Дело Елены Бондарь, задержанной пограничниками ташкентского аэропорта с грузом опасной «контрабанды» - тремя компакт-дисками, четырьмя флешками и двумя видеокассетами, - свидетельствует о том, что власти Узбекистана предусмотрительно нейтрализуют не просто досаждающего им молодого журналиста, но злокозненного эмиссара подрывной зарубежной организации: девушка возвращалась домой после двухмесячной учебы в «Центральноазиатской школе современной журналистики» Академии ОБСЕ и Академии «Немецкой волны».

Задержание

О том, как осуществлялось ее задержание, рассказывает сама Елена:

«Вечером 22 августа я прилетела из Бишкека в Ташкент. Пассажиры нашего авиарейса выстроились в очереди к окошкам погранконтроля. Это первая обязательная процедура для всех прибывающих в страну.

Я стояла в середине колонны ожидающих. Когда подошла моя очередь, угрюмый пограничник Махмиджон Камбаров, не глядя на меня, взял мой паспорт. Через несколько секунд его лицо расплылось в широкой улыбке. Он соскочил со стула и со словом «Щас!» побежал в пограничный КПП, велев мне ожидать возле двери с табличкой «Только для служебного входа». На мои недоуменные вопросы он радостно отвечал, что всё в порядке, просто надо кое-что проверить.

Вся очередь с любопытством глядела на меня. Благополучно получив печати, люди отправлялись получать свой багаж.

Камбаров появился минут через пятнадцать. Все так же, без объяснений, меня завели на этот КПП и велели ждать неизвестно чего в комнате с железными решетками и железной скамейкой. Потом потребовали показать багаж, но на этом этапе я даже не успела его получить. Тогда Камбаров и еще несколько сотрудников пограничной службы, не возвращая мне паспорт, вместе со мной отправились за моим багажом.

Сумки были тяжелые, и пограничники помогли мне их донести до точки таможенного контроля. Там толпилось множество людей с других рейсов. Минуя всю эту очередь, а также таможенный контроль, стандартную процедуру досмотра багажа и ручной клади на рентгеновском аппарате, мои вещи поставили на стол и вызвали инспектора таможни Зарину Узбекову. Камбаров сказал ей по-узбекски: «Ищи флешки и диски». Девушка послушно перекладывала электронные носители (диски, флешки) в отдельную стопку, не проявляя интереса к остальным личным вещам. Замечу, что до сих пор на мою таможенную декларацию никто даже не взглянул.

Затем ко мне подошел один из сотрудников пограничной службы и сказал, что забирает флешки и диски для экспертизы. Я попросила его представиться, так как он собирается взять мои вещи. Но он внезапно расхотел что-либо уносить и отошел в сторону. После него аналогичное желание изъявляли еще несколько пограничников, при этом никто не хотел называть себя, так что все они безрезультатно возвращались к своим коллегам.

Через некоторое время мне вернули паспорт, затем меня обыскали и оформили соответствующий протокол, однако домой по-прежнему не отпускали. Меня вновь завели в ту самую комнату с железными решетками, оставив дожидаться некоего «эксперта». Никто из допрашивавших меня так и не назвал своего имени, по какой причине меня задерживают и обыскивают - они тоже не говорили. Минут через тридцать прибыл «эксперт», человек лет 35-ти в гражданской одежде, с ноутбуком в руках. Он назвал только свое имя - Сардор.

Меня спрашивали, что содержится на носителях информации, после чего в моем присутствии начали осмотр флешек и дисков. Там было множество фотографий студентов Академии ОБСЕ в Бишкеке, в том числе моих собственных, различные статьи с сайтов 24.kg, ИА АКИpress и ИА «Фергана», необходимые для обучения в Академии. Были материалы о современном искусстве в Кыргызстане и интервью с киргизскими мастерами видеоарта, а также некоторые из их работ. Была моя статья «Неравный доступ узбеков к правосудию в Кыргызстане», которую я писала в Академии ОБСЕ в качестве учебного задания.

Человек в штатском внимательно всё это просмотрел и скопировал на свой компьютер. Затем меня повели на таможенный контроль, где наконец-то прочитали мою таможенную декларацию, поставили на ней печать, а сумки с багажом пропустили через рентгеновский аппарат.

