Затерянный в безлюдных казахских степях первый космопорт мира обликом своим опровергает представление о звездной гавани, полной сияющих космических кораблей и людей в серебристых одеждах. Городок на берегу Сырдарьи до сих пор обнесен колючкой и похож на заповедник социализма, где научная фантастика стала рутинной, местами неприглядной повседневностью.

Когда 10 октября 2007 года первый космонавт Малайзии Шейх Мусзафар Шукор вознесся на орбиту в компании американки и русского, и отделившаяся ступень ракеты-носителя «Союз» падала в облаке дыма, похожем на гигантскую медузу, настроение на смотровой площадке в полутора километрах от места старта было деловитым, собранным и никак не нервным.

Российские офицеры и инженеры уже приступили к обязательному «размачиванию» космонавтов-дублеров, опрокидывая с ними стопки беленькой в неприглядном буфетике, которому место на вокзале, а не на крупнейшем космодроме планеты.

Фото ИА Фергана.Ру.

Гладкомордые московские чиновники и популярный киноактер, заехавшие посмотреть на пуск, толпились под стареньким навесом, совмещенным с бункером, вслушиваясь в по-левитановски деловитый отсчет секунд из репродуктора, и незнамо кому нужный православный поп топтался в тени древнего, середины прошлого века радиолокатора.

И только родители Шукора — седовласый смуглый патриарх в строгом костюме, и миниатюрная юго-восточная дама в непривычной для малайки теплой одежде — плакали и шептали мусульманские молитвы, провожая глазами быструю огненную точку, в которой их сын достиг порога невесомости быстрее, чем земной наблюдатель выкурил сигарету.

Для русских запуск был обычным делом. Стартовая площадка, окруженная монотонной кустистой степью, была той самой, откуда полвека с небольшим назад Юрий Гагарин провозгласил свое «поехали!»

Фото ИА Фергана.Ру.

Ракета и сам космический корабль, в этот раз украшенный изображением малазийского флага и королевского герба с яростными тиграми, были очередной модификацией «Союза», летающего на жидком кислороде и керосине, и с середины 60-х доставившего на орбиту больше людей, чем любой космический челнок.

Запуск одноразового «Союза» стоит около 25 миллионов долларов («цена растет, рупь-то крепнет!» — заверял офицер космических войск), тогда как новый и вроде как многоразовый шаттл типа погибшей в 2003 году в воздухе «Колумбии» обходится в два миллиарда — и никогда не совершит 80 вылетов, чтобы сравняться в рентабельности с советским ветераном.

Не совершит уже точно, потому что с 2010 года все космические челноки отправятся на покой, а смена в виде сверхмощного «Ориона», рассчитанного на полеты к Луне и даже дальше, будет готова к 2014 году — и то при самом удачном раскладе.

Учитывая хронические неполадки шаттлов, «Союзы» и их грузовые братья «Протоны» остаются единственными космическими лошадками, при помощи которых поддерживается и достраивается международная космическая станция.

Подобно «Союзу», образ жизни и ритм работы на Байконуре тоже не сильно изменились со времен золотого века космонавтики, когда советско-американская гонка подстегивала развитие технологий и приносила обильный урожай в виде научных достижений, новых технологий и идеологических кукишей востока западу — и наоборот.

Алексей Тарасов, тогда еще безусый лейтенант, появился на Байконуре в 1962, когда сверхсекретный город не существовал ни на одной карте и даже имел фальшивого двойника. Муляж был выстроен в нескольких сотнях километров от оригинала, и охранялся живыми солдатами, живописуя собой очередной абсурд коммунистической шпиономании.

Фото ИА Фергана.Ру.

Сам же Байконур был «как печка», вспоминает Тарасов, 68-летний полковник в отставке с седой головой и трясущимися руками, работающий на гражданской должности в Федеральном Космическом Центре.

Расположенный в самом глухом и безлюдном краю казахской степи, Байконур идеально отвечал требованиям космонавтики и секретности, но климатом обладал зловредным — лето было неимоверно жарким, зима — холодной и ветреной, а пыль казалась вездесущей и всепогодной.

