Новая волна пыток в Кыргызстане: Жестко, изощренно, повсеместно
Правозащитники озвучили пугающую статистику применения пыток в Кыргызстане. Даже апрельская смена власти не изменила положения дел, а события на юге только ухудшили ситуацию. По данным Генпрокуратуры Кыргызстана, в 2010 году поступило 97 жалоб на применение пыток, но правозащитники говорят, что пытки применялись в более чем трехстах случаях, при этом по статье о применении пыток, введенной в Уголовный кодекс в 2003 году, никто не был наказан. О том, почему не возбуждаются эти уголовные дала, какие откупные дает милиция за то, чтобы жертва пыток забрала свое заявление, как события на юге поспособствовали росту пыток и безнаказанности милиции и почему правоохранители продолжают применять пытки, - рассказал в интервью «Фергане» Сардар Багишбеков, руководитель Общественного фонда «Голос свободы».
Согласно официальной статистике, полученной ОФ «Голос свободы», в Генеральную прокуратуру КР в 2005-2009 годах с жалобами на применение пыток обратилось 778 человек. В результате было возбуждено 91 уголовное дело, по всем остальным случаям было либо отказано в возбуждении дела, либо внесено предписание в возбуждении дисциплинарных производств. В 2010 году в Генеральную прокуратуру поступило 97 жалоб, в 71 случае в возбуждении уголовных дел отказали, в 11 случаях было возбуждено уголовное дело, из них в 8 случаях по статье 305 Уголовного кодекса КР «Превышение должностных полномочий», в 2 случаях по статье 305-1 «Пытка» и в 1 случае по 11 статье «Истязание», хотя эти преступление не относятся к категории должностных. Согласно данным правозащитников, которые могут предоставить доказательную базу каждого случая, в 2010 году в Кыргызстане было более 300 фактов применения пыток, из них только за две недели августа с юга поступило 56 жалоб.
Сардар Багишбеков: Эта плачевная статистика ни о чем не говорит и реальной картины не отражает. По данным 2010 года, органами прокуратуры было проведено 120 проверок изоляторов временного содержания (ИВС), потому что, по данным правозащитников, чаще всего пытки происходят именно в ИВС. По результатам этих проверок было возбуждено только 4 уголовных дела, наложено 19 дисциплинарных взысканий: это могут быть выговоры, - и было сделано 5 представлений прокурора. Итоги четырех возбужденных уголовных дел нам пока неизвестны.
Согласно базе данных «Голоса свободы», фактов применения пыток, по которым мы можем предоставить заявления людей и другие доказательства, за 2010 год было 237, из них 91,2 процента приходится на долю учреждений при МВД: ГОМ (городские отделения милиции), РОВД, ИВС. Небольшая часть приходится на учреждения Государственной службы исполнения наказаний (ГСИН) и на учреждения при ГКНБ, но доступа в ГКНБ практически нет, и информации оттуда очень мало. Из воинских частей тоже мало жалоб: военнослужащие не жалуются. Проблема военной прокуратуры в том, что отношение к дедовщине в обществе спокойное, ее проявления расцениваются не как пытки, а как «курс молодого бойца». По учреждениям психиатрии также сложно сказать, потому что учреждения закрытые, сами пациенты не всегда дееспособны, многие не имеют родственников, которые могут встать на их защиту.
93 процента лиц, подвергшихся пыткам, – мужчины, ограничений по возрасту нет: зафиксированы случаи пыток людей от 18 до 63 лет, нельзя сказать, что молодых пытают больше, чем стариков, а женщин - мягче, чем мужчин. Все зависит от самого человека: если он не реагирует на первый этап пыток, не подписывает показания или что-то еще, то пытки становятся более изощренными. Умения пытать нашей милиции занимать не надо, они знают, как воздействовать на человека.
Подчеркну, что 237 случаев - это только наша база данных. Мы сопоставляли наши цифры с данными других НПО, и получилось, что за 2010 год было обнаружено более 300 фактов пыток. Но даже и эти факты не отражают полной картины, потому что есть индивидуальные жалобы только к адвокатам, не все люди идут в общественные организации. Также надо учитывать ситуацию на юге, когда только за две недели августа 2010 года мы получили более 56 жалоб, но лишь в 8 случаях мы смогли получить заявления от этих людей: многие факты применения пыток просто не фиксировались. Были случаи, когда люди сначала говорили, что их пытают, а потом отказывались от своих слов, и мы не можем фиксировать эти заявления.
