Азиза Абдирасулова - один из самых ярких представителей правозащитного сообщества Кыргызстана. Руководитель фонда «Центр защиты прав человека «Кылым шамы» не только защищает права граждан своей страны, но и вместе с ними выходит на акции протеста и проводит голодовки. Она работала при трех киргизских режимах и продолжает работать при четвертом. В сегодняшнем интервью «Фергане» Азиза Абдирасулова рассказывает о своем отношении к власти, первом разочаровании Атамбаевым и полной опасностей жизни правозащитника в Кыргызстане.

- В ноябре прошлого года МВД Кыргызстана подало против Вас некий иск, после чего Вы временно покинули страну. Расскажите, пожалуйста, что тогда произошло.

- Причиной подачи иска стали мои слова в интервью Deutsche Welle о том, что в ночь с 10 на 11 июня 2010 года первыми применили оружие не киргизы или узбеки, а сотрудники правоохранительных органов. У меня есть заверенные печатями МВД документы, в которых говорится, что «все силы УВД города Ош были брошены на разгон толпы и пресечение массовых беспорядков. Из-за того что толпа узбеков, которые громили гостиницу «Алай» и общежитие ОшГУ, достигала 10 тысяч человек, сотрудниками милиции было применено огнестрельное оружие и толпа разогнана». (К слову, я побывала и у «Алая», и у общежития. Они не были разгромлены, но в них было выбито несколько окон. Я была во многих разгромленных зданиях и знаю, как они выглядят после погромов и поджогов).

26 июля 2010 года я, как член Национальной комиссии по расследованию июньских событий, получила от Генеральной прокуратуры еще один документ, где слово в слово повторилось сообщение о том, что «все силы УВД города ОШ были брошены на разгон толпы и пресечение массовых беспорядков. Из-за того что толпа узбеков, которые громили гостиницу «Алай» и общежитие ОшГУ, достигала 10 тысяч человек, сотрудниками милиции было применено огнестрельное орудие и толпа разогнана». В интервью я озвучила лишь информацию, полученную из этих официальных документов. Парадоксально, что эти же документы МВД предоставило суду, они есть в судейской канцелярии. Они же должны были смотреть, что подают в суд?!

Отмечу, что в своем интервью я не обвиняла милиционеров, а также сказала, что у сотрудников милиции не было спецсредств, даже жилетов и касок, что после апреля 2010 года они были деморализованы. Но на эти слова милиционеры не обратили внимания, а вырвали из контекста сообщение о стрельбе.

Копия страницы из документа МВД о событиях июня 2010 года

21 декабря прошлого года МВД подало на меня в суд. Я заявила, что буду защищаться, мне оставалось только собрать доказательства. А им предложила подать в суд также на УВД и прокуратуру, которые предоставили мне эту хронологию событий.

Я встретилась с министром внутренних дел Зарылбеком Рысалиевым и передала ему все документы. Он удивился и признал мою правоту. Тогда я решила уехать из страны, сказав истцам, чтобы сами решили, будем судиться или нет. Уехала первого марта и вернулась 30 апреля. Они свой иск отозвали, на этом все и закончилось.

Но по сей день я жду, когда власть скажет народу правду о том, кто первый применил оружие. Ведь одной стороне июньского конфликта говорили, что первыми стреляли узбеки, а другой – что киргизы. Я не обвиняю милиционеров, может, ситуация тогда действительно складывалась так, что они были вынуждены стрелять. Но нельзя без конца сталкивать два народа. Надо признать, что стреляла милиция - власть, а власть обязана что-то предпринимать в ходе массовых беспорядков. Может, она правильно поступила, так пусть объяснит свои действия. Но прошло уже полтора года с тех событий, а правду все еще скрывают.

