Али Хамраев: «Идею фильма о войне подал Шараф Рашидов»
16 мая 2009 года в Москве, в кинозале Государственного Музея Востока состоится показ художественного фильма Али Хамраева «Я тебя помню».
Фильм посвящен памяти отца режиссера - Эргаша Хамраева, одного из первопроходцев узбекского национального кинематографа, погибшего на фронте. Но кроме того, это фильм-путешествие - «по волнам нашей памяти», к которому героя подталкивает поездка в поисках могилы отца; фильм-сон - о детстве в послевоенном Самарканде и о Самарканде 80-х глазами маминой сестры Оли, приехавшей в гости из далекого Ленинграда; фильм, богатый символами и образами, передающими уникальность многонациональной среды советской Средней Азии. Участие в работе над картиной известного художника Рустама Хамдамова трудно переоценить - многие кадры можно смело причислять к лучшим образцам мирового киноискусства.
У фильма непростая судьба. Снятый в 1985 году, он был запрещен к показу партийным руководством Узбекской СССР, а в других советских республиках был показан ограниченно. Претензии к фильму носили скорее характер мелких придирок, но очевидно также, что он был чужд советским партократам идеологически. Автору киноленты удалось реабилитировать картину лишь благодаря обращению в вышестоящие московские инстанции - в одну из комиссий XXVII съезда КПСС.
Подробнее о судьбе картины режиссер Али Хамраева рассказал эксперту «Ферганы.Ру» Санобар Шерматовой.
- Много лет я жил мечтой поставить фильм о Тимуре. И сказал об этом Шарафу Рашидову, когда на одной из встреч он стал спрашивать о моих планах. Сначала последовала пауза, после чего он неодобрительно покачал головой. «Еще не пришло время,- сказал он задумчиво. - Надо подождать». И вдруг заговорил о войне. «Ты знаешь, что погибло 450 тысяч узбеков? В пересчете на количество населения Узбекистан понес самые большие потери из всех республик Советского Союза. Об этом нельзя говорить, это закрытые данные». И предложил: «Сними фильм о войне, сынок».
Последняя неделя моего вегетарианства пришлась на Берлин, куда я попал в 1973 году с делегацией кинематографистов. Андрей Тарковский привез своего «Андрея Рублева», о котором уже говорил весь мир. Меня включили в делегацию с картиной «Седьмая пуля», это такой советский вестерн о гражданской войне в Узбекистане.
Андрей, который знал мою историю, трогательно заботился обо мне, и на обедах пытался заказать овощи повкуснее. Как только закончился пост, он повел меня в забегаловку, где мы взяли по килограмму сарделек и по литровой кружке пива. Бутылка водки у меня была с собой. Выпили, поели сарделек, помянули моего отца, и в немецком кафе он взял с меня клятву снять фильм о том, как я искал могилу отца. «Вот об этом сделай, что ты все снимаешь не то, - повторял он, имея в виду картину «Седьмая пуля». А я ему: «Как? У меня и сценария нет». «Я напишу тебе»,- пообещал Тарковский. И сдержал слово. Вместе с драматургом Мишариным написал прекрасный сценарий фильма «Сардор» - но его не запустили в работу.
Тема на какое-то время отошла на второй план. Но разговор с Рашидовым вернул меня к этой идее. Написал сценарий, в основу которого легла история моей семьи. Молодой узбек, по просьбе больной матери, едет искать могилу отца. В фильме есть Самарканд, есть село под Вязьмой, где похоронен отец героя. Я снял мою мать и ее сестру, которые поют протяжные русские песни.
Судьба картины оказалась непростой. Шел перестроечный 1986 год. В Ташкенте, после смерти Шарафа Ращидова, сменилась власть. Но свободой не пахло. Секретарь по идеологии ЦК КП Узбекистана Рано Абдуллаева после просмотра картины сделала ряд замечаний, которые я более-менее исправил. Затем последовала новая порция претензий. Они были примерно такого характера: почему персонажи картины пьют в вагоне-ресторане кока-колу? «У нас в республике есть прекрасный лимонад, необходимо заменить»,- заявила Абдуллаева.
Претензии были вздорные, и я отказался от доработок. И нарвался на конфликт. Мой вопрос вынесли на бюро ЦК партии. Против картины выступили второй секретарь Владимир Анищев и Рано Абдуллаева, остальные члены бюро их поддержали. Они не оставили от картины камня на камне. Почему, когда герой едет в поезде, все небо в тучах? Что вы этим хотели сказать? Что из Узбекистана в Москву дуют темные ветры? И что за сцена в колхозе, разве сельские труженики живут так бедно, как показано в вашем фильме?