Всего в ташкентском аэропорту меня продержали четыре часа и, несмотря на мои многочисленные требования составить протокол о задержании, его так и не составили, не объяснили, по какой причине я была задержана и в чем заключалось совершенное мною правонарушение. Особо отмечу, что никого из пассажиров рейса «Бишкек-Ташкент», кроме меня, не проверяли и не допрашивали.

26 августа мне позвонил инспектор таможенной службы К.Курганбеков и попросил явиться завтра в аэропорт за изъятыми вещами. На следующий день я решила, что было бы неплохо перенести поход в таможню на следующую неделю, о чем и сообщила Курганбекову по телефону. Спустя полчаса мне перезвонил дознаватель таможенной службы Акмаль Джалилов и потребовал немедленно прибыть к ним в контору «по факту изъятых материалов». Он уточнил, что если я не смогу доехать, то он может прислать за мной машину. Предложение было, конечно, лестное, но я все-таки предпочла приехать самостоятельно.

Возле здания аэропорта меня поджидало нечто вроде почетного караула в лице таможенника в форме. Я опаздывала, а он, бедный, жарился на солнце не менее получаса, но покинуть свой пост, судя по всему, не мог. Увидев меня, он облегченно вздохнул, и мы направились в отдел дознания и таможенных расследований «Ташкент-Аэро», располагающийся в здании бывших местных авиалиний. К нам вышел таможенный дознаватель Акмаль Джалилов, который предупредительнейшим тоном заверил, что ответа из Центра мониторинга УзАСИ, куда были отправлены мои флешки и диски на «экспертизу», еще нет, так что ни задержание, ни арест мне пока не грозят. И пригласил побеседовать.

Беседа вылилась в 2,5-часовой допрос. Меня расспрашивали о цели пребывания в Бишкеке, о том, где я работаю, потом были долгие расспросы о том, что это за Академия ОБСЕ и что мы там проходили на журналистских курсах (уж не организацию ли «бархатной» революции?..). После этого мне оказалось необходимым дать информацию о материалах, содержащихся на моих электронных носителях (зачем они, для чего предназначены и с какой целью я их везла), которую надлежало оформить в виде «объяснительной». Ее текст набрали на компьютере.
Затем «объяснительную» распечатали и протянули мне для ознакомления и росписи. Мои ответы шли отдельными абзацами. Перечитывая бумагу, я возмутилась тем, как была сформулирована причина моего задержания 22 августа: в ней было написано, что, якобы, сотрудники таможенного контроля выявили незадекларированные электронные носители во время моего прохождения через пункт таможенного контроля с просвечивающим аппаратом. Я стала доказывать, что это неправда, и изначально меня задержали пограничники, которые в обход этого аппарата сразу же повели меня на досмотр багажа к инспектору с приказом искать флешки и диски.

Дознаватели начали активно со мной спорить, но я стояла на своем, пригрозив, что в таком случае ничего подписывать не буду. Им пришлось перепечатывать «объяснительную». Нехотя переделав документ, они передали его мне для ознакомления и подписи. Потом с меня взяли подписку о надлежащем поведении (о невыезде из страны до окончания следственных мероприятий и последующего решения суда. – Прим. ред.), и вручили мне протокол об изъятии незадекларированных товаров в виде электронных носителей, пояснив, что это подпадает под действие статей 164 Таможенного Кодекса и 227 прим. 22 часть 1 Административного Кодекса Республики Узбекистан. Так я узнала, что против меня возбуждено дело об административном правонарушении, и оно будет передано в административный суд, который установит размер штрафа.

Протокол об изъятии незадекларированных товаров в виде электронных носителей, лист 2

Протокол об изъятии незадекларированных товаров в виде электронных носителей, лист 3

Помимо этого мне пришлось расписаться под документом, где говорилось, что в соответствии со статьями 180 и 182 УПК мои электронные носители будут отправлены на экспертизу в Центр мониторинга СМК при УзАСИ на предмет выявления материалов, содержащих идеи религиозного экстремизма, сепаратизма и фундаментализма, клеветнических, дестабилизирующих обстановку измышлений, сеющих панику среди населения и так далее. Если эксперты Центра мониторинга что-либо «выявят», то против меня будет возбуждено уже не административное, а уголовное дело со всеми вытекающими из этого последствиями».