Тогда я не хотела предавать огласке это дело, надеялась убедить МВД открыть народу правду, тем более, что есть документы. После того как на меня подали в суд, я собрала много доказательств. У меня есть свидетели, люди, которые именно в тот отрезок времени получили ранения от милицейских пуль, есть данные о тех, кто был застрелен милиционерами, есть и видеозаписи, которые еще не видела ни одна комиссия. Но я все же надеюсь, что власть сама все расскажет.

Самое смешное, что в то же самое время МВД наградило меня почетной грамотой за мой вклад в работу и взаимодействие с органами во время июньских событий.

- Чем закончилась история с Вашим сыном Марселем, которого 20 сентября милиционеры, ничего Вам не сообщив, забрали из дому и предъявили обвинение по статье «Разбой»?

- Естественно, мы обратились в прокуратуру. Она долго проводила свое расследование. В итоге уголовное дело не возбудили. На мое обращение прокурор Свердловского района ответил, что РОВД необходимо «рассмотреть предстоящее постановление на оперативном совещании, принять меры к недопущению подобных нарушений. За допущенные нарушения при проведении оперативно-розыскных мероприятий решить вопрос о дисциплинарной ответственности оперуполномоченных Свердловского района Солтоева и Мыкыбаева, (которые захватили моего сына). О результатах рассмотрения и принятых мер сообщить в прокуратуру в установленном законом порядке». Это решение 11 октября было направлено начальнику Свердловского РОВД. Установленный законом срок в два месяца для исполнения постановления уже давно истек, но мы все равно ждем от МВД ответа о принятых им мерах. Для нас важно признание прокуратурой виновности милиционеров. Мы еще подождем ответа из РОВД, а потом посмотрим, в каком порядке должно рассматриваться это правонарушение — незаконное задержание моего сына - в административном или уголовном.

Такой же случай произошел с Марселем ровно три года назад, когда его, 16-летнего парня, забрали сотрудники того же РОВД и отвезли в какой-то дом на окраине города, где избили, а затем отпустили. Милиционеры обвинили его в избиении какого-то человека и вымогали деньги. Мы начали разбираться в деле и доказали, что мой сын никого не избивал. Я обратилась в свердловскую районную прокуратуру, в течение года она занималась отписками, и мы, даже зная имя человека, избившего моего сына, так и не добились его наказания.

Этот инцидент произошел как раз во время ноокатских событий, с чем я и связала задержание моего сына. Тогда прокуратура тоже ответила, что на имя этого милиционера (Маметова) внесено представление о нарушении закона и принятии соответствующих мер, о которых мне должны были сообщить. Прошло три года, и я до сих пор терпеливо жду ответа.

Вот такие отписки я получаю из МВД и прокуратуры, в действительности же никто ничего не делает, а ровно через три года картина повторяется. Я на своей шкуре испытываю то, что испытывают простые люди: от всех запросов ведомства отделываются отписками, никто не несет ответственности за противозаконные деяния. И такие правонарушения считаются мелкими. В своей работе я сталкиваюсь со случаями, когда людей избивают, калечат, делают инвалидами и даже забивают до смерти. И даже по таким делам очень тяжело добиться справедливости или привлечения к уголовной ответственности.

…При всех режимах моя семья находилась под пристальным наблюдением властных структур. Давление на меня и мою семью началось через год после открытия правозащитного центра «Кылым Шамы». Когда я занималась фактом передачи Китаю земель Узенгу-Кууш, которые по размеру равны двум Базар-Коргонским районам и где протекают две входящие в четверку крупнейших реки страны, машина сбила двух моих детей. Но, даже зная номер машины, ее так и не нашли.

В то время другом нашей семьи стал некий Бакай Саткыналиев, но тогда я его ни в чем не подозревала. А через полгода я случайно установила, что он является сотрудником ГКНБ. Произошло это следующим образом.

