В такой тоталитарной и патриархальной стране, как Узбекистан, наиболее уязвимы женщины. Узбекская женщина находится в услужении у мужчины и у семьи в целом, ее интересы игнорируются обществом. Только та женщина, которая «знает своё место» и проявляет «уважение» к мужчинам, может стать примером хорошего воспитания. Родители зачастую испытывают гордость за то, что сумели воспитать в своих дочерях понимание своей «второстепенной» роли в социуме. А девушки, которые выражают свои чувства при помощи поцелуев, объятий или прикосновений или же решаются удовлетворить свои сексуальные потребности, будут заклеймены как шлюхи и проститутки.

Международное сообщество признало, что быть геем – это выражение свободной воли человека, и подобный выбор является неотъемлемым правом каждого, также как и право каждого человека на свободу от расистской дискриминации. Проявление чувств и желаний также должно быть правом каждого индивидуума. Женщины же в Узбекистане подобны невероятным мифическим существам – никто не знает о том, какие мысли посещают их головы, да и никто, наверное, этому не придает значения. Очевидно, они чувствуют себя сексуально притесненными, и очевидно, что они хотели бы проявлять себя в сексуальном плане; но напуганы возможными последствиями.

Мы никогда не слышали ни об одной узбекской женщине, которая открыто могла бы заявить, что, как и мужчина, имеет сексуальные потребности. Невообразимо, но узбекские женщины вынуждены оставлять свои чувства и желания при себе. Таким образом, невольно возникает мысль, что они всего лишь механические игрушки, неподвластные самим себе и тем самым разительно отличающиеся от других представительниц своего пола. Нам не оставалось ничего другого, как попробовать прояснить этот вопрос.

По прибытии в Узбекистан в декабре 2011-го я и Азиз Юлдашев предприняли попытки выяснить у самих женщин поподробнее, как они видят свою роль в современном обществе. Мы подходили с этим вопросом к молодым женщинам, и большинство незамужних девушек ответили нам, что видят себя в роли хозяйки дома, которая будет убирать и стирать, а также готовить еду для своего мужа; и на этом, собственно, их позиционирование себя в социуме заканчивалось.

Более того, мы очень скоро обнаружили, что найти женщин, которые могли бы рассказать нам о сексуальной стороне их жизни, практически невозможно. Наши подруги были шокированы подобными вопросами и старались замять разговор, переведя все в шутку. Если же мы подходили к незнакомым женщинам с этим вопросом, то те, в свою очередь, просто впадали в ярость и кричали на нас. Лишь очень немногие были готовы поделиться своими мыслями. Наконец, мы пришли к мысли, что женщины, продающие свое тело, окажутся более разговорчивы и поделятся с нами историями из личного опыта.

Вечером мы взяли такси и попросили шофера отвезти нас туда, где можно «снять» девочку на ночь. Тот усмехнулся: «Без проблем!» Пока мы ехали, он поведал, что везет нас на «рынок», где можно снять «девочку», легко договорившись о почасовой оплате или на всю ночь. Приехав, мы мгновенно убедились в том, что водитель нас не обманул: это был настоящий рынок, недалеко от Алайского, с продавцами и покупателями, где в буквальном смысле кипела торговля. Мы просто подъезжали к сутенерам и спрашивали о расценках на «живой товар». Ценообразование напрямую зависело от «привлекательности» и «свежести» девушек. «Свежими» были те, кто находился в профессии совсем недолго, и стоимость их была значительно выше. Цены варьировались от 90 до 160 тысяч сумов (приблизительно от 35 до 60 долларов). Мы просто попросили водителя выбрать четырех любых девушек. Самым неприятным моментом этой ночи было отсчитывание местной валюты и передача этих денег сутенерам, в то время как «девочки» стояли в стороне и наблюдали. «Оттрахай их хорошенько», - бросил мне парень, который, похоже, тоже был в поисках «девочки на ночь».

