Россия: Как быть и жить с «понаехавшими»?
Фото © Сергея Мухамедова. Снимки сделаны в Москве 9 сентября 2010 года. Публикуются с любезного разрешения автора. Оригинал - здесь.
Утром 9 сентября 2010 года мне довелось оказаться в районе Проспекта мира. Необычное началось еще на выходе из московского метро: персонажи явно «мигрантской» наружности, а также женщины в национальных, по-моему, татарских нарядах, бойко торговали нарезанными на прямоугольники обоями. Но самое удивительное пришлось увидеть на улице, вернее, на улицах, которые были сплошь забиты тысячами и тысячами людей той же самой наружности, многие в характерных вязаных шапочках и с бородищами «а ля бин Ладен». При этом людские массы расположились даже на трамвайных путях, подстелив под себя те самые нарезанные обои.
Да, такой Москвы я раньше никогда не видел, да и на Москву это было, в общем-то, не похоже, скорее, на Дамаск (про Ташкент не скажу – не бывал, а в Дамаске бывал). И тут до меня дошло – сегодня же первый день праздника Ураза Байрам (Ид аль-Фитр), праздника разговения после священного постного месяца Рамадан. А нарезанные обои (по 10 рублей за штуку) – всего лишь «заменитель» обязательных молитвенных ковриков. Все стало понятно – просто верующие пришли отметить праздник к «старой» соборной мечети, и именно поэтому заполонили собой все прилежащие улицы. Причем настолько, что когда мне понадобилось перейти улицу, то пришлось аккуратно пробираться между сидящими прямо на проезжей части, стараясь не наступить на края «ковриков», на которых они сидели. Впрочем, я никого не побеспокоил настолько, чтобы вызвать неудовольствие и, тем более, агрессию – напротив, люди были явно настроены благодушно и празднично.
Молитва мусульман в Москве. Фото © Сергея Мухамедова
Контрасты толерантности
Благодушие благодушием, однако, увиденное вызвало у меня целую цепь воспоминаний, аллюзий и ассоциаций, которые, откровенно говоря, благодушными, увы, не назовешь. Ну, прежде всего, сразу вспомнились наши родные власти, как столичного, так и самого высокого федерального уровня, с их трогательной заботой о дачниках, больных детях, свободном прогуливании граждан и безопасности дорожного движения. Еще одно очевидное свидетельство того, что данная трогательная забота распространяется только на Триумфальную площадь во время манифестаций «несогласных», я думаю, благодушия в настроении москвичей, в том числе и по отношению к самим «мигрантам», отнюдь не прибавило. Что, кстати, немедленно отразилось, в частности, в Интернете. Впрочем, претензии, собственно, к верующим мусульманам, заполнившим прилежащие к мечети районы, скорее всего, предъявить нельзя – насколько мне известно, никаких экцессов не было. Возможно, претензии могли быть у дворников, но так как они в большинстве своем являются единоверцами и соплеменниками собравшихся, то и у них претензий, скорее всего, тоже не было.
Там же, в Катаре, мне удалось взять интервью у одного из руководителей небезызвестной телекомпании «Аль-Джазира». В ответ на мой вопрос, почему в исламских странах запрещено проповедовать христианство, скажем, на улицах, в то время, как, например, в Лондоне можно безнаказанно орать, что «Ислам - будущее Британии!», этот господин (палестинец по происхождению) разозлился до чрезвычайности и начал просто вопить: «Вы что, хотите превратить мусульман в христиан? Ислам - конечная религия, уже вобравшая в себя и Моисея, и Иисуса. Для мусульманина стать христианином - шаг назад, деградация, предательство своей бессмертной души!» И так далее, и тому подобное, вообще казалось, что он меня сейчас зарежет.