Акт об изъятии у Е.Бондарь дисков и флеш-карт

О флешках, дисках и прочих незадекларированных «товарах»

Таким образом, не дожидаясь ответа из Центра мониторинга при УзАСИ, таможенники обвинили Елену Бондарь в нарушении Таможенного и Административного кодексов Республики Узбекистан, а именно – в незадекларированном ввозе товаров. Это правонарушение карается штрафом в размере до десяти минимальных размеров заработной платы с конфискацией товаров.

Что касается приписываемого журналистке нарушения Таможенного кодекса, то 164-я статья «Недекларирование или недостоверное декларирование товаров» относится к главе 19: «Ответственность юридических лиц и лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью без образования юридического лица, за отдельные виды нарушений таможенного законодательства». То есть, речь идет о лицах, занимающихся предпринимательской деятельностью, вероятно, об импортерах-частниках, так называемых «челноках». Очевидно, что к Елене это никакого отношения не имеет, поскольку она не является лицом, «занимающимся предпринимательской деятельностью без создания юридического лица», на которое распространяется действие данной статьи Таможенного кодекса.

К сожалению, всё это – исключительно с точки зрения логики и здравого рассудка.

Узбекское законодательство содержит столь обтекаемые формулировки и определения понятия «товар», что подтверждает справедливость поговорки о «законе, что дышло…».

Из Таможенного кодекса Республики Узбекистан:

«Статья 7. Основные понятия.

В настоящем Кодексе применяются следующие основные понятия:

1) товары - любое движимое имущество, в том числе валюта и валютные ценности, электрическая, тепловая и иные виды энергии, транспортные средства, за исключением транспортных средств, указанных в пункте 4 настоящей статьи, объекты интеллектуальной собственности, результаты выполненных работ, оказанных услуг, являющиеся объектами купли-продажи или обмена».

Иначе говоря, любые предметы, любое «движимое имущество», в том числе личные вещи, в узбекском законодательстве именуются «товаром».

А это выписка из «Инструкции о порядке заполнения и оформления таможенной декларации формы Т-6»:

«9. При перемещении физическими лицами товаров, наряду с указанием в подпункте «а» пункта 6 декларации их наименований, количества и стоимости в национальной валюте Республики Узбекистан или в свободно конвертируемой валюте, также лицо указывает, что товары, перемещаемые им, не предназначены для производственной или иной коммерческой деятельности».

Таким образом, любой человек, въезжающий в Узбекистан и не указавший в таможенной декларации пару носовых платков, их стоимость в сумах или долларах, а также то, что они не предназначены для производственной или иной коммерческой деятельности, автоматически становится нарушителем узбекского законодательства, за что может быть привлечен к ответственности.

Расплывчатая формулировка позволяет буквально в каждого ткнуть пальцем и сказать, что он ввозит незадекларированный товар. Но ткнули только в журналистку Елену Бондарь. Конечно, потому, что имели на то соответствующее указание.

Отмечу, что взятие с нее подписки о невыезде (о надлежащем поведении) само по себе является нарушением законодательства, поскольку уголовного дела против нее возбуждено не было, так что брать подобную подписку таможенные дознаватели не имели никакого права. Это очень показательно: из этих действий вытекает, что уголовное дело скоро будет.

По накатанному сценарию

Но главное в этом деле не направленные на фабрикацию административного правонарушения подтасовки со стороны таможенников и пограничников, а то, что Елену явным образом подводят под статью 244-1 Уголовного кодекса Узбекистана «Изготовление или распространение материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку», по которой предусматривается наказание до 8 лет лишения свободы.

Напомню, что аналогичным образом «шилось» дело правозащитницы и журналистки Умиды Ниязовой, которая так же, как и Елена Бондарь, была задержана в ташкентском аэропорту в декабре 2006 года, когда она возвращалась из Бишкека с очередной сессии «Журналистика и демократия» Академии ОБСЕ.

Формальной причиной задержания Умиды Ниязовой стало то, что она не указала в таможенной декларации свой собственный личный ноутбук, который сдала в багаж. Вернее, указала его не в той графе, в которой следовало.

«Позже обвинительное заключение гласило, что я намеренно скрыла компьютер от таможенного контроля. Конечно, у меня и в мыслях не было его скрывать, тем более что я сама положила его в рентгеновский аппарат при выходе из зала. В нормальной стране подобная ошибка в заполнении декларации, возможно, повлекла бы какое-то устное порицание или штраф, но, конечно же, не обвинение в попытке контрабанды», - рассказывала об этом впоследствии Умида.

