламистские движения, в случае их прихода из Афганистана, будут иметь поддержку населения Средней Азии.

Риск исламистской заразы кажется еще менее вероятным при анализе политики по отношению к религии, ведущейся в этих странах, а также эволюции отношений между разными формами Ислама в среднеазиатских обществах. В первую очередь, этот анализ показывает, что радикальный Ислам, который взывает к насилию для утверждения своих положений, никогда не имел поддержки среди местного населения, а в данный момент идет на попятную. Самое значимое джихадистское движение Средней Азии, ИДУ, не совершало крупных терактов в Средней Азии с 2004. Гораздо менее влиятельное казахское джихадистское движение совершало небольшие акты, хотя достоверно не известно, именно оно ли их совершило. Кроме того, существуют сомнения и по поводу самого существования такого движения. Даже нерадикальный и не джихадистский фундаментализм, представленный партией Хизб ут-Тахрир, после периода некоей популярности в среднеазиатских странах, выдыхается - частично из-за репрессий, но также и потому, что у местного населения пропал интерес к этому движению, которое больше похоже на партию не исламского, а марксистско-ленинского толка.

Радикальный и фундаменталистский Ислам отступает по многим причинам. Некоторые из них напрямую связаны с правительствами и их способом управления религиозным феноменом. Пусть это и кажется парадоксальным, репрессии среднеазиатских режимов мало способствовали отступлению исламизма, а наоборот, иногда и подпитывали его. Репрессии имели двойной эффект: они сокращали исламизм, но в некоторых случаях, способствовали радикализации умеренно настроенных мусульман, попадавших под репрессии.

Следует также учесть другой факт в эволюции исламизма в Средней Азии – это в некоторой степени исламизация самих среднеазиатских режимов, которые в борьбе против исламизма не хотели бы выглядеть врагами Ислама в глазах своего мусульманского населения.

Яркий пример такой «исламизации режима» для ослабления радикального исламизма показывает Узбекистан, самая мусульманская страна Средней Азии в силу своей истории и численности мусульманского населения. В начале 90-х годов Президент Ислам Каримов изгнал из страны националистическую оппозицию, но присвоил большинство их националистических идей. Такую же политику он применил по отношению к исламизму. Не то чтобы Ислам Каримов стал исламистом, но его управление религиозным фактором делает из него мусульманского лидера, который вдохновляет возрождение Ислама под эгидой государства.

Государство реставрирует важные исламские места поклонения и даже открывает образовательные исламские учреждения, как Исламский Университет или небольшие медресе. Эта политика в области религии делает из него президента, уважаемого традиционным узбекским Исламом, в частности, суфизмом. Она и обеспечивает ему поддержку большей части мусульманского населения Узбекистана, где быть узбеком означает быть мусульманином, но мусульманином в понимании предков, то есть исповедовать умеренный суннитский Ислам, аполитичный и уважительный к наследию братств.

Такая добровольная исламизации страны с целью противостоять радикальному исламизму применялась некоторым образом в Кыргызстане и в Казахстане, которые на свой манер достаточно успешно продвигают новый национальный Ислам, где широко присутствуют этнические особенности.

Эта политика в области религии совершенно не помешала среднеазиатским режимам одновременно репрессировать все, что могло быть похожим на радикальный исламизм. Несмотря на перегибы, она способствовала прогрессу умеренного ислама, который достаточно адекватно отвечает потребностям в религии большой части населения. В течение двадцати лет сотрудничества с мусульманскими странами, исламизация среднеазиатских обществ следовала очень умеренной ориентации. Этот прогресс умеренного ислама измеряется популярностью исламских течений из Турции, которые вместе с Диянетом (Diyanet), официальным органом Турции в области религиозной политики, оставили свой отпечаток на среднеазиатском исламе. За исключением Узбекистана, у которого очень плохие отношения с Турцией, все страны Средней Азии, а также Азербайджан, получили поддержку и экспертизу от турецкого Диянета в их политике создания национального Ислама, в гармонии с политической властью на местах. Активность Диянета и некоторых движений позволили создать новое поколение религиозной элиты, которая может отражать вызовы радикальных проповедников. Турция - не единственный источник совета и вдохновения для среднеазиатских республик, но она была самой активной, и ее действия были наиболее эффективными, так как она пользуется многими преимуществами, например, лингвистическими, которые связывают турецкое общество с населением Средней Азии.

Еще один аргумент подкрепляет гипотезу о слабом риске исламской радикализации Средней Азии со стороны Южной Азии. Речь идет о слабых связях между обеими Азиями. Как уже упоминалось выше, у жителей Средней Азии сложился негативный образ Юга и всех течений, приходящих из Афганистана и Пакистана, и даже из Индии. В представлениях жителей Средней Азии, измененных европейской цивилизацией через русскую и советскую культуры, Юг – это синоним варварства, тогда как себя они считают более современными. Любопытно: если в стародавние времена религиозные отношения между двумя Азиями были интенсивными благодаря наследию Великих Моголов в Индии, то сейчас даже у умеренных исламских течений Индийского субконтинента [в Средней Азии] плохая репутация. Это видно по сдержанному приему, оказанному движению Таблиги Джамаат, которое внедряется в Средней Азии с трудом и под контролем и недоверием как властей, так и местного населения. Таблиги Джамаат зарегистрировано в Киргизии, его терпят в Казахстане, но оно запрещено в других республиках, потому что оно пришло с Юга, а этот Юг считается ретроградским.

