Как «Фергана.Ру» ранее сообщала, 13 сентября в ходе официального визита президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в Душанбе президент Таджикистана Эмомали Рахмон выразил поддержку идее создания Союза центральноазиатских государств. С просьбой прокомментировать заявление таджикского лидера «Фергана.Ру» обратилась к эксперту Российского института стратегических исследований Аждару Куртову.

А.Куртов: - Нурсултан Абишевич Назарбаев уже не в первый раз выступает с яркими внешнеполитическими инициативами. Однако не все они реализуются на практике, ни в регионе Центральной Азии, ни в большем масштабе. Я напомню, что Назарбаев в 1994 году инициировал создание Евразийского союза, но эта идея не была поддержана. Полагаю, что в тот период времени эта идея появилась потому, что лидер Казахстана испытывал серьезные трудности: 1994-й год был одним из самых провальных для экономики страны. Да и в политической сфере год был очень и очень напряженным: в марте состоялись парламентские выборы, которые прошли с массовыми нарушениями, в том же году наблюдался самый массовый отток из Казахстана не титульных этносов, в частности, тех, которых называют русскоязычным населением. Тогда, если мне не изменяет память, за год из страны выехало более трехсот тысяч человек. И поэтому Назарбаеву для поддержания своего имиджа нужны были яркие внешнеполитические инициативы, с которыми он и выступил.

Можно вспомнить и другие моменты. Так, несколько лет спустя Назарбаев выступил с идеей «Десяти простых шагов навстречу простым людям», которая не была реализована, равно как и не была реализована идея Нурсултана Абишевича по поводу создания Союза центральноазиатских государств. Точнее, номинально это союз был создан, его начало надо искать в договоре 1994 года между Казахстаном и Узбекистаном о дружбе и сотрудничестве. Позднее к этому договору присоединилась Киргизия, затем – Таджикистан. Эта организация, которая первоначально называлась Центральноазиатским Союзом, четыре раза меняла свое название. То есть вместо каких-то успехов, которые не были продемонстрированы, бюрократия центральноазиатских государств предпочитала демонстрировать изменения названий, таким образом организация вроде как начинала свою деятельность с чистого листа.

С моей точки зрения, тогда этот союз не мог быть продуктивным по причине экономического характера, а не политического. Поскольку это было время сложных экономических реформ перехода от плановой к рыночной экономике, то все государства Центральной Азии в этом смысле выступали конкурентами друг другу, борясь за хоть какие-то средства, привлеченные извне, за увеличение своей экспортной выручки. Но государства Центральной Азии предлагают на внешний рынок примерно однотипные товары, и это - сырьевые сегменты товарной группы. Узбекистан, Казахстан и Туркменистан предлагают природный газ и нефть, Таджикистан, Казахстан, Киргизия – отчасти металлы, Киргизия и Таджикистан - еще и электроэнергию. Таким образом, схожесть товарных групп выявляла тот факт, что эти государства являются на внешнем рынке скорее не партнерами, а конкурентами друг другу. И эта конкуренция действительно имела место. Никаких соглашений, которые позволили бы уладить вопросы этого соперничества, то есть то, что считается первичным в формировании экономических союзов государств, так и не было сделано (Под первичным я имею в виду опыт Европейского союза, где как раз началось решение вопросов по углю и стали. - прим. авт.).

Видя неперспективность этого союза, к нему попытались привлечь Россию в качестве наблюдателя, а еще лучше - в качестве постоянного члена, к чему предпринимались большие попытки. Российская Федерация, разобравшись в ситуации, выдвинула идею о прекращении деятельности этой организации и слиянии ее с европейским экономическим сообществом, что, собственно говоря, и произошло.

Конечно, были и политические аспекты в данном вопросе. Это давняя конкуренция за лидерство между Узбекистаном и Казахстаном. И совершенно не случайно Нурсултан Абишевич реанимировал эту идею в настоящее время. Я полагаю, что за этим стоит стремление Казахстана стать лидером, прежде всего – экономическим, используя свой накопленный жирок в виде больших средств от поступлений за продажу углеводородов в связи с возросшими на мировом рынке ценами на нефть. Вопрос о том, насколько это выгодно государствам Центральной Азии, и это очень большая и серьезная проблема. В конце концов, эту идею более или менее однозначно поддержали только два государства – Таджикистан и Киргизия. Эти два государства – самые бедные в регионе Центральной Азии и, естественно, они заинтересованы в том, чтобы привлечь любые иностранные инвестиции. Если эти инвестиции согласен предоставить Казахстан, то в Душанбе и Бишкеке, я полагаю, рассуждают так: «А почему бы и нет? Можно же получать эти инвестиции точно так же, как мы получаем их от России, Китая, Европейского союза, исламского мира, США и других государств».

Еще один вопрос в том, сможет ли Казахстан эффективно распорядиться этими инвестициями. Практика показывает, что, действительно, в Казахстане большое развитие получил банковский сектор. Казахстанские источники очень часто с большим самомнением утверждают, что по банковской реформе они находятся на первом месте среди государств СНГ, равно как и по всем прочим экономическим показателям, что, на самом деле, уже давно не соответствует действительности. Так, например, по росту ВВП Азербайджан существенно превышает показатели Казахстана, средняя зарплата в Казахстане отнюдь не самая высокая в СНГ, и многое-многое другое. Так вот, казахстанская специфика состоит в том, что банки действительно инвестируют в другие государства. Поскольку накопленные денежные ресурсы уже давят на внутренний рынок и в Казахстане наблюдаются явные признаки так называемой голландской болезни. И последняя проблема, связанная с ипотекой, показывает, что избыток денежных средств в самом Казахстане абсорбироваться уже не может.

Однако казахские банки, инвестируя в другие государства, преследуют, тем не менее, не, допустим, политические цели развития сопредельных стран Центральной Азии, а получение прибыли. И есть десятки примеров того, что, покупая акции различных предприятий, казахстанские банки потом преследуют цель лишь выгодной их продажи после повышения их курсовой стоимости.

Что касается того, что формируемый центральноазиатский союз будет выгоден всем государствам, то это, все-таки, вопрос очень спорный. Пока выгода прослеживается только у одной страны – у Таджикистана. Бедные страны, к сожалению, вынуждены мириться с тем, что их внешняя политика походит на действия нищего, который с шапкой ходит по кругу, обходя всех потенциальных инвесторов. Но утверждать, что сто миллионов для Таджикистана – это очень большая цифра, какой-то революционный прорыв, я бы не стал. Возьмем момент, который в этом году очень сильно обострил отношения России и Таджикистана, - вопрос о достройке Рогунской ГЭС. Таджикистан фактически в одностороннем порядке разорвал соглашения, которые были заключены между таджикским правительством и российской компанией «Русский алюминий». В настоящее время, по последним сообщениям, место «Русского алюминия» займет РАО «ЕЭС России». Так вот, речь шла о достройке плотины Рогунской ГЭС. Этот проект оценивается в несколько миллиардов долларов. Таким образом, таджикская сторона, несмотря на все уверения, так и не смогла найти инвесторов ни в образе Всемирного банка, ни в образе Соединенных Штатов Америки, для которых этот проект, в общем-то, был бы выгоден в плане переориентировки поставок таджикской электроэнергии не в Россию или на север, в Казахстан, а на юг - в Афганистан. Так вот сравните – несколько миллиардов долларов и сто миллионов долларов. Это достаточно разные цифры, и я полагаю, не стоит пока утверждать, что Казахстану все удается достаточно блестяще.