В 2002 году обнаружилось, что многих депутатов прослушивали. Из-за этого даже была создана депутатская комиссия которую возглавил бывший чекист, депутат Алишер Абдумомунов. В заключении этой комиссии говорилось и о Бакае, он был членом «эскадрона смерти». Оказывается, в ГКНБ есть люди, которых официально нигде не регистрируют, но они получают хорошую зарплату. Занимаются они физическим устранением неугодных людей. Тогда мне все стало ясно: и машина там стояла не случайно, и дети были сбиты не просто так. Вот тогда я впервые поняла, что такое давление власти.

С 2001 года и до конца 2004-го, когда мы занимались защитой права человека на свободу мирных собраний, я иногда сама принимала участие в акциях протеста, особенно по событиям в Аксы, Узенгу-Кууш, мы даже проводили голодовки. В эти годы меня семь раз задерживали и семь раз осуждали за участие в несанкционированных митингах, каждый раз меня штрафовали на суммы в несколько тысяч сомов и каждый раз я оспаривала решение судов. Пять раз из семи я выиграла возбужденные против меня дела. Не знаю почему, но после 2004 года меня перестали задерживать.

17 февраля 2002 года меня избили двое парней. Когда их задержали, сказали, что один из них якобы является братом сотрудника милиции. Через полтора года я увидела этих парней в Первомайском РОВД: оказывается, они там работали. Значит, все опять было не просто так. Кроме того, дважды был избит мой муж.

- Вы работали при трех режимах и продолжаете при четвертом. Не бывает обидно, что те, кто был в оппозиции, приходят во власть и забывают об оказанной им помощи?

- Обиды нет. Как показывает практика, и я это часто повторяю: нельзя ждать, что будет хорошая власть. Нигде в мире нет хорошей власти. Власть либо плохая, либо очень плохая. Плохая власть – это нормально, но чтобы она не стала очень плохой, нам надо с ней работать: где-то критиковать, где подсказать, где-то взаимодействовать. Но при этом мы не оппозиция. В принципе, мы в оппозиции с властью там, где они нарушают права человека, и можем с ними взаимодействовать там, где они эти права защищают. Мы можем работать со всеми властными структурами при всех режимах, и мы будем критиковать любую власть, потому что при любой власти права человека будут нарушаться. Конечно, оппозиционеры всегда говорят, что они, придя во власть, будут хорошими управленцами, но они приходят туда и начинают делать ошибки, допускать правонарушения, а мы, как санитары, чистим за ними.

Жизнь все ставит на свои места. Аскар Акаев сбежал из страны в 2005 году, а в 2008 году, когда в депутаты баллотировалась его дочь Бермет, мы защищали ее права. Мы видели, что нарушаются не только ее права, но и права ее избирателей, которых избивали и задерживали. Мы должны понимать, что я защищала не ее, а ее права. Я помню, что тогда мне лично позвонил Аскар Акаев и поблагодарил. В то же время мне было досадно, что когда мы голодали из-за передачи земель Узенгу-Кууш, он был недоступен, а тут сам позвонил.

Помню, как Осмонокун Ибраимов, который, будучи госсекретарем при Акаеве, тоже был для нас недоступен, после смены режима назвал меня в газете «Лица» совестью нации. Я помню слезы Бакиева, когда 15 апреля мы приехали к нему в село Тейит и он интересовался, на самом ли деле 7 апреля на площади много людей получили ранения, десятки были убиты. Он смотрел мне в глаза, и слезы текли по его щекам.

Когда мы посещали в СИЗО ГКНБ Оксану Малеваную или в СИЗО встречались с Исхаком Масалиевым, они тоже были благодарны правозащитникам, хотя лишь несколько месяцев назад все было наоборот.

Когда человек находится во власти, только кажется, что он такой недосягаемый, и что кровь у него не красная, а голубая. А когда увидишь его в другой ситуации, он ведет себя совсем иначе, и ты понимаешь, что, в первую очередь, мы все люди. На вашем сайте я читала, как Акмат Бакиев говорил, что когда он выйдет на свободу, будет заниматься правозащитной деятельностью. Кто бы мог подумать, что Акмат Бакиев начнет понимать и сочувствовать правозащитникам?! В период своего президентства ни Акаев, ни Бакиев даже не задумывались, что такое права человека.

