Иран – «Талибан»: Враг моего врага – мой друг?
В преддверии вывода коалиционных сил из Афганистана разворачивается дискуссия о том, как после этого изменится баланс сил в регионе и какие позиции приобретут или потеряют те или иные региональные и внерегиональные «игроки». В этой связи особый интерес вызывает Иран, который сам по себе находится в центре целого ряда опасных конфликтных ситуаций (иранская ядерная программа, гражданская война в Сирии, арабо-израильский конфликт и др.).
Понятно, что Иран, являясь ближайшим соседом Афганистана, не может не играть в отношении этой страны особо активную роль. Потому всеобщее внимание привлекли сообщения, которые еще относительно недавно без преувеличения можно было бы назвать сенсационными. Достоянием гласности все чаще становится информация о контактах иранских властей со своим вроде бы заклятым врагом – афганскими талибами.
Вот, например, Гейдар Джемаль, выступая на днях в программе «Форум» РБК-ТВ, не без удовлетворения подчеркнул: «Иран все чаще приглашает на свои конференции по исламскому возрождению афганских талибов. И вот эти монументальные талибы, которые раньше знать ничего не хотели про Иран, сегодня приезжают в Тегеран».
Да, что там конференции! Все чаще поговаривают о том, что Иран и движение «Талибан» намерены заключить союз в борьбе против общего врага – Соединенных Штатов. Правда, целый ряд умудренных экспертов, особенно из числа тех, кто выступает за установление особо тесных отношений между Ираном и Россией (проще говоря, активно лоббируют в России иранские интересы), призывают нас не верить всем этим сообщениям и даже усматривают в них американо-израильскую пропаганду: дескать, ни о каком взаимодействии между Ираном и талибами и речи идти не может, хотя бы в силу непреодолимости чисто религиозной враждебности между шиитской теократией Ирана и суннитским фундаментализмом талибов.
Да и сам Тегеран активно открещивается от возможности каких-либо контактов с талибами, не говоря уже о признании тайной поддержки движения «Талибан». В свою очередь и официальный Кабул, понимая, что любое прямое обвинение Тегерана в помощи враждебным нынешнему афганскому правительству силам может негативно отразиться на ирано-афганских отношениях, имеющих для Афганистана огромное значение, старается открыто не выносить данную проблему на обсуждение. Но здесь следует оговориться: именно «официальный Кабул», и именно открыто.
Между тем, опыт свидетельствует, что шиитско-суннитская рознь никогда не мешала тегеранским муллам проявлять гибкость (сказать «толерантность» язык не поворачивается) – если речь идет о борьбе с «Большим сатаной», с «дьяволами» калибром поменьше и об «экспорте исламской революции». Могу напомнить, что соответствующая фетва, то есть фетва об «экспорте революции», была издана еще имамом Хомейни. Да, ее модернизировали, облекли в более дипломатичные формулировки, чтобы не так резала глаз (прежде всего «неверным», конечно). Но не отменили же…
Враги навеки?
Действительно, иранский режим с самого начала существования «Талибана», а также «Аль-Каиды», противостоял им. И не только из-за противоречий между шиитами и суннитами. В Тегеране считали «Талибан» инструментом соперничающих с Ираном стран -- Саудовской Аравии, прочих «нефтяных монархий», Пакистана и, как полагали иранцы, стоящих за всеми ними США. Да, и талибы с самого начала не скрывали своих антииранских чувств. После прихода талибов к власти, Тегеран активно поддерживал их противников, взаимодействуя с такими странами, как Россия, Индия, Узбекистан и Таджикистан. Свою роль сыграло и то обстоятельство, что в антиталибском лагере оказались традиционные иранские союзники в Афганистане -- персоязычные таджики и шииты-хазарейцы. Именно им Иран оказывал финансовую, материальную и военно-техническую помощь, проводил подготовку на своей территории и переправлял в Афганистан новые отряды из числа беженцев. Ирано-афганская граница тогда превратилась в сплошной укрепрайон с буферной полосой из родственных иранцам племен, отнюдь не дружественных талибам. Враждебность между Ираном и «Талибаном» достигла своего пика в 1998 году, когда талибы при штурме Мазари-Шарифа убили девять иранских дипломатов, а Иран едва не ответил на это интервенцией в Афганистан.