Молитва мусульман в Москве. Фото © Сергея Мухамедова
Я это все к тому, что между, условно говоря, мусульманским «Востоком» и христианским «Западом» существует явный дисбаланс толерантности. И это в условиях, когда огромные массы эмигрантов, обладающих менталитетом, мягко говоря, не способствующим адаптации и интеграции в новую среду обитания, перемещаются с «Востока» на «Запад», воспроизводят там социально-культурные уклады своей исторической родины и создают замкнутые сообщества, слабо или совсем не связанные с жизнью окружающего общества. В конечном итоге в силу демографических причин и повышенной социо-культурной «пассионарности» пришельцев это угрожает самой цивилизационной идентичности принимающих иммигрантов стран, в первую очередь, в Западной Европе. Приходится эту самую идентичность защищать. Отсюда законодательные запреты на ношение женских нарядов, закрывающих лицо, во Франции и Бельгии, референдум, налагающий вето на строительство новых минаретов в Швейцарии, дискуссии по этому поводу в Германии, Дании, Нидерландах и так далее. И, естественно, рост популярности крайне правых сил и ксенофобских настроений даже в таких сверхтолерантных государствах как Швеция, о чем красноречиво свидетельствуют результаты последних парламентских выборов.
«Понаехали тут!»
Приезжих, прибывших вроде бы на время, но оставшихся навсегда, недолюбливают везде. Особенно если это приезжие иноязычные, инокультурные и иноверные. А потому вопль-стон «Понаехали тут!» является едва ли не более интернациональным, чем бессмертный лозунг «Пролетарии всех стран объединяйтесь!».
Везде, даже в самых культурных и толерантных странах, значительная часть местных обывателей склонна обвинять именно приезжих во многих, если не во всех бедах своей страны, таких, например, как рост преступности, наркоторговля, безработица, проституция и так далее, а также в том, что они ведут себя нагло, наплевательски относятся к обычаям и образу жизни страны пребывания, навязывают хозяевам свои порядки и тому подобное. Подобные обвинения могут быть справедливыми или несправедливыми, но именно они служат «идеологической» мотивацией всякого рода ксенофобских проявлений - вплоть до самых преступных и отвратительных.
Можно и нужно бороться с ксенофобией, расизмом и прочей гадостью прежде всего самыми жесткими средствами закона, и, естественно, внедрением в общество идеалов гуманизма, толерантности, равноправия и так далее. Можно и нужно разъяснять, например, тем же москвичам, что родители, бабушки и дедушки подавляющего большинства из них тоже в свое время «понаехали» в Москву. Я, например, очень горжусь тем, что являюсь москвичом в четвертом поколении, но помню, что прадед мой Антон Иеронимович Калишевский, известный библиограф и директор библиотеки Московского университета в 1908-25 годах, тоже был приезжим в далекие 80-е годы XIX века, когда он, молодой шляхтич с Волыни, приехал в Москву поступать в университет.
Приезжих будет еще больше
Однако все эти прекрасные идеи, неплохо усваиваемые массовым сознанием на уровне абстрактных понятий, моментально улетучиваются при первой встрече с тем же хамоватым рыночным торговцем из «понаехавших». Даже в странах, где пресловутая политкорректность, казалось бы, впитывается с молоком матери, растет ксенофобия, отчужденность и враждебность. Причем эта самая политкорректность зачастую служит лишь лицемерному замалчиванию проблемы, загоняет ее внутрь, что рано или поздно заканчивается всплеском самых безобразных проявлений человеческой натуры.
Молитва мусульман в Москве. Фото © Сергея Мухамедова
Идеалы идеалами, но главное, что должно усвоить общество – мигрантов будет только больше и с этим придется жить, хочется этого кому-нибудь или нет. Мигрантов в России, в первую очередь в Москве и других крупных городах, будет еще больше не потому, что этого хотят сами мигранты, а потому, что в них нуждается российская экономика. А нуждается она в них в силу целого ряда причин, в первую очередь из-за сложной демографической ситуации, не позволяющей обеспечить народное хозяйство достаточным количеством рабочей силы. Тенденция такая же, как и в Западной Европе – рабочей силы не хватает потому, что низка рождаемость, и население стареет. А нехватка рабочей силы компенсируется за счет иммигрантов. При этом, как и в Западной Европе, иммигранты занимают наименее престижные рабочие места, которые уже не удовлетворяют «коренных».