Жители, однако, наслаждались всеми привилегиями, которые советская система могла предоставить бойцам космического фронта. Московское снабжение, щедрые надбавки, обязательные турпутевки и ореол героизма помогали им совладать с изоляцией и степным климатом — почву в городские парки и на дачи самых-самых доставляли с «материка».

«Все было сверхсекретным, но сам город был потрясающим», вспоминает Тамара Тарасенко, бывший врач, прибывшая сюда в 1970 году. Старожилы утверждают, что в те годы они не запирали входных дверей, так как преступность в городе равнялась нулю.

Фото ИА Фергана.Ру.

В те годы с Байконура уходили в небо сыны и (реже) дочери советского народа, иногда бравшие с собой представителей братских стран, чьи правительства выказывали достаточно симпатий социалистическому Кремлю. Беспилотные ракеты отправляли зонды к Луне, Венере, Марсу и Меркурию, а бесчисленные искусственные спутники Земли служили целям научным и военным, о которых здесь до сих пор говорить не принято.

Точность и безукоризненность запусков до сих пор изумляет посторонних.

«Дождь, солнце, снег или слякоть — им разницы нет», говорит Марк Боумен, заместитель директора программы НАСА по пилотируемым космическим полетам на Байконуре. «Если старт назначен на 7 утра, то не будет ни проволочек, ни опозданий.»

Конец советско-американской космической гонки аналитики обозначают по-разному — от американской высадки на Луну в 1969 году, которой янки отплатили за унижение в виде первого спутника, собаки и космонавта, до стыковки «Союза» и «Аполлона» в 1975 году, положившей начало сотрудничеству, итогом которого стала нынешняя международная космическая станция.

На Байконуре считают, что эпоха свершений кончилась в 1988 году, когда успешно взлетел и приземлился беспилотный «Буран,» запоздало доказавший США, что и русские способны производить челноки. «Все обнимались и целовались, такой был энтузиазм,» вспоминает Тарасов.

За первым запуском советского шаттла последовали забвение и гибель — в 2003 году, когда ангар, в котором стоял единственный «Буран» и мощнейшая в мире ракета-носитель «Энергия» (которая за один раз могла бы доставить всю МКС на орбиту), не обвалился, погубив лебединую песню советского космоса. И только подлатанная копия челнока, сделанная один-в-один для аэродинамической продувки, стоит на байконурской окраине, у музея космической славы.

Участь «Бурана» разделила и российская космическая программа — в ельцинские девяностые было не до просторов Вселенной, к тому же Байконур оказался на территории независимого Казахстана. Но запуски, по большей части коммерческие, продолжались.

«Мы не знали, в какой стране находимся, но ракеты запускали», — говорит Сергей Кузьмин, бывший офицер космических войск.

В городе отключали то свет, то отопление, и в особо холодную зиму 1993/1994 года жители обогревали жилье самодельными «буржуйками», которые топили степным саксаулом и старой мебелью.

Десятки домов, откуда бежали жильцы, забыв порой сдать в администрацию ключи, до сих пор стоят с заложенными кирпичом окнами, чтобы степной суховей не занес пустые квартиры песком. В те же годы сгорел дом культуры за статуей Ленина на центральной площади, и только в уцелевшем подвале годы спустя открыли душный дешевенький бар.

Статуя В. Ленина в центре городка. Фото ИА Фергана.Ру.

С 1994 года Россия космодром у Казахстана арендует — за 115 миллионов долларов в год, хотя в последнее время Астана просит надбавки. Договор заключен до 2050 года, и Казахстан уже приступил к строительству собственного космодрома, Байтерек, по соседству.

Полуразрушенные бетонные конструкции и ржавые куски металла усеивают дорогу к десяткам стартовых площадок, откуда дважды в год взлетают «Союзы» с живым грузом, и четырежды — «Протоны» с грузом коммерческим.

Город по-прежнему обнесен колючей проволокой, вход и въезд — только по пропускам. Еженедельный авиарейс из Москвы доставляет российских, американских и европейских специалистов, гораздо реже — горожан, потому что 15 тысяч рублей за билет туда и обратно может выложить не каждый. Тем не менее, Байконур остается магнитом для россиян и казахстанцв.

С начала 2000-х годов, когда российская экономика оправилась от упадка, Байконур возвращается к жизни — спокойной, размеренной, пенсионерской. Деньги поступают из Москвы, растет очередь космических туристов, и даже запуски космонавтов вроде Шукура происходят не просто так.