Однако поражение сил антиталибской коалиции, снижение военно-политического веса шиитских группировок во внутриафганском балансе сил, наметившийся разлад между таджикскими «Советом полевых командиров» (Ахмад-Шах Масуд) и «Исламским обществом Афганистана» (Бурхунутдин Раббани), значительно ослабили союзников Ирана. Иранцы постарались изыскать новые возможности для воздействия на ситуацию. С этой целью Тегеран попытался наладить неофициальные контакты с талибами.
В конце 1999 года Иран открыл границы с Афганистаном для приграничной торговли, а весной 2000 года в городе Турбете-Джам (иранская провинция Хорасан) стало работать неофициальное представительство «Талибана». Иранские представители различного уровня регулярно посещали Афганистан, где встречались с высокопоставленными талибскими функционерами. Иранскому руководству, безусловно, импонировали антиамериканизм и, вообще, антизападничество талибов, и оно, вероятно, считало целесообразным иметь в лице «Талибана» если не союзника, то, по крайней мере, не врага.
Тем не менее, после событий 11 сентября 2001 года, Иран, рассматривая суннитских фундаменталистов, как своих главных конкурентов в борьбе за влияние в исламском мире, фактически поддержал международную антитеррористическую операцию в Афганистане. При этом, для нанесения ударов по позициям талибов и «Аль-Каиды» иранцы передали силам международной коалиции разведданные о местонахождении боевиков. В дальнейшем Тегеран стал участником усилий по политическому урегулированию в Афганистане, содействовал достижению Боннских соглашений в декабре 2001 года и поддержал создание временной администрации во главе с Хамидом Карзаем, которую в числе первых признал законной властью в стране.
Между тем, примерно с середины «нулевых» годов в Вашингтоне стали подозревать Иран в тайной поддержке талибов, но каких-либо убедительных доказательств этого приведено не было. Впрочем, тогда большинство экспертов категорично отрицали возможность ирано-талибского сотрудничества. Сам же Тегеран, естественно, с нарочитым негодованием опровергал все подозрения.
Крутой поворот
После свержения режима Саддама Хусейна, когда американские войска появились у западных рубежей Ирана, ситуация в корне изменилась. По мере усиления напряженности между Ираном и Западом, в первую очередь из-за иранской ядерной программы, в Тегеране, судя по всему, стали расти опасения, что в случае вооруженного конфликта американцы возьмут Иран в «клещи» -- из Ирака с запада, из Афганистана – с востока. Отсюда мог последовать логичный вывод: если действовать по принципу «враг моего врага – мой друг», то в случае войны можно превратить талибов в эффективное орудие, способное доставить американцам маccу неприятностей.
Стали появляться сообщения, что иранские власти предоставляют талибам возможность передвижения по юго-восточным провинциям Ирана. Также утверждалось, что едва ли не с 2001 года талибы начали проходить подготовку на иранской территории под началом инструкторов из элитных подразделений «Аль-Кудс» и Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Отмечались случаи посещения Ирана некоторыми полевыми командирами и представителями талибов. Подчеркивалось, что в Афганистане Иран действует примерно по такой же схеме, как и в Ираке, где ему удалось создать на базе территорий, населенных шиитами (главным образом, на юге Ирака), практически подконтрольный Тегерану район. В Афганистане такой базой служат территории, заселенные шиитами-хазарейцами в провинции Герат. Было очевидно, что усиление боевой активности талибов на афганской территории вдоль ирано-афганской границы объективно выгодно Ирану с учетом возможного американского удара. Поэтому юго-западный и западные фронта талибов, сформированные, по мнению некоторых специалистов, не без помощи Тегерана в провинциях Гильменд, Фарах и Герат, можно опять же рассматривать как своеобразную буферную зону, прикрывающую Иран с востока. Кроме того, по некоторым данным, Иран поставлял талибам такое же оборудование для производства бомб, каким он снабжал иракских шиитов. Например, материалы, необходимые для бронебойных мин класса ЕFP (Explosively Formed Penetrator).
