На снимке: Феликс Кулов. Фото © «Фергана»

20 декабря лидер фракции «Ар Намыс» Феликс Кулов официально заявил о своем переходе в оппозицию. В интервью «Фергане» политик дает свою оценку новому составу правительства, рассказывает, какими реальными возможностями обладает оппозиция, что мешает «Ар-Намысу» объединиться с другой оппозиционной партией - «Ата Мекен» - и какие коррупционные схемы будут раскрыты в ближайшем будущем.

- Как Вы оцениваете состав нового правительства?

- Прежде всего, я хотел бы пожелать правительству успехов. Понимаю, что им очень тяжело, и искренне желаю, чтобы они справились с теми задачами, которые перед ними стоят. Но мне кажется, что они еще не осознали всю сложность ситуации, поэтому у них получилась не очень удачная программа, были упущены многие вопросы, нет конкретных цифр. Хочется пожелать, чтобы новая программа, которую Алмаз Атамбаев обещал выдать после Нового года, будет больше соответствовать нынешней ситуации. Главное, что он сам это понимает. И это радует.

Все отмечают, что в правительстве собрались недостаточно профессиональные кадры, это подчеркивал и сам новый премьер. Он считает, что часть министров надо заменить, но для этого нужно время.

Наше недовольство вызывает увеличение числа министерств и, как следствие, рост финансовых затрат. У временного правительства было 16 министерств, в новом сделали 20, а наша фракция предлагала 15. Речь идет об увеличении аппарата, мы против этого.

Нас не очень радует, что в правительстве нет ни одной женщины. Разговоры о том, что какая-то женщина не согласилась войти в состав правительства, я считаю отговорками, потому что посты надо было предлагать более широкому кругу лиц женского пола, а не только двум-трем членам своих фракций. Среди 120 депутатов есть женщины, они что, «для галочки» внесены в списки? Но тогда о чем можно говорить дальше? Как тогда депутаты могут претендовать на то, чтобы руководить страной?

Многие отметили, что примерно 30 процентов нового правительства составляют бывшие представители партии «Ак Жол». Но я исхожу из того, что не важно, был ты «бакиевским» или «акаевским», главное - профессиональные качества и желание честно работать. Многие члены «Ак Жол» не прислуживали, они служили.

Кроме того, все отмечают мононациональный состав правительства. Если мы живем в многонациональном государстве, этот фактор должен учитываться. Я думаю, что среди представителей других национальностей есть профессионалы, которые могли бы возглавить хотя бы одно из двадцати министерств. К сожалению, мы этого не увидели.

- А у Вашей партии есть возможность «разбавить» состав комитетов представителями других национальностей?

- По Конституции оппозиция получает два комитета: по правопорядку и бюджету. Мы поделили комитеты с «Ата Мекен», они взяли себе правопорядок, нам достались бюджет и финансы. Но у нас среди людей других национальностей нет специалистов в области бюджета, поэтому на должность председателя комитета мы рекомендовали Акылбека Жапарова, бывшего министра финансов, доктора наук. Еще мы предложили создать комитет по правам человека и равным возможностям, назначив его председателем Дастана Бекешева, он казах по национальности и человек с ограниченными возможностями — незрячий, при этом профессионал. То есть приоритетом были профессиональные качества.

- Что Вы можете сказать о персоналиях? Судя по спискам, многие члены правительства не работали в тех областях, которые будут курировать в качестве руководителей министерств...

- Это и вызывает озабоченность. Допустим, человек хороший и сильный бизнесмен, но приходит в совершено незнакомую отрасль, - естественно, ему нужно время для того, чтобы освоиться, каким бы талантливым он ни был. Я могу привести в пример себя. Начинал с оперативного работника, прошел путь от рядового милиционера до генерала, но, тем не менее, мне было достаточно трудно работать министром внутренних дел, поскольку объем работы был колоссальный. Раньше МВД было «многофункциональным»: в него входили пожарная охрана, ведомственная охрана, служба исполнения наказания и так далее, было много хозяйственной работы. Я вроде прошел все ступени, но мне было трудно. А сейчас у человека, пришедшего в новую для него сферу, нет времени для раскачивания — ситуация не позволяет. Министерства должны быть сориентированы на быстрое решение задач. Но собрать такой состав правительства, к сожалению, не получилось.

- И что это значит? Обещали, что приведем народ к лучшей жизни, а на самом деле просто поделили портфели между своими?

- Премьер-министру можно посочувствовать, ему пришлось выступать в роли начальника бюро по трудоустройству, поскольку каждая фракция кого-то тащила в правительство. Это была проблема.