Когда в 2003 году малайзийское правительство купило российских истребителей «Су» на 900 миллионов долларов, подготовка и запуск первого ангкасавана — космонавта по-малайски — стали халявным довеском с кремлевского плеча.

«В обмен на покупку истребителей, российское правительство позволило нам подготовить и запустить космонавта», — сказал Джамалудин Джарджис, министр космических программ и технологий Малайзии, прибывший на запуск.

Городской базар полон узбекских фруктов-овощей и китайского ширпотреба, магазины оргтехники переполнены клиентами, а кружка чимкентского пива в баре стоит 25 рублей — потому что в ходу здесь российские рубли, а казахские тенге можно увидеть только у базарных оптовиков.

В городе действует как российское, так и казахское законодательства, а мэр назначается совместным указом президентов Путина и Назарбаева.

«Мы живем под двумя правительствами, но зарплату получаем только одну», — шутит бывший военный Кузьмин, теперь работающий чиновником мэрии — в которой заканчивается дорогой евроремонт.

Фото ИА Фергана.Ру.

«Здесь по-прежнему социализм,» — утверждает Вадим Смирнов, работник местного МЧС. Он прогуливался с женой и двухлетними близнецами в тени настоящей ракеты «Союз,» установленной в центре Байконура.

35-летний Смирнов и его супруга прибыли сюда из городка Капустин Яр, что под Волгоградом, и собираются остаться здесь надолго. «Нам здесь нравится, и пока Байконур есть, мы отсюда не уедем», — говорит Елена Смирнова.

По словам старожилов, заметно увеличилось количество казахов, тогда как раньше население почти поголовно было европейским. «Там где мало плотят, там и казахи», — жалуется 42-летняя Джамиля Джуматаева, которая метет здесь улицы с 2000 года.

Поводы для оптимизма есть — немаленькие зарплаты, бесплатные детские сады и школы, три отделения российских ВУЗов, низкая преступность и отсутствие «язв больших городов,» как говорит Любовь Брянцева из городской мэрии.

После 20 лет службы офицерам предоставляется бесплатная квартира в Московской или Ленинградской областях — по числу прописанных членов семьи. Байконурские же квартиры по-прежнему находятся в собственности местных ведомств, их не продают и не покупают, и вселиться в город можно, только устроившись на работу — в одну из космических контор, в сферу услуг или на рынок.

«Люди здесь говорят на общем языке и объединены общей целью», — говорит Брянцева. — «Мы не провинциальный городок, который утонет в пустыне.»

Тем не менее, российская космическая программа — низведенная, по мнению критиков, до положения «космического таксиста» — не может похвастаться ничем, кроме успешных коммерческих запусков и обещаний — уже долгие годы планируются запуски многоразового корабля «Клиппер,» переименованного в «Русь,» и транспортной «Ангары.»

Катастрофически не хватает молодых специалистов, потому что околокосмические профессии успели утратить притягательность и привилегии.

Схожая обстановка наблюдается и в США — у правительства Буша на космос недостает ни внимания, ни денег, и сравнительно недорогие, а недорогие беспилотные миссии вроде телескопа «Хаббл» и двух марсоходов, не могут скрыть отсутствие массивных финансовых вливаний.

Тем временем, в Азии набирает обороты новая космическая гонка — между Китаем, Индией и Японией. Ведет ее Пекин, который путь на орбиту начал с середины, скопировав конструкцию «Союза», стыковочного узла и скафандров. В планы китайских коммунистов входит высадка на Луну, и НАСА официально признает, что не успеет вернуться на спутник Земли раньше прилета китайцев.

После запуска в 2003 году первого китайского «тайконавта» находящийся на крайнем китайском юге городок Цзюцюань стал третьим космодромом мира, откуда запускаются люди (вторым был мыс Канаверал в штате Флорида).

Не смотря ни на что, Байконур навсегда останется первым. Напоминают об этом повсеместные бюсты Сергея Королева и Юрия Гагарина, и живая память местных жителей.

«Не могу я жить без Байконура», — говорит Тарасов, давно уже получивший квартиру в России, но до сих пор не желающий уехать из пыльного степного городка.