Задержанную за «контрабанду» ноутбука и флешки провели в отдельную комнату и на основании указа президента Каримова № 1871 от 10.10.1997 года, где говорилось, что печатные издания и прочие носители информации подлежат досмотру, вызвали «эксперта» - начальника отдела мониторинга книжной и печатной продукции Центра мониторинга при УзАСИ Рустама Мухаммедова. Он просмотрел часть обнаруженных в ноутбуке статей и выдал предварительное заключение: в них содержится «пропаганда религиозного экстремизма, фундаментализма, клеветнические, дестабилизирующие обстановку измышления».

По словам Умиды Ниязовой, в действительности это были различные статьи из Интернета, предполагаемые проекты правозащитников, ее интервью, сделанные за последние годы, доклады правозащитных организаций, финансовые отчеты об установке Интернета для нескольких правозащитников, старые рабочие материалы и тому подобное. После девятичасового допроса, забрав ноутбук для более тщательной проверки, изъяв паспорт и взяв с нее подписку о том, что она обязуется прийти по вызову, Умиду отпустили.

Впоследствии, помимо прочего, ей предъявили обвинение в контрабанде, то есть, нелегальном перевозе через границу (статья 246 УК), но не компьютера, а находившихся в компьютере материалов, «содержащих пропаганду религиозного экстремизма». По поводу этих материалов эксперты Центра мониторинга УзАСИ написали следующее:

«Материалы направлены на посягательство на конституционный строй, подрыв государственных устоев, нарушение территориальной целостности, пропаганду религиозного экстремизма и фундаментализма. Проекты и гранты под видом осуществления прав человека направлены на неконституционное изменение существующего государственного строя, выступают против суверенитета, целостности и безопасности республики, а также пропагандируют социальную, национальную, расовую и религиозную вражду».

Из заключения Центра: «В файлах имеются фотографии десяти руководителей различных стран, названных «худшими диктаторами в мире», и файл под названием «Принцесса Узбекистана, или Страсти по Гульнаре». Они содержат негативную информацию, затрагивающую личность президента РУз, которая по своему содержанию необъективно и тенденциозно характеризует деятельность И.Каримова на должности президента». Схожее определение получил и доклад Хьюман Райтс Вотч «Свинцовый дождь», посвященный известным событиям в Андижане.

По совокупности предъявленных ей статей, в том числе на основании вышеназванной «экспертизы», Умида Ниязова была приговорена к семи годам лишения свободы. После того как она провела в заключении три с половиной месяца, в результате торга между Евросоюзом и правительством Узбекистана ей заменили семилетнее заключение семью годами условного наказания. Позже она была амнистирована.

«Эксперты» и ныне там

Интересно, что Рустам Мухаммедов, наряду с двумя другими сотрудниками ЦМ УзАСИ составлявший «экспертное заключение», на основании которого была осуждена Умида Ниязова, до сих пор трудится «экспертом». В прошлом году он выступал в этой роли уже в деле фотохудожника и документалиста Умиды Ахмедовой, которая на основании аналогичного «экспертного заключения» была признана виновной в клевете и оскорблении в адрес узбекского народа (о роли Р.Мухаммедова в этой истории можно прочитать здесь).

Однако после процесса по делу Умиды Ахмедовой, где «эксперты» ЦМ УзАСИ публично продемонстрировали свою совершенную несостоятельность (в частности, Р.Мухаммедов толком не мог там сказать ни «бе», ни «ме»), их было решено больше в суды не вызывать. И на процессах журналистов Владимира Березовского и Абдумалика Бобоева, также обвинявшихся в клевете и оскорблении (Бобоев еще и в «незаконном выезде за границу или незаконном въезде в Республику Узбекистан» и «изготовлении или распространении материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку»), судьи последовательно отказывались вызывать «экспертов» Центра мониторинга для допроса и установления их квалификации под изумительным предлогом «отсутствия целесообразности».

Из этого можно заключить, что был бы журналист, а «эксперт» на него найдется.

Анализируя происходящее сегодня, можно предположить, что ключевая причина задержания Лены Бондарь – в ее сотрудничестве с ОБСЕ, что, вероятно, представляется властям Узбекистана чем-то зловещим и чреватым большими неприятностями. Таким образом, дело журналистки полностью укладывается в рамки сдерживания очередной революции и демонстрирует степень параноидальности, охватившей руководство этой страны.

Алексей Волосевич

Международное информационное агентство «Фергана»