Много лет назад в одной из советских газет были опубликованы фрагменты статьи «Как сделать мир лучше» сэра Иегуди Менухина (Великобритания). Уроженец Америки (его родители – выходцы из России), европеец по духу, познавший и полюбивший Восток, считал одной из главных угроз человечеству набирающий силу национализм - «это то, что может нас убить». Единственной гарантией подлинного и прочного мира, по его мнению, могло стать мировое правительство. Кроме того, великий скрипач, музыкальный деятель, мыслитель предлагал объединить лучшие умы планеты в палату культур для решения всех тех проблем, с которыми сталкивается человечество. К сожалению, при жизни музыканта – гражданина мира (как его называли современники) – ни мировое правительство, ни палата культур так и не были созданы, а все те проблемы, решением которых должны были заняться лучшие умы, приобрели глобальный характер.

Есть ли будущее у человечества, или оно так и будет «без какого-либо ориентира в этом безумном мире относиться течением в неизвестное»? На этот вопрос пытаются ответить музыканты нового поколения. Один из них – Мэтью Барли, британский виолончелист, композитор, основатель ансамбля «Between The Notes», получивший образование в Гилхолдской школе музыки и драмы и продолживший учёбу в Московской консерватории.

Перечислить все страны, в которых побывал Мэтью, столь же трудно, как и обозначить все направления его музыкальной и общественной деятельности. Так же сложно назвать все стили и виды искусства, с которыми так или иначе соприкасался наш герой. Самое интересное, что некая эклектичность творчества Мэтью, его «всеядность» при ближайшем рассмотрении оказываются вполне закономерными: музыкант познаёт окружающий мир во всех его проявлениях и побуждает к этому всех, кто задействован в его проектах, независимо от места проживания, музыкальных способностей и физических возможностей. В его репертуаре – сочинения от Баха до современных композиторов, вдохновлённых исполнительским творчеством Мэтью; его собственные композиции и импровизации. В январе этого года Мэтью Барли начал работу по созданию совместной программы с музыкантами ансамбля «Омнибус», основанным узбекским композитором Артемом Кимом. Также в течение недели музыкант провёл серию мастер-классов практически во всех музыкально-образовательных учреждениях Ташкента.

С вопроса, заданного мэтром ученику, мы и начали наше интервью.

Нигора Хасанова: - На одном из мастер-классов Вы спросили: для чего люди слушают музыку? А как бы Вы сами ответили на этот вопрос? И что такое хорошая музыка?

Мэтью Барли: - Конечно, это вопрос очень сложный и интересный, но на него можно ответить. Давайте вместе подумаем о том, откуда произошла музыка, проследив за этим на примере существующих и поныне малоцивилизованных африканских племён. У этих племён нет термина, обозначающего только музыку, у них есть одно слово, которое обозначает и музыку, и песню, и танец, и рассказ, и даже память! Этот аспект чрезвычайно важен, ибо музыка представляет собой некое интегрирующее начало, которое является не только средством выражения определённых чувств, но и соединительным звеном - отдельной личности, группы людей, человечества в целом. Этот связующий элемент сейчас находится под угрозой исчезновения в связи с узкой профессионализацией музыки, которая начала выхолащивать сам процесс соединения искусства с глубинами личности.

Н.Х.: - Вы говорите о таких глубинных связях и глобальных процессах. А как Вы относитесь к самому процессу глобализации – это новые возможности, плюсы и/или минусы?

М.Б.: - Для меня нет никаких негативных аспектов глобализации. Глобализация – это возможность соединения с общечеловеческими ценностями (где бы ты ни находился, в любой точке земного шара) на самом высоком уровне. Когда я вижу элементы национализма, то очень сильно огорчаюсь. Когда слышу: «Ах, эта Великая британская культура или, ах, Великая узбекская культура» и т.д., я всё это не приемлю. Потому что воспринимаю мир так: на одном уровне – человеческая индивидуальность, личность, на другом – всё человечество в целом. И когда, например, Буш говорит: «Господь благословил Америку», невольно возникает вопрос: «А что это такое – Господь, который мог по каким-то своим собственным причинам выбрать одну страну и не выбрать другие?». Когда подобные вещи говорят мусульмане, китайцы или кто-то ещё, я вижу в этом признаки «незрелости» человечества. Мне бы очень хотелось увидеть, как человечество дорастёт до понимания того, что существует некое общечеловеческое целое и есть индивидуумы, которые являются частью всего этого целого. И поэтому всевозможные разделения, которые происходят на уровне семьи, племени, национальностей, религий, стран, континентов являются искусственными, ведь реально существуют только индивидуальная и планетарная душа.