Статистика прокуратуры Кыргызстана
- Июньские события способствовали усилению пыток на юге страны?
- Конечно. Долгие годы мы боролись с применением пыток, пытались создать в обществе социальную нетерпимость к этой проблеме. Например, у нас есть так называемая «нулевая терпимость» к изнасилованию, и мало кто в обществе скажет, что изнасилование – это хорошо. В обществе этот вид преступления презирается и осуждается. А вот к проблеме пыток люди относятся достаточно спокойно, нет взрыва эмоций, когда люди узнают, что задержали пять человек, били их и пытали электрошоком.
- Почему?
- Мы тоже над этим долго думали. После пресс-конференции 5 января в СМИ мы видели много критических замечаний: мол, правозащитники защищают террористов. Как будто нам больше делать нечего, как защищать террористов, которые опасны для общества! Мы тоже живем в этом обществе, у нас тоже есть семьи, мы тоже часто бываем в общественных местах, где есть опасность совершения терактов. Нас тоже волнует эта проблема. Поэтому мы и хотим, чтобы расследование таких резонансных и общественно важных дел шло скрупулезно и профессионально. Нельзя поймать на улице первого встречного, избить и посадить за терроризм, а те лица, которые реально это все готовили и могут планировать что-то еще, останутся на свободе. Вот в чем опасность применения этих пыток.
Почему общество так к этому относится? В обществе не хватает элементарного критического мышления. Бывшие советские люди принимают любую официальную информацию за чистую монету. Раньше партия решала, как нам жить, все было стандартно: мебель, дома, все ездили на стандартных машинах и одинаково одевались… Народ привык, что государство принимает решения за него, люди просто разучились мыслить критически. Когда чиновник делает официальное заявление, люди даже не задумываются, где он мог солгать, где информация правдоподобна, но не до конца. То же самое в официальных сводках МВД и ГКНБ, когда говорится, что задержаны пять человек, которые подозреваются во взрыве рядом с Дворцом спорта. Никто даже не задумываются: те ли это люди, на каком основании их задержали, какие у них были мотивы? Когда задерживают людей на Западе, там сообщают, что эти люди проходили обучение там-то, на таких-то встречах сидели с известными террористами, предоставляются данные банковских переводов, записи мобильных разговоров, то есть веские доказательства, которым люди могут поверить. У нас же презумпция невиновности есть в законе, но нет ее в головах людей.
- Почему в большинстве случаев уголовные дела возбуждаются по статье «Превышение должностных полномочий», а не по статье «Пытка»?
- Проблема в том, что статья 305-1 «Пытка» прикреплена к статье 305 «Превышение должностных полномочий», которая считается более тяжкой, наказание за нее идет большее. Статья 305-1, которая была введена в ноябре 2003 года, сложна для прокурорских работников. У них нет практики применения этой статьи, и они говорят, мол, статья «размытая», лучше использовать 305 статью. Нам они объясняют, что 305 тяжелее, и если в суде мы захотим ходатайствовать переквалифицировать дело по другой статье, то судья всегда это сможет сделать. Но сейчас в рамках законопроекта об изменении в УПК КР в эту статью внесены изменения, она расширена и четче сформулирована, и возможно, это изменит практику.
Но дело не в этом. Вопрос в том, что вообще не используется ни 305, ни 305-1 статьи. За пять лет возбуждено 102 уголовных дела, это просто смешно, причем осужденных по этим статьям тоже нет. По 305-1 нет ни одного приговора суда, который бы вступил в силу. Один приговор был, но и он развалился: по делу Алмазбека Ташиева милиционерам дали 6 лет, но дело разваливается, его «волокитят».
- А смена власти как-то повлияла на изменение ситуации с применением пыток?
