«Мы оба - мусульмане: что у тебя может быть общего с этим неверным?!» - приходилось слышать моему другу-узбеку во время нашего совместного путешествия по исламским странам. После недавней трагедии в Нальчике эта фраза предстала передо мной в новом свете. Непрекращающиеся террористические акты исламских радикалов в разных странах мира волей–неволей заставляют менее скептически отнестись к теории известного американского политолога Самюэля Хантингтона, предрекающего неминуемые конфликты цивилизаций в XI веке. Ученый утверждает, что процесс глобализации вызовет резкое сопротивление в «незападных» странах, и в первую очередь - в мусульманских.

Как журналист, проработавший в общей сложности более года на войне в Чечне и живущий уже четыре года в качестве корреспондента международной правозащитной организации в Центральной Азии, я попытаюсь обобщить свои наблюдения на эту тему в мусульманских регионах бывшего СССР. Отмечу также, что я не явлюсь противником «западной модели» демократии. Около двух месяцев назад я был депортирован из Узбекистана критику политики Ташкента по отношению к религиозным меньшинствам. Тем не менее, для меня, постоянно живущего в Центральной Азии, проблема распространения западных демократических институтов в исламском мире представляется более сложной, чем это может показаться из Лондона, Москвы или Вашингтона.

«На западе права личности неограниченны до такой степени, что не признаются общественные. Из-за этой вседозволенности Запад идет к развалу. В СССР права личности были сужены до предела. Мы же будем стремиться держаться между двух крайностей», - убеждал меня еще в 1991 году лидер Исламской партии Возрождения Таджикистана Мухаммадшариф Химатзода. Спустя 10 лет, похожие, но гораздо более радикальные высказывания мне приходилось слышать от центральноазиатских членов Хизб ут Тахрир (международная организация, выступающая за объединение мусульман всего мира в единый халифат).

«Демократия противоречит канонам ислама. Так, например, согласно этой безбожной системе атеист-алкоголик обладает тем же избирательным правом, что и праведный мусульманин! Правоверным чужд и западный индивидуализм. Мусульмане издавна жили общиной и сообща решали все свои дела. Свободу слова мы также понимаем по-другому, чем в Европе. Книги не должны ставить под сомнения каноны Ислама. Иначе, можно дойти до того, что начнут издавать таких грешников, как Салман Рушди», - убеждали меня собеседники.

Интересно, что многие члены этих обеих партий практически не знают русского языка, хотя в сегодняшней Центральной Азии практически все образованные люди владеют им свободно. В подавляющем большинстве центральноазиатские исламисты - типичные представители традиционного общества. По профессии они, как правило, - торговцы базара, ремесленники, крестьяне.

Когда в доме моего знакомого чеченского боевика по телевизору начинали показывать программу с легким оттенком эротики, то его жена и дети немедленно выбегали из комнаты. «И ты хочешь, чтобы правоверные жили в этой стране разврата?!»- гневно вопрошал меня хозяин дома. Подобную же эмоциональную реакцию на «непристойные» программы мне приходилось наблюдать и в домах вполне лояльных Центру северокавказских мусульман.

После распада Советского Союза в центральноазиатских республиках стали работать миссионеры с Запада. Однако, реакция мусульман на их деятельность оказалась далеко не однозначной. Нередки случаи избиений обращенных в христианство мусульман, зафиксировано даже несколько попыток судов Линча.

С европейской точки зрения такое поведение воспринимается, как варварство, однако, оно вполне логично по мнению мусульман. Согласно канонам Ислама, мусульманин, отрекшейся от своей веры, должен быть казнен. Особенно сильную ненависть у центральноазиатских мусульман вызывают кришнаиты и Свидетели Иеговы. И это также объяснимо с точки зрения канонов Ислама. Согласно этой религии право на существование имеют только «народы книги»: христиане и иудеи. «Когда мы приняли закон, запрещающий миссионерство, западные страны стали обвинять нас в том, что это ограничение является грубейшим нарушением прав человека. Возможно, это и действительно так с точки зрения западных стандартов. Но проблема заключается в том, что в наших специфических условиях беспрепятственная пропаганда христианства среди мусульман может окончиться кровавыми столкновениями», - сетовал в разговоре со мной высокопоставленный узбекский чиновник.