Н.Х.: - Что побуждает Вас работать с детьми? Почему не сосредоточиться исключительно на исполнительском и композиторском видах творчества?

М.Б.: - Я не занимаюсь ничем, кроме исполнительства и композиции, т.е. когда я работаю с молодёжью, мы вместе сочиняем музыку и исполняем. Я нигде не преподаю виолончель, занимаюсь только со своими тремя детьми, но это очень ограниченная целевая группа. Вообще, я верю в создание музыки и исполнение с молодёжью по двум причинам. Одна из них – очень важная философская – заключается в том, что человечество, как мы все знаем, находится на грани самоуничтожения, а молодёжь – это единственная наша надежда, будущее человеческой цивилизации. По моему глубокому убеждению, творческие силы должны быть направлены на то, чтобы одухотворить именно молодёжь и помочь ей спасти сложившееся положение. Поэтому для нас работа с молодёжью, ее образование, просвещение является очень важной задачей.

Второй момент, более технический, заключается в том, что когда мы работаем с детьми, то совершенно бессмысленно заставлять их петь какие-то классические вещи, когда они не могут соперничать с профессионалами, например, с хором BBC, с которым мы тоже сотрудничали. Гораздо интереснее работать с молодыми на том творческом уровне и выявлять у них те творческие элементы, которые присущи именно им, как данной группе. Поэтому, работая с детьми, я пытаюсь найти ту форму, которая наиболее совершенно соответствовала бы их пониманию музыки, и здесь возникают совершенно уникальное звучание и уникальные музыкальные формы.

И ещё один немаловажный момент. Недавно я закончил проект в Казахстане, где у нас было семь разных групп: профессиональные музыканты, студенты консерватории, учащиеся музыкальных училищ, учащиеся музыкальных школ, просто любители музыки, дети из интерната с нарушениями опорно-двигательного аппарата, преподаватели. Как видите, очень разные группы, при этом крайне важным аспектом явилось то, что, работая вместе, мы были одним целым. Я уже говорил, что все национальности, религии и т.п., являются искусственным разделением человечества в целом, так же как и эти профессиональные барьеры, которые разделяли наших участников. Моей задачей было объединить все эти семь разных групп в единое целое, и когда мы музицировали вместе, очень часто доходило до того, что просто пробирали слёзы. Нас поразила красота, которая возникала, когда рушились какие-то искусственные барьеры, и происходило объединение душ. В этом я вижу один из важнейших аспектов моей деятельности в целом.

Н.Х.: - Какие проекты запомнились особенно?

М.Б.: - Одним из наиболее интересных и трогательных был проект в Хорватии, который проходил не в столице, Загребе, а в маленьком затерянном городке, очень сильно пострадавшем во время войны. Мы работали с 50 детьми, которые были свидетелями страшных событий войны, там до сих пор стоят разрушенные здания, видны следы от пуль. Это были дети, долгое время находившиеся в изоляции от всего остального мира. В этой ситуации происходило следующее: мы работали с группой «Between The Notes», и чем больше возникала потребность в том, что мы можем предложить, в музыкальном и человеческом плане, тем больше мы предлагали. Соответственно, возникает хороший цикл взаимного обогащения: мы предлагаем, что им нужно, они требуют больше, мы хотим от них отдачи и т.д. В конце концов, в течение трёх визитов мы создали вместе с ними замечательное музыкальное произведение, которое исполнили и в самом городке, и в Загребе. И ещё один проект, который запомнился – это проект с детьми киприотов, посвящённый вступлению Кипра в ЕС. В нём задействовали около тысячи детей. Всё происходило на баскетбольном стадионе, где собрались более пяти тысяч человек. Мы музицировали, импровизировали, и всё было весело, необычно, оригинально. А после выступления практически все зрители побежали к нам просить автографы.

Н.Х.: - Дети любят задавать вопросы. Были такие вопросы, которые поставили Вас в тупик? Какие вопросы вызвали улыбку?

М.Б.: - В общем-то, ни разу не было такого, чтобы какой-то детский вопрос ставил меня в тупик, забавных ситуаций возникало множество. Например, я был в какой-то школе, работал с детьми, показывал и рассказывал им о виолончели: это так, это сяк. Потом спрашиваю: «Есть ли вопросы?» Один мальчик поднимает руку и спрашивает: «А когда у Вас день рождения?»

Н.Х.: - Когда-то Вы учились в Московской консерватории и знаете, что собой представляет советская исполнительская школа не понаслышке. Ваши впечатления о турне по Казахстану и Узбекистану: как Вы считаете, удалось ли сохранить ещё недавно высокий исполнительский уровень в музыкальном пространстве СНГ?