- Изначально общие лозунги были: мы за права человека, всем обеспечим равные условия и так далее. Но что в 2005 году, что в 2010 году ситуация не изменилась. Однако если в 2005 году все произошло мирно и в первые месяцы мы ощущали прилив бодрости, был энтузиазм, открывались новые перспективы, то в 2010 году мы сразу натолкнулись на июньские события и моментально утратили все ценности, все, что было построено за последние 10-15 лет. Все представления о равенстве, о презумпции невиновности, об этнической терпимости разрушились после ошских событий, и все это продолжается и по сей день и связано с позицией государства по отношению к своим гражданам. Ни в коем случае нельзя делить народ на узбеков и киргизов, необходимо открыто заявлять, что они все - наши граждане, но сегодня закон в отношении одной группы граждан применяется однобоко.
Июньские события взорвали ситуацию с пытками и полностью развязали руки сотрудникам милиции, ГКНБ. Мы даже слышали о фактах применения пыток со стороны налоговой полиции. А социальная поддержка на юге как отсутствовала, так и отсутствует: многие уверены, что если пытки совершаются в отношении, например, узбеков, - то это нормально. Сформировалось именно такое отношение к пыткам сегодня.
На юге нет и массовой общественной реакции на суды по делам, связанным с июньскими беспорядками, когда людям пачками выносят приговоры к пожизненному заключению. Хорошо, что в Кыргызстане успели отменить смертную казнь, а то бы уже всех перестреляли. Суды выносят такие решения, несмотря на то, что адвокаты заявляют ходатайства о проведении справедливого судебного разбирательства, проведении медицинской экспертизы, несмотря на то, что сами подсудимые заявляют, что во время следствия подвергались жестоким пыткам… По сути, во многих делах просто отсутствуют веские доказательства, на основании которых можно выносить суровые приговоры. Причем до июньских событий за двойные, тройные убийства, совершенные с особой жестокостью, люди получали меньшие сроки, и то с возможностью пересмотра. А в этих уголовных делах, когда во время следствия применялись жестокие пытки на глазах у прокуроров, когда людей избивали в здании суда, при отсутствии веских доказательств, - люди получают пожизненные сроки.
- А что вы можете сказать по поводу дела Азимжана Аскарова?
- Целая группа правозащитников и адвокатов с самого начала занималась этим делом. Но с самого первого момента, когда мы получили от Азимжана Аскарова заявление, что его пытали, государство включило всю свою машину, чтобы перебороть нас и поломать это дело, довести его до конца. Ни одно из заявлений самого Аскарова, его адвокатов ни было рассмотрено органами прокуратуры. В ответ на заявление его адвоката Нурбека Токтакунова о фактах применения пыток в отношении Аскарова, даже несмотря на то, что адвокату удалось сделать фотоснимки Аскарова со следами побоев, прокуратура лишь взяла у Аскарова объяснительную, что он получил эти синяки от своих сокамерников, потом это дело было закрыто. Даже в Генпрокуратуре потом все в один голос говорили, что это были не пытки, а человек пострадал от своих сокамерников.
- В таких случаях правозащитники бессильны?
- Чаще всего бессильны, потому что общество такое. Лично я почувствовал свое бессилие после событий на юге. Раньше мы могли опираться хоть на какую-то общественную поддержку, в разговорах с представителями МВД говорить, что вы хорошие, но есть и нехорошие милиционеры, с которыми надо бороться, и давайте действовать вместе, и общество говорило, что нехорошие милиционеры по закону должны нести ответственность. Мы чувствовали хоть какую-то общественную поддержку в случаях, когда сотрудники милиции кого-то жестоко избивали или вымогали деньги. По югу общественной поддержки не было вообще, потому что во всех этих делах чаще всего фигурировали узбеки, и обвинения шли только в их адрес. Нас до сих пор обвиняют: мол, делать вам нечего, как защищать узбеков…
Человек быстро забывает историю. Вспомните конец 1930-х годов, когда Гитлер пришел к власти путем демократических выборов, позже стал аккумулировать вокруг себя силы нацистов и постепенно, пользуясь поддержкой общества, занялся истреблением цыган, гомосексуалистов, бомжей, инвалидов, евреев, причем евреев сначала помогали истреблять поляки, а потом фашисты взялись за самих поляков… То есть общество не понимает, что нельзя закрывать глаза на зверские нарушения прав человека и одновременно требовать построить хорошие дороги, сделать дешевле электроэнергию… Но вода камень точит, и если мы не имеем возможности что-то изменить, мы все равно будем продолжать борьбу, рассказывать о фактах применения пыток и помогать пострадавшим людям. Я уверен, что постепенно какие-то дела будут завершены успешно.