- С Вами вели переговоры о вхождении в правительство?

- Да, в частности, предложили стать первым вице-премьером по силовым структурам. Но когда я спросил, что входит в «силовые структуры», мне ответили: МВД. Потому что ГКНБ (Государственный комитет национальной безопасности) и Министерство обороны подчиняются президенту. Вице-премьер, который будет командовать одним министром внутренних дел, – это несерьезно, такая должность вообще не нужна. Я и ответил, что предложение несерьезно.

Еще поступало предложение возглавить правящую коалицию. Некоторые считают, что надо обязательно объединиться - ради стабильности и мира. Но это не совсем удачный подход. Это как девушка считает, что ей нужно выходить замуж, потому что нужно рожать детей, или парень женится, потому что «пора». Надо все-таки точнее определяться с выбором. Утрирую, но идея понятна: входить в коалицию нужно, исходя их того, принесем мы пользу или нет. Если мы там нужны просто для количества – это одна ситуация, с ней мы не согласны. Если принесем пользу – это другое.

- После того, как стало ясно, что Вы не входите в коалицию, ничего больше не предлагали?

- Нет, ничего.

- Чего можно ждать от нового правительства Кыргызстана?

- Мы ждем, что правительство сможет быстро раскачаться, это зависит от премьера, от того, как он с ним сработается.

- У нас есть время, чтобы ждать, пока они раскачаются? А если они не сработаются? Снова менять кабинет и снова ждать, пока привыкнут?

- Если мы решим, что надо менять правительство, возможно, сменится и коалиция. Речь идет о том, что правительство образовано фракциями, и не исключено, что если придется менять правительство, это может привести также и к парламентскому кризису.

- Вы не исключаете, что менять правительство придется очень скоро?

- Я думаю, что надо исходить из международного опыта. В парламентских странах правительство меняется по нескольку раз в год, это типичная для парламентских государств картина. Как будет у нас, я не знаю. Первая коалиция распалась в первый день, сколько просуществует эта — посмотрим.

Мы тоже не сидим сложа руки, работаем. Во-первых, изучаем возможности нашего бюджета, чтобы, в первую очередь, помочь учителям, врачам, работникам социальных и культурных сфер. Внесем предложение по улучшению собираемости налогов, по созданию таких условий для бизнесменов, чтобы они работали спокойней, чем раньше, и меньше «уходили в тень». Главное — должен четко соблюдаться принцип: одна страна, один налог, один проверяющий орган и одна отчетность.

Другое направление нашей работы – мы хотим сломать коррупционные схемы, которые существуют сегодня. Сейчас мы определяем эти схемы, затем изложим их министерствам, чтобы они приняли меры по их уничтожению.

Если бы мы вошли в правительство, то предложили бы создать чрезвычайный комитет по борьбе с коррупцией. Это не карательный орган, он работал бы больше на уровне аналитики, изучения конкретных ситуаций. Например, приходит кто-то работать в таможенные органы и через некоторое время уже живет в большом доме. К нему, соответственно, появляются вопросы. Я понимаю, когда человек раньше занимался бизнесом или прожил уже 50 лет и за это время смог что-то нажить. Но пацан, который, не успев прийти в ту или иную структуру, сразу начинает покупать себе дорогие машины… Ясно, откуда это, если еще и мама с папой не помогают. А можно и маму с папой проверить. Так мы могли бы быстро с этим разобраться.

Однажды, в бытность министром внутренних дел, я решил посмотреть, на каких машинах приезжают наши сотрудники, и вышел на крыльцо министерства. Это было лет двадцать назад. И сразу многое стало ясно: сотрудники уголовного розыска приезжали на старых машинах, те, кто работал в ОБХСС (отделе по борьбе с хищениями социалистической собственности), - на хороших. Откуда? И там, и здесь – одни и те же звания, одинаковая зарплата.

Не надо за кем-то следить, выбивать показания, доводить до тюрьмы. Надо просто выгнать с работы за нечистоплотность. В советское время было такое понятие - «выгнать с работы за нечистоплотность». Еще было понятие «хозяйственное обрастание», когда человеку просто говорили, что его действия несовместимы со званием члена КПССС, и убирали с работы. Сейчас мы об этом забыли.

