На прошлой неделе состоялся визит президента Узбекистана в Китай. Итогом переговоров стало подписание договора о китайских инвестициях в разработку узбекских нефтяных месторождений.

Это событие в любое другое время не вызвало бы такого большого интереса, если бы оно не последовало за кровавыми событиями в Андижане 12-15 мая 2005, где правительственные войска стреляли по демонстрации мирных граждан. По данным республиканской Прокуратуры там погибло 169 человек, однако согласно ряду независимых источников - местных правозащитников, корреспондентов российской и западной прессы - счет погибших составляет от 500 до 1000 человек.

Из всех иностранных государств только Россия и Китай открыто и однозначно поддержали действия узбекских властей по подавлению бунта в Андижане. Насколько мудрым было такое решение? Ответить на этот вопрос можно, приняв во внимание национальные интересы сторон и то, как правительства интерпретируют эти интересы.

Взгляд многих российских политиков на события в Андижане обусловлен двумя обстоятельствами - войной против собственных сепаратистов в Чечне, обвиняемых в исламском экстремизме, а также стремлением отвоевать Узбекистан у Соединенных Штатов. Многие даже рядовые граждане России воспринимают теперь события в Центральной Азии через призму недавней трагедии в Беслане. И это в какой-то степени можно понять: травма, нанесенная этой трагедией, заживет еще не скоро.

Позиция Китая симметрична, она обусловлена двумя аналогичными факторами: тем же стремлением перехватить у США влияние над Узбекистаном, а также внутриполитическими причинами: у Китая, как и у России, та же проблема с национал-сепаратизмом - теперь уже уйгурским, который также окрашен, или рисуется официальной пропагандой, в тонах исламского экстремизма.

В силу симметричности указанных интересов, оценки событий в Андижане китайским и российским руководством также полностью совпали. Каримов же в условиях растущей международной изоляции, понятно, с благодарностью воспринял поддержку своих действий в Ферганской долине и усиленно гребет от американских берегов к китайским.

Однако, представляется, что открыто поддерживая Ислама Каримова и его автократический режим, Китай вместе с Россией все-таки просчитали не все возможные последствия. Предоставив моральную и политическую поддержку правящему режиму в Узбекистане, они невольно противопоставили против себя узбекское общество, которое находится в ужасе от действий военных против мирного населения.

Не избежит внимания общества и тот факт, что в расстреле демонстрации в Андижане участвовали обученные армейские снайперы. Какие снайперские винтовки при этом использовались? В этой связи стоит вспомнить о поставке нескольких сотен снайперских винтовок в 2000 году. Тогда китайское руководство направило этот дар правительству Узбекистана для отражения боевиков Исламского движения Узбекистана, вторгшихся с территории Афганистана через территорию Кыргыстана и Таджикистана.

Конечно, китайское руководство тогда не предполагало, что эти винтовки будут использоваться против мирных граждан самого Узбекистана. Как не предполагало и руководство США и НАТО, когда принимали решение об оказании военной помощи Узбекистану, экипированию и обучению батальона миротворческих сил этой страны. Сегодня из многочисленных фоторепортажей из Андижана мы видим, что солдаты, участвовавшие в подавлении мятежа, экипированы и обучены по натовским стандартам. Возможны среди них находятся и бойцы того самого миротворческого батальона?

Как бы то ни было, но администрация США и НАТО сейчас стараются отмежеваться от репрессивных действий узбекского режима, осудив применение вооруженных сил против мирного населения и требуя международного расследования. Этого однако не скажешь о Китае и России. В своей односторонней позиции они, может быть, закладывают мину замедленного действия под своими же национальными интересами.

В Узбекистане в последние годы возрастала критика в обществе против военного сотрудничества между Узбекистаном и США. Теперь эта критика видимо будет перенаправлена на Китай. Можно с достаточной уверенностью предполагать, что число мусульман Узбекистана, особенно в Ферганской долине, (а кроме того и в южных районах Кыргызстана), которые симпатизируют уйгурским националистам в Китае, значительно возрастет. Это произойдет просто в качестве отместки за солидарность китайского руководства с теми, кто стал повинен в смерти и преследовании их близких.

Эта симпатия станет питательной средой для роста влияния Исламского движения Туркестана, созданного в 2002 г. на базе ИДУ (IMU) и Восточно-Туркестанского исламского сопротивления. Так что Китай получает дополнительную проблему на западном фланге своей национальной безопасности.

Помимо указанных стратегических Китай имеет также некоторые экономические интересы в Узбекистане, связанные с двумя главными вызовами для Китая в нынешнем столетии - нехватки энергетических источников и продуктов питания для возрастающего населения самой густонаселенной страны мира.

Китай лихорадочно стремится создать зоны своего влияния, которые гарантировали бы поставку энергии и продуктов питания. Все новые сельскохозяйственные площади в Африке, Латинской Америке, других регионах мира начинают использоваться под выращивание соевых бобов для поставки в Китай. Узбекистан со своими сельскохозяйственными оазисами вскоре тоже может переключиться с выращивания хлопка на соевые бобы.

Но все же первичным экономическим интересом Китая в регионе является его энергетические запасы. Хотя они не так велики, по сравнению с ближневосточными, тем не менее они находятся гораздо ближе к границе Китая, чем Саудовская Аравия и Кувейт. Если восточные районы Китая могут обеспечиваться морскими путями, то северо-западные - экономичнее снабжать по трубопроводам центральноазиатскими нефтью и газом.

Но как намерен Китай защитить свои экономические интересы в регионе? Конечно, здесь важны тесные отношения с правительствами стран Центральной Азии. Но не не менее важны и отношения с обществом, особенно если само правительство все меньше и меньше контролирует обстановку в стране и настроения своих граждан.

Китайское руководство, опрометчиво поддержав насильственные действия узбекских властей, поставило себя в рискованное положение. А что если нынешний правящий режим все-таки будет опрокинут в результате народного взрыва или дворцового переворота? На этот случай у Китая должны быть свои протеже в элитных кругах узбекского общества, которые бы продвигали его интересы. В отличие от России и США Китай такой поддержкой в узбекском обществе не обладает, и более того, в данный момент усугубляет здесь свое положение.

Режим единоличной власти Каримова становится одиозным не только в глазах международной общественности, но и среди узбекской элиты. Многие представители элиты не видят перспектив для своих карьерных амбиций при нынешнем пожизненном правлении Каримова. При этом они хотели бы дистанцироваться от недавней резни в Андижане: при будущем дележе правительственных портфелей обязательно вспомнят, кто запятнал себя кровью мирных андижанцев и кто как вел себя в этот критический момент истории Узбекистана.

Хотя, по соображениям личной безопасности, не все представители элиты в открытую выражают недовольство, но лед все же тронулся. 26 мая оппозиционную, так называемую "солнечную", коалицию возглавил Санждар Умаров, который принадлежит к представителям крупного бизнеса. Это очень важный сигнал для всего общества. Как отразится этот сдвиг в общественном сознании на интересах Китая?

До последнего времени имидж Китая в Узбекистане был скорее нейтральным. Поднебесная больше ассоциировалась с поставкой дешевого и некачественного ширпотреба на местные вещевые базары. Крупный бизнес был ориентирован в основном на Запад. Теперь же местная оппозиция, как светская, так и исламская, наконец, обратят свое внимание на роль Китая в этой стране, и это внимание будет более придирчивым и критическим.

Возможно негативную тенденцию в сфере общественного мнения может переломить открывшийся в мае Институт Конфуция в Ташкенте? Но для китайского руководства более важно продвигать не только символы китайской мудрости, а и самим следовать этой мудрости.