- А есть какие-то результаты в борьбе с пытками?
- Да, мы добились результатов в двух направлениях. Общественность теперь имеет доступ хоть в какие-то учреждения. Можно сказать, что открыт доступ в ГСИН, где мы проводим мониторинг ситуации, есть возможность реагировать на жалобы, проверять условия содержания находящихся там людей.
Можно считать успехом, что люди стали чаще жаловаться на пытки - раньше они не надеялись, что возможно что-то сделать, а сейчас в обществе начинает формироваться культура жалоб: если мы платим налоги и содержим это государство, то мы имеем право его контролировать и требовать, чтобы наши права соблюдались. У людей развивается правосознание, все больше людей начинают понимать, где и какие нарушения имеют место, все чаще мы видим людей, которые хотят добиться справедливости и даже отказываются от денег, которые предлагают им правоохранители, желающие откупиться. Люди отказываются, потому что не могут продать свою совесть.
- И сколько милиционеры предлагают за то, чтобы человек забрал свое заявление о применении пыток?
- Я не могу утверждать точно, но у нас была такая информация по Сокулукскому району: в РОВД среди сотрудников милиции есть так называемая «черная касса». Когда один милиционер попадает в беду, остальные сотрудники начинают скидываться, чтобы его вызволить. Когда мы по заявлению одного парня обратись в прокуратуру с заявлением в адрес сотрудников милиции Сокулукского района о применении пыток, семье парня предложили 2 тысячи долларов США, чтобы они забрали заявление из прокуратуры, а сотрудники милиции были готовы извиниться. Но парня сильно побили, из-за этого у него начались проблемы со здоровьем, и семья отказалась от денег. Тогда сотрудники милиции дали понять, что по таким делам 2 тысячи долларов - это максимальная сумма, а 5 тысяч долларов они дают, если человек умер.
Но это все неофициально. Обычно предлагают от 50 до 300 тысяч сомов (примерно 1050 - 6300 долларов), то есть если избивала группа милиционеров, то предлагают 300 тысяч, примерно по 50 тысяч с человека.
Страшно то, что милиционеры избивают человека почти автоматически, не понимая, что их жертва может пойти жаловаться, что им, возможно, придется платить деньги… Милиционеры бьют людей в полной уверенности, что никто об этом не узнает, что не будет никаких последствий. И деньги они начинают предлагать только после того, как человек пожаловался и к делу подключаются адвокаты и общественность.
- То есть сотрудники правоохранительных органов не понимают, что некоторые их действия являются пытками?
- Это тоже проблема. Нельзя сказать, что все сотрудники милиции садисты, но незнание закона не освобождает от ответственности, а тем более сотрудников милиции с высшим юридическим образованием, которые знают законы и осознанно совершают преступления. Когда милиционер совершает это деяние, чаще всего он не чувствует себя виновным. Он уверен, что вершит правосудие и наказывает преступника. В этот момент что-то в голове милиционера переключается: он становится и следователем, и прокурором, и судьей в одном лице: задерживает, допрашивает, выносит приговор и приводит его в исполнение.
Сотрудники милиции уверены, что это нормальный метод ведения следствия и борьбы с преступностью. «Как, - говорят милиционеры, - человек мне расскажет о преступлении? Конечно, он соврет». И это - основная проблема, из-за этого из милиции и прокуратуры уходят профессионалы, которые умеют раскрывать преступления с помощью ума и профессионализма, а не избивая задержанных.
- Не очень поняла. Почему они уходят? Им не дают нормально работать?
- По разным причинам. Кого-то не устраивает система: например, один сотрудник милиции, пытая задержанных, раскрывает в месяц 10 преступлений, а другой - два, но при этом он никого не бьет, а проводит оперативные мероприятия, следит, размышляет… Работает качественно. Но первый при этом будет расти в звании, а второй будет выглядеть «слабым звеном» в РОВД. Такая практика порождает отток профессионалов.