Со временем стали более заметны и ответные сигналы -- о готовности талибов к сотрудничеству с Ираном. И тому были свои причины. Начиная с 2009 года, международные силы резко активизировали боевые действия против вооруженной оппозиции. Увеличилось число наземных операций по захвату и уничтожению лидеров боевиков. За последние три года в ходе боев были убиты и арестованы несколько десятков тысяч боевиков, захвачены многие видные полевые командиры. Из-под контроля экстремистов были выведены значительные территории в Герате, Гильменде и Кандагаре. Немаловажной проблемой стало падение престижа «Талибана» среди афганцев, изнуренных бесконечной войной. В частности, участившиеся случаи гибели мирных жителей из-за минирования дорог талибами явно не добавляли популярности экстремистам. Все это заставило талибов искать новые ресурсы. Традиционно талибы ориентируются на Пакистан, ведь именно пакистанские спецслужбы, собственно, и создали «Талибан», весьма долго выступая в качестве основного куратора и спонсора движения. Но бесконечно такое положение сохраняться не могло – США дали понять, что больше не намерены мириться с двурушничеством своего «союзника» и стали оказывать на Исламабад все возрастающее давление. Пакистан был вынужден сокращать поддержку талибам. Кроме того, пакистанские «коллеги» афганского «Талибана» превратились в серьезную угрозу стабильности для самого Исламабада. В пакистанской элите, судя по всему, усилились разногласия относительно дальнейшей поддержки талибов.
Да, и внутри «Талибана» тотальный пакистанский контроль нравился далеко не всем, особенно он не нравился полевым командирам. Все последние годы тенденция к достижению большей независимости от пакистанцев отчетливо усиливается. Так, несколько лет назад один из лидеров «Талибана» мулла Барадар попытался было наладить взаимодействие с другими региональными державами. Однако Пакистан поломал это дело, арестовав в 2010 году муллу и ряд его соратников. Тем не менее, сомнительно, чтобы репрессиями можно было эту самую тенденцию искоренить.
Талибы заинтересованы в большей самостоятельности по объективным причинам – подконтрольность пакистанским спецслужбам сужает пространство для маневра. Талибы в этих условиях не могут эффективно добиваться своих собственных целей, в том числе и в отношениях с Кабулом и Вашингтоном. Но вынуждены следовать указаниям из Исламабада, у которого собственный интерес, далеко не всегда совпадающий с интересами «Талибана». Поэтому взаимодействие с Ираном не только предоставляет талибам новый источник финансирования и вооружения, но и создает противовес пакистанскому доминированию.
Обвинения и опровержения
Мощный всплеск разоблачений, связанных с возможным сотрудничеством Ирана с «Талибаном» и «Аль-Каидой», произошел в 2010 году. Непосредственным поводом к этому послужил мартовский визит Ахмадинежада в Кабул – его первый после переизбрания президентом Ирана официальный зарубежный визит. Тогда министр обороны США Роберт Гейтс обвинил Иран в ведении «двойной игры» в Афганистане и заявил: «Иранцы хотят, чтобы афганское правительство было дружелюбно с ними, но не желают, чтобы оно добилось успеха». При этом министр утверждал, ссылаясь на американскую разведку, что Тегеран снабжает «Талибан» оружием и деньгами.
Ахмадинежад, понятное дело, категорически отверг обвинения Вашингтона, вернув Гейтсу упрек в «двойной игре»: «США сами создали «Талибан» и «Аль-Каиду», финансировали их и оказывали им всяческую поддержку. Теперь же используют термин «терроризм» для оправдания своего присутствия в 12 тысячах километров от Америки, на противоположной стороне планеты!»
Поскольку более-менее конкретных фактов в заявлении Гейтса приведено не было, многие эксперты отнеслись к американским обвинениям с недоверием и даже расценили их, как «информационную атаку на Иран, начатую месяц спустя после того, как Тегеран заявил, что располагает сведениями о поддержке американцами и британцами антиправительственной суннитской группировки «Джундалла» в иранском Белуджистане». Тезис о невозможности сотрудничества Ирана с «Талибаном» и «Аль-Каидой» обосновывался, прежде всего, шиитско-суннитским антагонизмом и известными «историческими» аргументами. Так, гендиректор российского Центра изучения современного Ирана Раджаб Сафаров отмечал: «Дело даже не в религиозных различиях. Дело в экстремистской идеологии талибов, которую никогда не признавали в Тегеране. Иран с самого возникновения движения талибов резко осуждал их, считая, что их действия наносят огромный ущерб исламу и компрометируют исламскую модель управления. Еще до прихода в Афганистан американцев именно Иран оказывал помощь афганскому Северному альянсу в борьбе с талибами.» В этом высказывании удивительнее всего, конечно же, мысль о неприятии Ираном «экстремистской идеологии» талибов, как будто идеология самих тегеранских мулл отличается умеренностью и толерантностью.