М.Б.: - (поначалу долго выясняет – что такое СНГ?) Никогда не был в этих странах раньше, поэтому мне трудно судить о том, насколько упал или поднялся исполнительский уровень по сравнению с 20-летней давностью – тем временем, когда я учился в Московской консерватории. Здесь я работал с учениками практически только на мастер-классе, к тому же мои проекты в этих странах не были классическими в чистом виде. Тем не менее, могу сказать следующее: после 1991 года, когда «двери распахнулись», множество талантливых исполнителей покинули как Россию, так и страны СНГ. Полагаю, что этот факт, так или иначе, сказывается. Хотел бы прокомментировать свою работу с местными виолончелистами: они очень сильно оторваны от современного исполнительского контекста, причём речь идёт не только, например, о Западной Европе, но и обо всём мире! За последние несколько десятков лет исполнительское искусство сделало огромный шаг вперёд, началось и продолжает наращивать темпы мощное взаимодействие исполнительских школ разных стран мира. К сожалению, совершенно очевидно, что люди здесь имеют ограниченный доступ не только к информации о современных тенденциях исполнительского искусства, но даже к записям. Это, конечно, очень грустно, и, несомненно, отражается на ситуации.

Н.Х.: - Отъезд музыкантов тоже следствие, а не причина. После обретения суверенитета молодое государство сосредоточило внимание в первую очередь на возрождении и развитии национальных видов искусства и эстрады. В какой-то момент появилась проблема сохранения европейского искусства…

М.Б.: - Это, безусловно, очень хорошо, что после обретения независимости Узбекистан решил вспомнить свои культурные корни, в том числе и музыкальные. Но совершенно непродуктивным является ход мышления, когда кто-то сомневается в необходимости европейской культуры. Дело в том, что в принципе следовало бы людей оценивать не по их происхождению, а по тому, насколько вы можете взаимодействовать, насколько вам это полезно. Можно привести такую метафору: когда я покупаю шёлковую рубашку, то не думаю о том, что шёлк – из Китая, и, быть может, не стоит покупать китайские вещи. Или, например, встречаю аргентинца и думаю: «М-м, Вы аргентинец, наверное, это не слишком хорошо» (вероятно, в связи с военным конфликтом Англии и Аргентины из-за Фолклендских (Мальвинских) островов? – Н.Х.). То есть, по всей видимости, человечество в целом должно быть более мудрым, оценивая то или иное явление культуры, каких-то сдвигов, изменений и своего собственного «я».

Н.Х.: - Название Вашей группы «Between The Notes» звучит по-русски - «Между нот». Обычно так говорят педагоги, когда ученики играют фальшиво – между нот…

М.Б.: - Ага! (оживляется) Правда? (смеётся, начинает говорить по-русски) А Шнитке сказал… (дальше продолжает на родном языке) И Дебюсси, и Шнитке сказали одну и ту же фразу: «Всё волшебство, вся магия музыки она заключена между нот!»

Н.Х.: - Вы побывали на репетициях Узбекского камерного оркестра народных инструментов «Согдиана». Ранее у Вас был проект с индийскими народными музыкантами. Чем обусловлен интерес к традиционной, народной музыке?

М.Б.: - Я люблю традиционную музыку и играю её, потому что она мне нравится. Что касается индийской музыки. Впервые я посетил Индию в 1992 году с группой классических музыкантов. Турне по Индии длилось пять недель, и постоянно – на улице, в ресторане, практически везде – я слышал удивительную музыку, которая буквально проникла в душу и очаровала меня. Впоследствии, когда Амжад Али Хан, один из ведущих на сегодняшний день исполнителей на сароде, был в Лондоне и предложил с ним поработать, я согласился, не раздумывая.

Н.Х.: - Вы осуществили множество самых разных проектов, как с профессиональными музыкантами, так и непрофессионалами. Было ли уже в Вашей практике нечто, подобное тому, что Вы планируете сделать с «Омнибусом»?

М.Б.: - Да, я работал с огромным множеством как отдельных исполнителей, так музыкальных ансамблей. Наиболее близок тому, что мы планируем осуществить с «Омнибусом», проект с японской группой из 20 музыкантов. Отличие узбекистанского проекта заключается в том, что в Японии акцент сделан в сторону образования, тогда как с «Омнибусом» мы будем заниматься чистым исполнительством, что очень хорошо.

Н.Х.: - Как формируется Ваш собственный репертуар? Что привлекает в первую очередь при выборе того или иного произведения? Какие критерии?