Когда человек чувствует безнаказанность, которая еще и поддерживается прокуратурой, судебной системой и государством в целом, понятно, что сдвигов в сознании правоохранителей не будет. Не поможет даже техническая помощь. В Таджикистане в конце 1990-х говорили, что после развала Советского Союза, после гражданской войны пытки происходят, потому что у милиционеров нет даже криминалистических чемоданчиков. Доноры закупили им все необходимое оборудование, открыли криминалистическую лабораторию, но ситуация не поменялась, потому что для того, чтобы работать с этим криминалистическим чемоданчиком, нужна голова, нужно тратить время, а показания легче выбить.
Одна из проблем в том, что на человека, попавшего за решетку, навешивают еще ряд схожих преступлений, все эти уголовные дела переходят в разряд «раскрытых», человек идет в тюрьму, а люди, реально совершившие преступления, остаются на свободе и продолжают творить зло, чувствуя свою безнаказанность. Вот в чем вся опасность.
- Если говорить о самих пытках, какие самые распространенные сегодня? И что-то меняется со временем?
- Мы иногда ужасаемся: нам начинает казаться, что наша работа способствует появлению все более изощренных пыток. Если раньше милиционеры избивали людей и оставляли множество следов, которые можно было зафиксировать и привлечь милиционеров к ответственности, то сейчас пытки видоизменились, не оставляют следов, не так бросаются в глаза. Сейчас чаще всего используется удушение, и неспециалисту сложно подтвердить, что человека душили при помощи полиэтиленового пакета или погружением в воду. В последнее время стали часто использовать электрошокеры, которые оставляют незаметные, но характерные следы: две маленькие черные ожоговые точки, но нет синяков и кровоподтеков. Это достаточно эффективный метод, причиняющий сильную боль. Электротравмы наносятся в паховую область, и не каждый готов демонстрировать эти следы от пыток. Изнасилования женщин не всегда можно доказать. У нас был такой случай в городе Кербен Аксыйского района, но милиционеры потом говорили, что женщина невменяемая и оговаривает сотрудников милиции.
Наряду с этим продолжается обычное классическое битье дубинкой или какими-то тяжелыми предметами, например, томами уголовного дела, пластиковыми бутылками с водой. Азимжана Аскарова избивали дубинками и кулаками: люди чувствовали фантастическую безнаказанность.
- Пытки применяются поэтапно?
- Да, сотрудники милиции могут начать с беседы, далее переходят на повышенные тона, потом запугивают и угрожают, шантажируют, обманывают: подпиши заявление и на этом твой кошмар закончится. Каждый раз по-разному. Сначала предлагают по-хорошему, потом пытаются угрожать, а затем в ход пускают все подручные средства, кто во что горазд. У каждого опера есть свой «коронный метод». Могут и психологически воздействовать: угрожать незаряженным табельным оружием, не давать человеку спать, не выпускать в туалет, это все тоже виды пыток. Женщин могут запугивать тем, что посадят в камеру к уголовникам, где ее многократно изнасилуют. По одному из дел на юге сотрудники милиции пытались в присутствии задержанного изнасиловать его жену, но ей удалось убежать.
Бороться с пытками необходимо, и я надеюсь, что постепенно общественное мнение будет меняться. В обществе должна формироваться нетерпимость к жестокости. Вспомните, еще несколько лет назад домашнее насилие, когда муж избивает жену, расценивалось как нормальное явление, чуть ли не киргизская традиция. Но ведь это не традиция, а проблема, которой хотят придать вид традиции. То же самое и с кражами невест. Может, пытки тоже воспринимаются как традиция? Мол, эдакая хорошая киргизская традиция, перед обедом пытать людей…
И нужно работать с властью, которая официально заявляет, что пытки - это плохо, но в реальности создана и поддерживается практика круговой поруки. Когда глава государства дает четкое указание раскрыть данное преступление и найти виновных, то непосредственные исполнители кидаются исполнять это указание, не брезгуя никакими средствами, лишь бы «найти виновных». Но я уверен, что со временем будет формироваться негативное отношение к пыткам, как сегодня уже есть негативное отношение к насильникам, или к мужьям, избивающим своих жен, и эта порочная практика изменится. Нужно привлекать к этой проблеме больше внимания. Нужно, чтобы люди понимали, что в милиции есть пытки, с помощью которых можно «посадить» невиновного человека.
Екатерина Иващенко (Бишкек). Международное информационное агентство «Фергана»