Однако уже в апреле того же года британская газета Sunday Times опубликовала интервью двух полевых командиров «Талибана», которые заявили, что сотни боевиков проходят обучение в Иране. Трехмесячные курсы действуют в зимний период и оплачиваются иранской стороной. Следом представитель армии США подполковник Эдвард Шолтис сообщил, что «Иран предоставлял талибам в Афганистане как материально-техническое обеспечение, так и подготовленных боевиков». Отметив, правда, при этом, что неизвестно, проводится ли обучение террористов «при поддержке Тегерана» или же «осуществляется вне правительственного контроля».
Наконец, в июле 2010 года знаменитый сайт Wikileaks обнародовал десятки тысяч документов, свидетельствующих, что сотрудничество между Ираном, «Аль-Каидой» и другими суннитскими экстремистскими группировками гораздо более интенсивно, чем полагала общественность. Эти документы, в частности, сообщали о непосредственных контактах между иранскими чиновниками и руководством «Талибана» и «Аль-Каиды», о контрабандных поставках Ираном оружия «Талибану», а также о посреднической роли, которую Тегеран мог играть в оружейных поставках из других источников -- от Северной Кореи до Алжира. Как подчеркивала газета Wall Street Journal, ссылаясь на афганских и западных высокопоставленных чиновников, сотрудничая подобным образом с талибами и прочими суннитскими радикалами, Иран готовится к ответным действиям в случае удара Израиля или США по его ядерным объектам и рассчитывает ускорить вывод войск коалиции из Афганистана.
Интересно, что, несмотря на все опровержения, конкретные действия иранских властей как бы подтверждали информацию Wikileaks. Еще в конце мая 2010 года стало известно, что Тегеран разрешил талибам открыть свое представительство в иранском городе Захедан. В начале июля появились сообщения о переговорах насчет возможности передачи «Талибану» ракет класса «земля–воздух». С иранской стороны переговоры якобы вело спецподразделение КСИР. Что за ракеты, в этих сообщениях не говорилось. Однако еще в 2007 году американские и британские военные заявляли, что изымают у талибов переносные зенитные комплексы HN-5 китайского производства. Также ранее сообщалось, что КСИР обучает талибов использовать ПЗРК, а сайт WikiLeaks раскрыл несколько конкретных случаев применения талибами HN-5.
В конце 2010 года со стороны Ирана последовал прямо-таки демонстративный жест -- на свободу были выпущены содержавшиеся в иранских тюрьмах высокопоставленные деятели «Аль-Каиды». Среди них гражданин Египта Саиф аль-Адель, разыскиваемый в США по обвинению в причастности к терактам против американских посольств в Кении и Танзании в 1998 году. Вместе с ним на свободу вышел кувейтец Сулейман Абу-Гаит, который в период совершения терактов 11 сентября 2001 года являлся спикером «Аль-Каиды». Освобождение иранцами этих деятелей дало повод мировым СМИ заговорить о том, что данный шаг Тегерана стал ответом на задержание частями международных сил в Афганистане «важного поставщика», провозившего оружие через провинцию Нимроз. Было известно, что после пересечения границы груз на мулах и грузовиках переправляется дальше в провинцию Гильменд. Доставкой, по некоторым данным, занимались все те же офицеры КСИР.
С достаточной регулярностью в СМИ появлялись сообщения о контактах иранской стороны с представителями талибов. Так, согласно этим сообщениям, в конце сентября 2011 года один из лидеров военного совета Вазиристана Салохиддин Хаккани и руководитель его агентурной разведки Мулло Шермухаммад втайне прибыли в Иран для подписания соглашения о поставках ракет в афганские провинции Логар, Вардак, Кунар и Нуристан.
Есть также данные, что в приграничных с Афганистаном провинциях Белуджистан и Систан регулярно проходят встречи полевых командиров «Талибана» Мавляви Рашида и Мулло Наима с представителями иранских спецслужб, в ходе которых разрабатываются планы нападений на пограничные посты, согласовываются поставки оружия и тылового имущества.
Как неоднократно заявляли представители британского посольства в Афганистане, на протяжении нескольких лет «теневой губернатор» провинции Кабул от движения «Талибан» Ходжи Лоло и его заместитель Мустахор Мумтоз активно сотрудничают с иранскими спецслужбами.
Кроме того, по британским данным, Иран оказывать огромную финансовую поддержку террористическим операциям в Афганистане и Пакистане.
К этому следует добавить, что, несмотря на крайне «сдержанную» позицию официального Кабула относительно «специфической» активности Ирана, в кулуарах афганских госучреждений и, прежде всего МИДа, а также в национальном парламенте об Иране, наряду с Пакистаном, постоянно говорят как о соседе, нагло вмешивающимся в афганские внутренние дела ради достижения своих военно-политических целей.