Возьмем, например, Москву, где лавинообразный приток, в частности, рабочей силы из бывшей советской Средней Азии наиболее очевиден в городском коммунальном хозяйстве. Иногда кажется, что в столице не осталось русских дворников – сплошные таджики или узбеки. Другой пример – идиотский запрет «некоренным» торговать на рынках. Результат – «коренные» в торговцы не пошли, образовался «кадровый дефицит», который ликвидируется «традиционными» для России способами – с помощью фальшивых паспортов, взяток и так далее.
Еще одно объективное обстоятельство – люди всегда будут стремиться из тех мест, где жить плохо, в те места, где жить лучше. Например, миграция из центральнозиатских стран СНГ в Россию может прекратиться только тогда, когда там станет лучше, чем в России. Представить такое в обозримом будущем невозможно. Следовательно, все больше и больше таджиков, узбеков, киргизов будет ехать в Россию, оседать там, тянуть за собой чад и домочадцев, родственников и односельчан. И плодиться темпами, превышающими среднероссийские. И никакие депортации, никакие скинхеды с ДПНИ этого процесса не остановят.
Из этого, конечно, не следует, что не надо бороться, в частности, с нелегальной иммиграцией. Очень даже надо, однако, такая борьба может только несколько сдержать приток мигрантов, «цивилизовать» процесс и облегчить проведение осмысленной иммиграционной политики. Но не остановить его. Так что, повторю, с этим придется жить. Только вот вопрос: как жить?
Россия сегодня – это Франция вчера
Всем памятны бесчинства иммигрантской, в основном арабской, молодежи осенью-зимой 2005 года во Франции. Самое ужасное, что основную массу погромщиков составляли молодые люди, родившиеся уже во Франции, обладающие французскими паспортами и говорящие по-французски.
В 50-60-е годы прошлого века родители нынешних «французов» арабского происхождения, приезжавшие из бывших колоний, были счастливы от одного факта пребывания во Франции, а потому сохраняли полную лояльность французскому обществу. В силу малообразованности и низкой квалификации они были готовы работать на самых «грязных» работах, подвергаясь при этом всевозможной дискриминации и сверхэксплуатации. Селились они компактно в больших городах. Появились целые этнические кварталы с низкосортным жильем типа парижского района Сен-Дени, живущего своей особой, имеющей мало общего с остальной Францией жизнью.
За годы проживания во Франции первое поколение иммигрантов не меняло основанный на исламе образ жизни, свойственный ему еще на родине. Однако в окружении чужого мира выходцам из Магриба было трудно сохранять в чистом виде традиционную семью со всеми ее устоями. Размывание происходит прежде всего на лингвистическом уровне: дома дети говорят по-арабски, однако в школах и на улицах французский становится основным средством общения.
Но при всем том французские власти явно упустили момент для интеграции и адаптации нового поколения иммигрантов. Ведь для этого было необходимо значительно расширить доступ к французскому образованию, прежде всего начальному, что является необходимой основой для адаптации. Однако сделано было очень мало. Дети североафриканцев в большинстве воспитывались дома.
В итоге в иммигрантских семьях образовалась некая субкультура - сплав традиций Востока и Запада, причем сплав, далекий от гармонии. С малых лет дети понимают, что мир разделен для них на две части. В той его части, где говорят по-арабски, родной язык превращается в язык нищеты. Французский же, господствующий в другой части мира, становится не только языком школы, игр и общения, но и символом недостижимого благополучия и доминирующего социального устройства, которое, однако, игнорирует и отторгает иммигрантскую молодежь.
«Зависшая» между двумя культурами, она не испытывает не только счастья, но и простой лояльности в отношении окружающего общества. И поджигает автомобили. Весьма характерно, что, по опросам, 75% молодых магрибцев, признавая свою принадлежность к исламу условной (в плане жесткого соблюдения религиозных норм), основой своей самоидентификации считают именно ислам, а не французское гражданство. А ислам - неотъемлемая часть не только культуры, но и социально-политической жизни мусульман. Отсюда возможность превращения Франции, с учетом известных демографических и прочих тенденций, в страну, которую и Францией-то будет назвать трудно. Почти то же самое вполне может произойти с Германией и с целым рядом других западноевропейских стран. И не в таком уж далеком будущем.