Затем мы сели в машину и повезли девушек домой. Они были смущены, когда мы спросили, можно ли просто с ними поговорить пару часов. Мы хотели расспросить их сначала вместе, а затем по отдельности. Кроме того, мы понимали, что их работа не располагает к раздаче интервью, участию в соцопросах и тому подобному, поэтому сказали: если вам некомфортно, можете уйти, конечно. Удивительно, но факт: все остались. Мы пообещали, что всё, что услышим, останется между нами. Поначалу они были очень нерешительны, но затем разговорились, и было заметно, что они очень хотели быть услышанными. Стало очевидно, что они ненавидели свою работу, и этот крик души готов был вырваться наружу. Одна из девушек, Наргиза, изящная брюнетка двадцати одного года, призналась, что постоянно находится в страхе. «Я никогда не знаю, что может со мной случиться, - рассказала она. - Бывает так, что приходится иметь дело с четырьмя или пятью мужчинами, которые снимают одну девочку, и это самый худший вариант развития событий – потому что потом я испытываю боль на протяжении нескольких дней, всё тело болит и ноет. Но у меня нет выбора, потому что у меня на руках маленький ребенок, а мой муж меня бросил». «Почему бы тебе снова не выйти замуж за кого-то другого, или же просто не сменить работу?» - спросил я. Она усмехнулась и ответила, что я странный и мне наверняка не приходилось жить в Узбекистане. «Кто же меня возьмет теперь в жёны, я уже не девственница; я подобна сломанной игрушке – никакой мужчина больше не захочет со мной играть. И у меня нет никакого образования, потому что родители меня выдали замуж очень рано, а теперь… теперь они слишком стары для того, чтобы поддержать меня, и едва сами способны сводить концы с концами. Вот скажи мне, откуда, по-твоему, мне взять денег на то, чтобы просто купить молока своему ребенку?»

Еще одну девушку, которая отвечала на наши вопросы, звали Олмахон, и она сказала, что клиенты - не самое худшее из того, что им приходится выносить. «Тогда что же?» - спросил я. «Конечно же, милиция, - ответила она. - Они ловят нас, когда мы или идем на работу, или возвращаемся домой. Те из них, которые знают, чем мы зарабатываем на жизнь, нещадно нас избивают или же просто отвозят нас к себе домой, или на съемную квартиру, или куда им только взбредет в голову, и трахают нас. Ты хоть представляешь, каково это, когда тебя имеют в туалете, полном дерьма?»

Я больше не мог это слушать. Одна из девушек предложила мне сигарету. Я затянулся, закрыл глаза и представил, как девушку насилуют в туалете. И у меня потекли слезы. Насколько же я благополучен! Я просто счастливчик, что живу той жизнью, которая у меня сейчас есть, думал я про себя. Я не мог даже представить себе, с чем этим девушкам приходится сталкиваться каждый день. Я смотрел на них и спрашивал, каково же это - быть женщиной в Узбекистане?

«Это сложно, - отвечали они. - Слишком много запретов, которые нельзя преступать. Если тебе нравится парень – ты не можешь этого показать. Стоит тебе просто осмелиться немного пофлиртовать с ним, как сразу же тебя назовут грязной и испорченной, или что еще хуже – припечатают как шлюху. Но у нас, женщин, ведь тоже есть свои потребности и желания, так же, как и у мужчин. Когда-то мы мечтали о чувственных удовольствиях и романтизировали сексуальные отношения между мужчиной и женщиной, но теперь мы ненавидим всё это. Были моменты, когда мы желали этого, но мы были вынуждены хранить свои желания в тайне, в отличие от мужчин. Никто не может поделиться подобными мыслями даже с подругой, более того - это «харам» (запрет).

Две девушки были ранее замужем, так что мы спросили их, что такое супружеский секс в узбекской семье. Они ответили, что поведение мужчин мало чем отличается. «Они привыкли заниматься сексом с жёнами каждый раз, когда ОНИ этого хотят, и именно так, как ИМ этого хочется. Невозможно сказать мужу «нет». Иногда чувствуешь себя неодушевленным предметом под мужчиной, который просто трахает тебя, чувствуешь себя использованной или просто изнасилованной», - призналась одна из девушек, которая назвалась Ситорой.

После того, как девушки ушли, мы остались вдвоём с моим другом Азизом. Мы не говорили ни слова, просто смотрели друг другу в глаза. Наконец, он спросил, не хочу ли я перекусить, но меня просто тошнило от всего, что мы услышали. Я прилег на кровать и задумался. Несомненно, все это было выражением чувств лишь четырех женщин, которым не повезло в жизни, и кто знает, возможно, жизнь большинства узбекских женщин складывается иначе. Но тем не менее, услышанное потрясло меня до глубины души, их непростые истории и то, как они видят мир. Мне никогда не придется проходить через подобное в моей жизни, потому я просто хранил молчание, пытаясь осмыслить всё, что довелось узнать. Зверская жестокость узбекской милиции до сих пор не выходит у меня из головы. Я слышал так много историй об этой жестокости и о безразличии правительства к бедам народа, что это позволило очень живо представить свидетельство Олмахон.

Я полагал, что смогу прояснить для себя вопрос о статусе узбекских женщин, но теперь я в ещё большем смятении, разочаровании и ярости.

Дмитрий Нуруллаев, фото Азиза Юлдашева

Международное информационное агентство «Фергана»