- На пресс-конференции Вы заявили, что намерены раскрыть коррупционные схемы, и все подумали, что Вы расскажете о конкретных людях…

- Там будет одна проблема. Я не могу обвинить в коррупции конкретного человека, потому что меня сразу привлекут к ответственности, подадут в суд. Они там все «повязаны», а я - простой депутат. Был бы премьером, я бы, без преувеличения, за два месяца вытащил всю схему, выяснил, кто реально виноват, и привлек бы его к ответственности. Будучи простым депутатом, я не смогу это сделать. Но мы можем обнародовать и сломать коррупционные схемы. Сейчас важно сделать это за короткое время.

- То есть Вы знаете, кто, где и как ворует, но не можете озвучить конкретные имена?

- Да, но мы покажем эти схемы.

- Что мешало раньше раскрыть эти схемы, когда еще не было ясно, входите Вы в коалицию или нет?

- Ничего не мешало, мы говорили об этом официально, на уровне партий, но не могли реализовать. Мы говорили о том, какие недостатки существуют. Впервые мы заговорили об этом на Курултае Согласия 23 марта, когда представитель нашей партии сообщила лично Курманбеку Бакиеву, что в таких-то отраслях процветает коррупция, надо разбираться. Еще раньше, когда мы возглавили Дирекцию по малой и средней энергетике, нашей задачей было поднять экономику, а политику оставили на потом. Но произошла революция, мы не смогли полностью реализовать свои планы, а после апреля думали, что эти схемы будут сломаны, тем более, что о них всем уже было известно. Мы решили подождать. Но схемы остались.

Задача оппозиции — показывать проблему и требовать, чтобы она каким-то образом разрешалась.

- Когда начнете?

- После Нового года.

- На той же пресс-конференции Вы говорили, что «при первой попытке создания правящей коалиции была попытка ослабить позиции оппозиции, раздробив парламентские комитеты, в частности, по вопросам бюджета и правопорядка. Если это произойдет и в этот раз, то в Кыргызстане установится вместо семейного правления партийно-колхозное». Что Вы имели в виду?

- В первом туре переговоров правящая коалиция предложила 16 комитетов. Согласно конституции, два комитета (по правопорядку и бюджету) автоматически должны быть закреплены за оппозицией. Когда разрабатывался этот проект конституции, в прежнем парламенте (созыва 2007 года) работали 12 комитетов. Тогда был один комитет по бюджету и финансам, а другой комитет занимался и правопорядком, и борьбой с преступностью, и обороной, и безопасностью, и судебно-правовой реформой. Что делает правящая коалиция? Делит комитет по бюджету на три части, чтобы оппозиции не досталось одного большого комитета, а комитет по правопорядку делят на четыре отдельных комитета: по правопорядку, по обороне и так далее. Ослабили? Ослабили. Мы пока еще не доросли до того уровня, чтобы относиться к оппозиции спокойно.

- Что теперь?

- Мы не расстраиваемся, будем работать. Мы считаем, что не место красит человека, а человек - место, поэтому у нас нет проблем. Разделение комитетов обсуждались, когда еще не было известно, кто войдет в коалицию, а кто - в оппозицию. Но теперь они дождались создания коалиции и показали нам фигу.

Но во всем надо искать плюсы. Помните песню «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»? (смеется). Надо на все реагировать спокойно и во всем искать благо.

Сейчас я вижу благо в том, что у нас есть возможность подготовиться к определенным шагам, которые ожидают от оппозиции, показать, как из бюджета выделить деньги на укрепление законности, разобраться с коррупционными схемами и так далее. Мы должны показать населению, что недаром едим депутатский хлеб. Сейчас гораздо сложнее тем, кто находится в правящей коалиции, они будут пытаться оправдывать свое правительство. В этом плане находиться в оппозиции легче.

- В СМИ это правительство называют «правительством самоубийц».

- Я первым придумал это название – «правительство политических самоубийц», потому что времени у него очень мало. Я еще не знал, кто будет в правительстве, но на рабочей группе, когда право создания коалиции перешло Омурбеку Бабанову, на вопрос о должности, которую я хотел бы занять, я назвал пост премьера. При этом мы поставили условие, что первый премьер, который придет к власти, должен дать обещание, что не пойдет на президентские выборы, а будет работать над развитием экономики, тогда это будет настоящий премьер-министр. Если сейчас Атамбаев не даст такого обещания, он будет полгода работать над созданием структуры административного ресурса, чтобы победить на президентских выборах. Это задачи, на которые премьер будет очень отвлекаться, и поэтому не будет усиленно заниматься экономикой. Но они такое требование не выдвинули. При всем моем уважении к Алмазу Атамбаеву я хочу сказать, что ему будет очень сложно, потому что будет готовиться к президентским выборам и одновременно ему придется поднимать экономику.

- Как будете выстраивать отношения с правящей коалицией?