Россия же переживает сейчас примерно то же самое, что и Европа 50-60-х годов: и у нас в бывшую «метрополию» устремились иммигранты из бывших «колоний». Роль главной «ударной силой» в гипотетических бунтах, если они, не дай бог, произойдут в России, будут играть прежде всего выходцы из Центральной Азии. Только не нынешние забитые узбекские строители или услужливые дворники-таджики, а их дети и внуки, выросшие в России в окружении русских.
Дело здесь вот в чем: как и у магрибинцев во Франции, изначально низкий уровень образования и квалификации среднеазиатов предопределяет социальную ущербность их стартовых позиций в России, а принадлежность к патриархальной исламской культуре сильно затрудняет их полноценную адаптацию в модернизированном обществе российских мегаполисов.
Молитва мусульман в Москве. Фото © Сергея Мухамедова
Отчетливо наблюдается процесс замещения на наименее престижных рабочих местах центральноазиатскими мигрантами не только «коренных», но и мигрантов из других регионов бывшего СССР (украинцев, белорусов, молдаван, армян, грузин, азербайджанцев), начавших прибывать в Россию несколько раньше и к тому же изначально обладавших более высокой квалификацией и лучшим образованием, что позволило им занять более престижные социальные ниши. К тому же наличие давних и мощных диаспор у мигрантов с Кавказа, а также принадлежность украинцев, белорусов, молдаван, армян и грузин к европейско-христианскому цивилизационному ареалу, значительно облегчает их интеграцию в российское общество, а затем, возможно, и ассимиляцию.
А вот факторов, способных в ближайшее время предоставить хоть какие-то преимущества среднеазиатам, не появляется. И не появляются такие факторы опять же в силу ущербности стартовых позиций как на родине мигрантов, так и по прибытии их в Россию. Такой вот получается замкнутый круг.
России нужен свой «плавильный котел»
Итак, Россия имеет все шансы пойти по «французскому пути». Роль, аналогичная роли североафриканских сообществ, суждена сообществам среднеазиатских мигрантов.
Из всего вышесказанного совсем не следует, что нужно запретить иммиграцию из Средней Азии, а среднеазиатов выслать. Это невозможно, безнравственно и невыгодно. Безусловно, без полицейских мер не обойтись, прежде всего, мер по борьбе с нелегальной иммиграцией. Однако в тщательной проработке нуждается иммиграционная политика в целом. Необходимо придать ей «селективность», которая должна исходить из потребностей нашей экономики, уровня квалификации и адаптируемости иммиграционного контингента.
Без преувеличения огромное значение имеет беспощадная борьба с дискриминацией, которая по своей жестокости во много раз превышает уровень дискриминации арабов во Франции 50-60-х годов. Дискриминация грозит воспроизводством все новых поколений социальных изгоев, ненавидящих все вокруг. Такие изгои не появятся еще и в том случае, если уже сейчас предпринять ряд неотложных мер в области образования, профессиональной ориентации, социальной реабилитации, направленных на адаптацию мигрантов и главное - их детей.
Введение в московских школах специальных занятий для детей мигрантов, плохо владеющих русским – шаг очень верный. Неважно как назвать такой комплекс мер – ассимиляцией, интеграцией или как-нибудь еще. Дело не в терминах – необходим механизм наподобие американского «плавильного котла», когда каждый иммигрант вне зависимости от национальности и религии начинает осознавать себя прежде всего американцем.
Создавать такой механизм нужно уже сейчас, пока дети старательных дворников-таджиков либо еще не родились, либо еще не приехали в Россию, либо еще не пошли в российскую школу. И пока этнические кварталы в наших «спальных районах» еще только формируются. Иначе парижские события рано или поздно повторятся у нас, только с поправкой на неприглядные российские реалии.
Фото © Сергея Мухамедова. «Фергана.Ру» благодарит автора за предоставленные изображения.