Наконец, создается впечатление, что общества Средней Азии малопроницаемы для возможного исламистского влияния с Юга, особенно его радикальных аспектов. Конечно, нельзя полностью отрицать угрозу возврата в Среднюю Азию исламистских движений из Афганистана, но можно констатировать настоящий отрыв и даже отчуждение воинственных среднеазиатских джихадистов, которые действуют на афгано-пакистанской границе.

Последние исследования среднеазиатских джихадистских движений, в частности, ИДУ, показывают, что их сейчас не интересует страна происхождения. Эта группа до сих пор является страшилкой для Ташкента из-за своей первоначальной цели свергнуть режим Ислама Каримова и установить исламский халифат. Но вот уже несколько лет его дискурс и его деятельность приобретают более интернациональный характер. Иначе говоря, после тесного сотрудничества с движением Талибан и Аль-Каидой, которое стоило жизни обоим его лидерам (Намангани был убит в 2001 году, а Юлдашев в 2009-м), узбекское ИДУ, кажется, отдаляется от своей первоначальной цели. Оно в некоторой степени абсорбировано своими хозяевами, у которых оно заимствовало цель и стратегию. К тому же ИДУ сейчас насчитывает больше неузбекских боевиков и даже не среднеазиатских, так как в его ряды вступают выходцы из Кавказа, Турции и даже мусульмане-европейцы.

Наконец, все джихадисты из Средней Азии сейчас дислоцированы на границе между Пакистаном и Афганистаном, в FATA (федерально управляемых племенных территориях), далеко от границы, которая отделяет Афганистан от Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана. Таджикские власти утверждают, что им пришлось отражать атаки ИДУ в долине Рашт или в Хорогане в 2010, а некоторые источники говорят о редких вкраплениях ИДУ на севере Афганистана, но эти заявления больше похожи на пропаганду среднеазиатских режимов, которые по многим причинам любят преувеличивать исламистскую угрозу из Афганистана и орудовать ею.

Зачем же местные режимы так преувеличивают исламистскую угрозу?

Это происходит по многим причинам и с определенным политическим расчетом. И причины эти можно разделить на две категории. Для всех стран региона, более или менее затронутых афганской проблемой, алармистские заявления о разных угрозах, в том числе и исламистской, прежде всего, нацелены на рост их ресурсов и их роли на региональной и международной арене. Американские военные базы в Бишкеке и Ханабаде были солидными источниками валютных поступлений для Кыргызстана и Узбекистана. Но речь не только об экономических и финансовых интересах благодаря роли транзитной военных и вооружения в Афганистан. Из соседства с Афганистаном страны Средней Азии смогли извлечь политические и стратегические выгоды.

Именно благодаря афганской угрозе все страны региона заинтересовали мировые супердержавы - США, Европу, и, конечно, Китай с Россией. Благодаря войне в Афганистане страны региона получили возможность проводить регулярные политические консультации с США и странами ЕС. Но завершение войны в Афганистане, порождающее страх и неуверенность у стран региона, позволяет им выйти из региональной изоляции и начать диалог с мировыми державами. Страны Средней Азии продолжают использовать афганский фактор, включая риски и угрозы безопасности, для наращивания их потенциала в торговле с мировыми державами и укрепления их суверенитета на международной арене.

Во внутренней политике так называемая исламистская угроза преувеличивается местными режимами с вполне определенной целью. Она позволяет им поддерживать давление на всех мусульман вплоть до репрессий против тех, кто не хочет жить в соответствии с той формой Ислама, которая навязывается государством.

Говоря в общем, исламистская псевдо-угроза позволяет всем странам региона отдалить необходимые реформы на неопределенное время. Поэтапный вывод войск ISAF из Афганистана – самое обсуждаемое политическое событие в Средней Азии. И чрезвычайно активное освещение этого события в СМИ, запущенное местными режимами, на самом деле, призвано спрятать другие, действительно важные вопросы социальной и политической жизни.

А проблемы гораздо более важные и серьезные, чем мифическая «афганская угроза», есть: это и наследование власти, и всеобъемлющая коррупция, и этнический национализм. Из пяти стран, как минимум двум – Узбекистану и Казахстану – в самое ближайшее время придется-таки решать проблему передачи власти их руководителей. Но вопрос этот остается табу, что в политической клановой системе, соревновательной, но непрозрачной, может привести к жесточайшему насилию. С другой стороны, коррупция и семейственность достигли такой степени, что население уже не может их выносить. Наконец, этнический национализм, используемый всеми странами, чтобы построить новое национальное государство в отрыве от советской эры, несет зачатки насилия более жестокого, чем религиозный экстремизм, который в Средней Азии присутствует не так остро, как в других мусульманских странах.

Байрам Балджи. Данная публикация представляет собой сокращенную версию статьи, написанной для французского научного центра международных исследований CERI.

Международное информационное агентство «Фергана»