- Конструктивно. Где надо, мы уступаем и даже не сопротивляемся. Когда мы возглавили комитет по бюджету, они предложили еще одного заместителя от правящей коалиции. Нет проблем, давайте хоть пять замов сделаем. Мы считаем, что у нас толковые ребята, и нас не волнует, сколько будет ваших замов.

- Если Вы в оппозиции, значит, будете противостоять любым инициативам правящей коалиции?

- Если у них есть нормальная идея, то почему бы ее не поддержать? Будем поддерживать.

- Хватит ли у вас голосов для того, чтобы суметь противостоять или блокировать решение, которое кажется вам неверным?

- Если голосование будет квалифицированным, им надо будет с нами договариваться, потому что им не хватает голосов — нужны две трети от общего числа депутатов. А по простым вопросам... Ну, у них уже несколько человек не вошли в коалицию, это Садыр Жапаров, Марат Султанов (члены «Ата Журт»), но и остальные могут голосовать не так, как решит коалиция.

- Есть ли у Вас реальные возможности что-то изменить, или это будет лишь критический голос с трибуны?

- Безусловно, такая возможность есть. Более того, ситуация в стране напряженная, в обществе назревает недовольство, и многие депутаты тоже с оглядкой выбирают линию своего поведения. Это раньше члены «Ак Жола» голосовали, и им было на все наплевать. Народные волнения еще свежи в памяти, поэтому не все депутаты будут действовать по принципу «голосуй и не думай о будущем».

Кроме того, в законе написано, что депутат не связан императивным (обязательным) мандатом. Это означает, что он может высказывать свое личное мнение, но при этом не может войти в другую фракцию. Но есть щепетильный момент. Предположим, что некто решил все время голосовать против мнения фракции, он даже может переметнуться к другой или третьей фракции. Но перебежчик есть перебежчик, он пять лет отсидит в парламенте, но его потом никто никуда не возьмет: ненадежный человек. Поэтому понятие команды должно и будет превалировать, но по каким-то вопросам будет возможность голосовать свободно. Мы договорились, что по главным вопросам фракция будет голосовать фракционно, а по другим – кто как захочет.

- Будете ли Вы настаивать на усилении полномочий оппозиции?

- Нет, я считаю, что этого не нужно. Чего просить? Надо работать, говорить толковые вещи, а народ оценит сам. Зачем какие-то привилегии? Нам не надо.

- Почему вы не хотите объединяться с «Ата Мекен»?

- Дело не в том, что не хотим. В первом туре создания коалиции мы объединились с «Ата Журт». Получилось, что три партии создали правящую коалицию, а нам как бы надо было создать оппозиционную коалицию, хотя могли и не создавать. А во втором туре, когда немного разобрались, подумали: а нужно ли нам бежать друг другу в объятия? Давайте поработаем отдельно, а потом будет видно. Мы посчитали, что наскоро создавать, а потом менять коалиции - не совсем по-взрослому. Поэтому решили пока быть отдельно друг от друга, а потом жизнь покажет. В принципе, мы всегда можем договориться.

- А как Вы с «Ата Мекен» делили комитеты?

- Сели вдвоем [с Текебаевым] и поделили. Посты председателей мы не трогали, их назначает правящая коалиция, а замов - оппозиция. Я спросил Текебаева, какой комитет он хочет. Он ответил. Я сказал, хорошо, если настаиваешь, бери этот, а мы возьмем тот.

- Партии подписали коалиционное соглашение на два года. По-вашему, коалиция сможет реально продержаться два года?

- Это их право - подписать коалиционное соглашение на два года. Я не думаю, что это серьезно. Этот срок может сократиться в десять раз. Не в этом дело. Думаю, они подумали: год - как-то несолидно, на пять лет трудно загадывать, решили подписать на два года. Но это все как-то виртуально.

А что касается других соглашений, то ведь понятие «коалиционное соглашение» - неконституционное. Мы впервые к этому подошли, и это надо как-то обозначить в конституции: что это такое. Дать понятие «парламентского большинства».

Я думаю, что, подписав соглашение, фракции следовали международной практике: в мире подписывают коалиционные соглашения, в которых определяют принципиальные вопросы, по которым договариваются. Например, в Израиле, когда создавалась коалиция, стороны определили четкую позицию, например, по Голанским высотам. Так же и здесь: договариваются по определенным вопросам программы, и если это будет нарушено, то партия имеет право уйти. Это больше джентльменское, чем юридическое соглашение.

- Эта коалиция может развалиться?

- В нашем мире все возможно.

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»