Или Мурат Суталинов. После Ноокатских событий мы просили встречи с ним, я даже выходила на пикет к ГКНБ, но мне не дали простоять и полчаса. А сейчас я действительно переживаю, что теперь он сам находится за решеткой.

Я очень сожалею, что у нас были режимы Акаева и Бакиева, произошли две революции и июньские события, все это сопровождалось кровопролитием и многочисленными смертями, нарушениями основного права человека - на жизнь и неприкосновенность. И ответственность за это тоже лежит на власти. Быть президентом - это не привилегия, а ответственность.

- В Кыргызстане впервые власть передана легитимно. Что Вы ожидаете от президентства Алмазбека Атамбаева?

- Ничего хорошего. Я ничего хорошего не ожидала ни от Отунбаевой, ни от Бакиева. Еще при Акаеве я знала, что хорошей власти не бывает. И от Атамбаева кардинально позитивных перемен я тоже не ожидаю.

Почему я так говорю? Отунбаева была доступным президентом. Мы могли ей звонить на сотовый телефон в любое время, и она всегда отвечала. А она могла себе позволить в два-три часа ночи звонить правозащитникам и запрашивать информацию, просить рекомендации. Да, она не всегда слушала нас, собирала информацию из разных источников и принимала решения сама, но это нормально. Но она часто сама инициировала встречи с нами или встречи гражданского общества и властных структур, сама принимала в них участие. Когда мы говорили о проблемах, она о них не забывала и старалась помочь.

От Атамбаева я ничего хорошего не ожидаю. Почему? В своей инаугурационной речи он ничего не сказал о правах человека, правозащитниках и гражданском обществе. Он сказал лишь о верховенстве закона, и этот момент меня чуть успокаивает. Но когда в день инаугурации Атамбаев пришел на прием в честь него, он обещал взаимодействовать с правозащитниками.

Со дня вступления Алмазбека Атамбаева в должность президента не прошло и месяца, а я уже испытала первое разочарование в его режиме - 20 декабря, когда Верховный суд оставил в силе приговоры Азимжану Аскарову судов первой и второй инстанций. Я все же надеялась, что власть сможет выйти из этой ситуации достойно и красиво, для этого были все возможности. Расследование дела Аскарова и других не было справедливым, и, чтобы восполнить все пробелы, Верховный суд должен был направить это дело на новое расследование в нейтральный район, это стало бы самым правильным решением. Но на такой шаг атамбаевский режим не решился. Вся ответственность лежит на Отунбаевой и Атамбаеве.

- На следующий день после вынесения приговора адвокат Аскарова Нурбек Токтакунов сказал, что в этом деле присутствует доля национализма. Как Вы прокомментируете его слова?

- Я думаю, что Нурбек говорил в целом о судах по июньским событиям. А в деле Аскарова - заинтересованность конкретного политика, который хочет прикрыть себя.

В те дни ребята, которые шли за конкретным политическим лидером, может быть, даже не думали о национализме. Там большей частью была политика, и ответственность за июньские события лежит именно на многих политиках.

Сегодня эти политики заинтересованы в привлечении к ответственности Аскарова - за их же грехи и преступления, потому что у него есть веские доказательства по ситуации в Базар-Коргоне во время июньских событий, которая пока остается «белым пятном». В Оше и Джалал-Абаде правозащитники работали, а по Базар-Коргону, где было сожжено 205 домов и погибло несколько десятков людей, никто так и не привлечен к ответственности. И именно Аскаров знает, кто пришел в Базар-Коргон с оружием, кто там ездил на БТР, кто стрелял в мирных граждан и сжигал дома. Его пребывание на свободе очень опасно для некоторых и поэтому его всеми силами не хотят отпускать. Здесь не столько национализм, сколько заинтересованность конкретных политических лидеров, которые на тот момент сидели во Временном правительстве.

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»