Друзья навек?
Большинство экспертов, однако, не склонно абсолютизировать информацию о сотрудничестве Ирана с талибами, хотя есть немало специалистов, считающих, например, данные Wikileaks неопровержимыми. Есть, можно сказать, и «сбалансированная» точка зрения. Так, Wall Street Journal привела оценку сведений, выложенных на сайте Wikileaks, сделанную высокопоставленным американским чиновником: «Одни части вызывают больше доверия, чем другие, но такого рода информация может быть на вес золота, а может и никуда не годиться».
В России к этой информации, а также вообще к перспективам заключения ирано-талибского союза относятся достаточно скептично, а энтузиасты теснейшего российско-иранского союза отвергают ее с негодованием. Среди наиболее взвешенных и объективных оценок хотелось бы отметить точку зрения авторитетного российского эксперта по Афганистану Никиты Мендковича. Он признает, что Иран «кровно заинтересован в ослаблении американцев в Афганистане, а также в ресурсах, которые можно было бы использовать для ведения партизанской войны против них на афганской территории». По его мнению, нельзя не заметить и заинтересованности самих талибов в сотрудничестве с Ираном. Но в то же время Мендкович считает, что «решение о союзе с талибами было бы крайне нестандартным поворотом в региональной политике Ирана, который является шиитским государством и традиционно дистанцировался от контактов с афганскими суннитами-радикалами». На его взгляд, Иран ищет рычаги увеличения своего влияния в Афганистане, в том числе и в направлении ускорения вывода западных войск (а то, что он к этому стремиться, вряд ли может вызвать сомнения), в первую очередь, путем налаживания взаимодействия с неталибскими и даже антиталибскими вооруженными формированиями типа «Движения национального восстания» или ИПА Хекматиара.
Безусловно, Иран будет наращивать сотрудничество и с этими силами. И все-таки нельзя не заметить, что главным аргументом против возможности создания ирано-талибского союза остается все тот же шиитско-суннитский антагонизм, якобы ограничивающий силовой потенциал Ирана в Афганистане почти исключительно хазарейцами. Добавляется также «историческая враждебность» между Ираном и «Талибаном», вытекающая из прошлого их взаимоотношений.
Однако нужно вспомнить, что на протяжении всего своего существования тегеранский режим неоднократно проявлял известную «прагматическую» гибкость и «нестандартность» мышления, как бы забывая о религиозных догмах, в том числе и о шиитско-суннитских противоречиях, ради некой высшей цели. Наиболее характерный пример – теснейший альянс между Ираном (через подведомственную ему «Хизбаллу») с суннитскими экстремистами из ХАМАС. Сейчас этот альянс дал трещину из-за конфликта в Сирии. Но никто и не говорит, что ирано-талибский союз должен быть вечным. Ведь тегеранские муллы и муллы талибские вряд ли перестанут считать друг друга еретиками. А вот тактический союз между ними вполне возможен, скорее всего, он уже существует. Главное здесь – посильнее насолить американцам, а там видно будет. Тем более, что тегеранские деятели мыслят эсхатологическими категориями, то есть категориями Страшного суда и Конца света, после чего во всем мире должна восторжествовать исповедуемая ими версия ислама. Поэтому-то и «экспортную» фетву Хомейни не отменили, а только модернизировали.
Есть, впрочем, и еще один аргумент, подвергающий сомнению возможность союза Ирана с «Талибаном». Вернемся опять к Мендковичу: «Союз с «Талибаном» может стать «камнем на ногах» иранской политики. Сотрудничество с террористами может больно ударить по репутации страны не только в глазах Запада, но также постсоветских государств и Китая, для которых талибы и их радикальные союзники представляют потенциальную угрозу». Безусловно, это серьезное соображение, особенно в части, касающейся постсоветских государств и Китая. Однако, если опять же посмотреть на всю историю теократического режима в Иране, то станет ясно, что репутационные вопросы тегеранских мулл волнуют слабо. Все тридцать с лишним лет своего правления они с завидным постоянством плюют в лицо международному сообществу. В том числе и своим благожелателям в России. К тому же иранцы навострились объяснять этим благожелателям, что это вовсе не плевки, а, наоборот, знаки уважения. Еще бы, ведь их всегда готовы «понять и простить».
Михаил Калишевский