В общем, картину признали вредной. Соответственно, был запрещен прокат. У меня не оставалось другого выхода, как апеллировать к Москве. И я написал письмо в адрес XXVII съезда партии. Обычно все жалобы, направляемые в московские инстанции, отсылались обратно в республики. Я, конечно, знал об этих порядках. Надежда была на ветеранов войны, которые работали в комиссии по жалобам. Вот они отличались въедливостью и дотошностью, доводили все до конца - на что у меня был расчет. И он оправдался. Ветеранам картина понравилась. Соответствующая бумага ушла в ЦК, куда меня вызвали из Ташкента.
В итоге фильм был реабилитирован, в ЦК республики признали ошибку. Но что интересно – проката в Узбекистане так и не было. Месть, конечно. Уже в 90-х годах мы с женой пошли в кинотеатр «Нукус», где должны были демонстрировать мой фильм. Однако кассирша отказалась продавать билеты. Оказывается, нет зрителей, кроме нас. Был праздник 9 Мая, все гуляли. Но мы закупили десяток билетов, необходимых для начала сеанса, и в пустом зале смотрели картину.
- Вы были близко знакомы с Шарафом Рашидовым?
- Мы встречались несколько раз. Близких отношений, конечно, не было, но так получилось, что он несколько раз выручал меня из трудных ситуаций. В первый раз я оказался на приеме у Рашидова по просьбе московского режиссера Романа Тихомирова. Узнав, что я еду в Ташкент, Тихомиров вручил мне сверток с просьбой передать Рашидову. «Мировой мужик!» – заявил он, объяснив, что они вместе были в поездке во Франции.
Я, выпускник ВГИКа, надеялся устроиться работать на студию «Узбекфильм». Мама, сама работавшая на киностудии, посоветовала обратиться к другу моего отца Сабиру Мухамедову, который в то время занимал пост министра культуры. Но министр отказал.
Делать было нечего, и я, чтобы выполнить поручение московского режиссера, отправился в ЦК. В вестибюле сидел вахтер, читал газету. Никаких постов, проверок документов, пропусков. Он даже не поинтересовался, что в свертке. Такие тогда были времена, спокойные. Я сначала зашел к помощнику, и он тут же отвел меня в кабинет Рашидова. Встречал меня высокий, красивый мужчина, в костюме шоколадного цвета. Лет тогда ему было сорок пять. В свертке оказались номера журнала «Пари матч» с фотографиями хозяина кабинета. Сделаны они были в Париже, куда Рашидов ездил выступать в ЮНЕСКО.
«Ну, как,- листая журнал, спросил он.
- Превосходно!
- Да я не про фото, посмотри, какая бумага! Научимся ли мы когда-нибудь делать такое?
Рашидов стал расспрашивать о жизни. Перешел на русский язык, когда понял, что я с трудом подбираю узбекские слова. Сказывалось отсутствие практики в Москве, где говорил исключительно на русском языке. «Ничего, в Ташкенте быстро наберешь,- сказал Рашидов. Почаще бывай в чайхане, вот где народный язык!». Надо сказать, впоследствии я по достоинству оценил его совет. Язык вернулся, теперь я на Би-Би-Си даю интервью по-узбекски. А в чайхане, кроме того, нашел сюжет одного из моих фильмов.
Но это было потом. А во время первого разговора с Рашидовым пришлось признаться про проблемы с трудоустройством. Он пообещал содействие. Не успел я войти в ворота дома, как в нашу маленькую улочку, вызвав всеобщий переполох, въехала начальственная «Волга», посланная за мной. На этот раз министра было не узнать: встретил с распростертыми объятиями, вспомнил и про отца. Вскоре я уже работал на киностудии «Узбекфильм». Многие мои картины принимались партийным начальством с большим трудом. И Шараф Рашидов несколько раз меня выручал.
- Как вы отметите нынешний праздник Победы?
- Собираю детей, внуков, поедем в Вязьму на могилу отца. Мы раскиданы по разным странам: живем в России, Узбекистане, Италии. Но каждый праздник Победы отмечаем здесь.
Беседовала Санобар Шерматова
Али Хамраев. Приготовления к плову
Али Хамраев, заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии. Закончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Григория Рошаля и Юрия Геника). Снял в качестве режиссера-постановщика двадцать художественных и около сорока документальных и телевизионных фильмов, во многих из которых выступал как автор или соавтор сценария.
Наиболее известные художественные фильмы, имевшие большие сборы в кинопрокате: вестерны «Седьмая пуля» и «Телохранитель», исторические фильмы «Красные пески» (совместно с А.Акбарходжаевым) и «Чрезвычайный комиссар», музыкальные комедии «Невеста из Вуадиля» и «Где ты, моя Зульфия?» («Ёр-ёр»).
Фильм Хамраева «Триптих» был удостоен Гран-при на кинофестивале в Сан-Ремо в Италии, картина «Человек уходит за птицами» - Главного приза за лучшую режиссуру «Серебряный павлин» Международного кинофестиваля в Нью-Дели, Индия.
Кинопритча «Бо Ба Бу» получила высокие оценки на международных кинофестивалях «Лики любви» (Гран-при «Золотая стрела»), «Киношок».