С точки зрения ислама вполне оправданным выглядит и рейд Шамиля Басаева в Дагестан, около девяноста процентов населения которого были противниками отделения от России. По исламу мусульманин не может жить под властью неверных, и, следовательно, нет смысла учитывать мнение «вероотступников».

«Все это, разумеется, вздор. Цивилизацию Азии не перекроить на западный манер… В воскресную школу или на выборы ее можно загнать только с оружием в руках», - писал Редьярд Киплинг. При всей спорности этого утверждения апологета английского колониализма, в нем есть доля истины. Действительно, возможно, не случайно в мире нет ни одного мусульманского государства, соответствующего классическим канонам западной демократии. В мусульманских же республиках бывшего СССР у власти осталась бывшая номенклатура, лишь слегка изменившая стиль управления, сформировавшейся еще в советское время.

Нельзя не отметить и некоторого сходства коммунистической и исламской идеологий. Обе системы не признают классического для Запада принципа разделения властей. Во главе классического исламского государства стоит халиф, во главе коммунистического – генсек, то есть светская и духовная власть сочетаются в одном лице. Достаточно жесткую, но в то же время точную характеристику ислама дает исследователь Дмитрий Трофимов, по мнению которого в исламе существует «ярко выраженный общинный антиличностный подход, навязываемый контроль и самоконтроль над нравственностью, очевидное предпочтение формы над содержанием, возможность обращения к любым средствам во имя достижения поставленных целей, беспрецедентно высокий мобилизующий потенциал». Ислам - единственная из мировых религий, предлагающая собственную систему юриспруденции – шариат, что также противоречит «западным» понятиям независимости судебной системы. «Так называемое римское право неприемлемо для чеченского народа. Эта должна понять и Россия, иначе мы получим неуправляемую массу вооруженных людей», - убеждал меня в 1996 году идеолог чеченских сепаратистов Мовлади Удугов.

Отметим также, что исламская идеология органично переплетается с националистической. Не только чеченские сепаратисты, но и таджикские исламисты во время гражданской войны в Таджикистане отстаивали национальную самобытность, противопоставляя ее русской культурной экспансии. «Этот человек совсем не нашего круга, дома он говорит по-русски», - обмолвился в беседе со мной в середине 90-х один из тогдашних лидеров таджикской исламской оппозиции Акбар Тураджонзода. Многие лидеры партии Исламского Возрождения Таджикистана практически не говорят по-русски. Большинство этих людей ходят в национальной одежде, а их образ жизни мало отличим от того, который вели таджики еще до русской колонизации. Во время гражданской войны идея «реальной независимости» Таджикистана занимала важное место в идеологии таджикской исламской оппозиции, своих же противников они обвиняли в том, что они настолько ассимилировались под влиянием русской «советской» культуры, что по сути перестали быть таджиками. По мнению российского исламоведа Роберта Ланды, «для любого, даже неверующего националиста… ислам – это «повседневная жизнь», защищаемая от вторжения извне и навязываемой насильно (как принято считать) модернизации. Поэтому ислам – интегральная часть национализма». В этом смысле достаточно примечательна точка зрения одного из наиболее видных идеологов исламских радикалов современной России Гейдара Джемаля, всерьез убеждавшего меня несколько лет назад, что русские, чтобы избавиться от разрушительного, по его мнению, влияния Запада, будут просто вынуждены принять ислам.

Как отмечает Хантингтон, окончание эпохи «холодной войны» вызвало эйфорию на Западе. Казалось, что наконец-то появилась возможность возникновения нового относительно гармоничного мира. Президент США провозгласил концепцию «нового мирового порядка, основанного на западных традициях и институтах». Увы, апологетов единого универсального мира ожидало разочарование. Политика глобализации стала вызывать сопротивление в разных точках земного шара, и, в первую очередь, в мусульманском мире.

Игорь Ротарь – специально для ИА «Фергана.Ру»

Об авторе: Игорь Ротарь - эксперт по мониторингу религиозной свободы в Центральной Азии. Сотрудник международной организации «Форум-18» (Осло, Норвегия)