М.Б.: - В принципе, критерий только один и очень простой: я играю ту музыку, которая мне нравится. Вне зависимости от того, для какого инструмента она написана, в каком жанре. Я всегда могу её адаптировать, аранжировать и исполнять, если она близка мне по духу. Исключением является та ситуация, когда я заказываю музыку композиторам, которые пишут с определённой целью. Не знаю, какую форму они примут, но всегда надеюсь, что это будет интересно.

Н.Х.: - Какие виды искусства Вам близки, кроме музыки? Или она заполняет всё ваше жизненное пространство?

М.Б.: - Да, конечно, самое главное для меня в жизни – это музыка, но с музыкой, на мой взгляд, очень сильно взаимосвязан танец, который я просто обожаю. Я не занимаюсь живописью, думаю, что я самый плохой художник в мире, во всяком случае, мои дети значительно превосходят меня в этом аспекте. Я довольно много читаю, но, к сожалению, не могу посвящать так много времени просмотру новых фильмов, как это было раньше. Конечно, время от времени я посещаю какие-то выставки в Лондоне. Пожалуй, всё-таки второй любовью после музыки для меня является танец, и нет особой разницы, какие его виды. Дело в том, что я очень часто сотрудничаю с танцовщиками, например, в прошлом году работал с великолепной труппой Netherlands Dans Theatre. На мой взгляд, это лучшая танцевальная труппа в мире. Проект заключался в следующем: я играл на виолончели, была какая-то электроника, взаимодействие с танцовщиками, и всё происходящее было просто замечательным. Танец – это своего рода музыка, выраженная в физическом движении тела.

Н.Х.: - Складывается ощущение, что Вы делаете только то, что Вам нравится. А была в Вашей жизни такая ситуация, что приходилось делать что-то, что Вам не нравилось?

(Повисает длительная пауза. Мэтью внимательно смотрит мне прямо в глаза, словно пытаясь понять, есть ли подвох в моём вопросе. Однако затем, решительно тряхнув головой, словно что-то определив для себя, начинает говорить).

М.Б.: - В общем, да. Был такой опыт, в самом начале моей музыкальной карьеры - длинной и весьма разнообразной. Довольно много времени прошло до момента, когда сложилась ситуация, в которой я обрёл творческую свободу и делаю лишь то, что мне хочется, или то, что мне кажется необходимым. Лет в двадцать пять я участвовал в музыкальных сессиях, записывал музыку для рекламы на ТВ, и это было совершенно несовместимо с Духом Музыки, это была просто Смерть.

Н.Х.: - Смертельно скучной может стать не только запись на ТВ, но и обычный урок по специальности. На мастер-классах Вы не раз говорили о том, что самый простой анализ произведения может, при желании, превратиться в увлекательное детективное расследование. Например, анализ одной из частей виолончельной сюиты Баха. В школе, да и в консерватории нас учили, что сочинения Баха – это глубоко философские, очень серьёзные размышления о смысле вселенского бытия. Исполнение его музыки - это тяжелая работа, как Вы отметили на мастер-классе. Наши учителя и мы вслед за ними воспринимали сочинения Баха как послание человечеству. Вы же в первую очередь сосредоточились на танцевальной природе его музыки, в частности, виолончельных сюит.

М.Б.: - Безусловно, Вы правы, я говорил об этом и на концерте. Проблема интерпретации Баха заключается в том, что после того как его музыку «заново открыли» в середине XIX века, её стали интерпретировать в вокальном ключе. Когда вы исполняете виолончельные, да и любые другие сюиты Баха, таким образом, то они звучат очень сложно, напыщенно и тяжело, тогда как Бах писал их как ряд танцевальных номеров, каковыми они, по сути, и являются. Однако это не означает, что они плоские или легковесные. Наоборот, красота Баха заключается в том, что он создавал совершенные музыкальные шедевры музыкального выражения и смысла, но при этом в лёгкой и ясной форме. В этом отношении Бах очень сильно отличается от многих композиторов немецкой ницшеанской школы. Нет, в нём есть очень много юмора, какой-то кристальной чистоты, философских размышлений – всё это заключается в очень чёткой музыкальной форме, и в этом состоит величие Баха, как, впрочем, и «Битлз».

5 апреля в CLUB состоится совместное выступление музыкантов ансамбля «Between the Notes» и электронного проекта Cyclone (Узбекистан). 7 и 8 апреля в ГАБТе им. Навои состоится совместное выступление ансамблей «Between the Notes» и «Омнибус» (Узбекистан).

Перевод Алексея Улько

Фото Виктора Вяткина