СВОИМИ ГЛАЗАМИ

© Д.Камцев, фото Д.Кислова

Вчера популярная московская газета «Версия» опубликовала обширный репортаж из Узбекистана, подготовленный редактором отдела политики этого издания, известным журналистом Орханом Джемалем. Господин Джемаль побывал в Карасу и в Андижане ровно неделю назад. Мы встретились с Орханом как только он вернулся из поездки в Андижан, чтобы задать ему несколько вопросов. Этим интервью мы предваряем перепечатку полного текста статьи из газеты «Версия».

Фергана.ру: - Орхан, могли бы Вы сформулировать основания или принципы, из которых Вы лично исходите, интерпретируя события на постсоветском пространстве? связанные с исламом, с различными исламскими группировками и вообще с процессами взаимодействия исламской и европейской цивилизаций?

Орхан Джемаль: - Во-первых, я мусульманин, я сам - часть мира ислама. Я живу в таком… «неисламском пространстве». Я прекрасно включен в это пространство. И у меня нет с ним конфликтов. Так что такой вот диалог или стыковка мусульман и не мусульман – это мой личный опыт.

Фергана.ру: - И он положительный - говорите Вы?

Орхан Джемаль: - Он неоднозначный. Меня никто не третирует, не преследует. Но я вижу, что далеко не у всех мусульман жизнь складывается таким образом. А у меня есть вполне естественное чувство солидарности с этими людьми. Я пытаюсь разобраться, в чем конфликт, кто виноват в этом конфликте. И вопреки распространенному мнению, я обнаруживаю, что далеко не всегда ответственность за конфронтацию лежит на мусульманах.

Фергана.ру: - К какой мусульманской конфессии Вы себя причисляете?

Орхан Джемаль: - Я шиит. Но для меня нет, скажем, такого вот узко корпоративного понятия «шииты» …и «шииты - мои люди». Я мусульманин вообще. И для меня в принципе такие же близкие люди и сунниты. Я принимаю, в общем-то, с известными оговорками и суфиев и ваххабитов. Так что я считаю себя прежде всего мусульманином. Если я признаю человека мусульманином, значит это мой единоверец. А уже потом есть детали вероисповедания.

Фергана.ру: - Вот человек бросает бомбу, но он - мусульманин. Вы его автоматически оправдываете за это, потому что он мусульманин, или стараетесь понять мотивы его поступка?

Орхан Джемаль: - Во-первых, бомбы бросают очень многие люди помимо мусульман. Далеко не все люди осуждаются обществом за бросание бомб. Бросают их люди по разным причинам. Так что сказать, что человек бросил бомбу – теперь он не мусульманин?.. Ну, может быть, он бросил бомбу. Но давайте разберемся: Почему? Отчего? Какие процессы к этому привели? Куда? В кого он бросил ее? Знаете, я, кроме того, что я мусульманин, - глубоко советский человек. Я воспитан в рамках советских большевистских традиций. И воспитан я на уважении к Вере Засулич, к Коляеву. Так что для меня сам по себе факт участия человека в теракте не является чем-то однозначно его порочащим.

Фергана.ру: - Как Вы относитесь к идеям восстановления исламского халифата?

Орхан Джемаль: - Я против идеи исламского халифата. И считаю, что это очень порочная идея. Ислам – это в принципе вещь, которая плохо стыкуется с государственностью вообще.

(Интервью записал Дмитрий Камцев)

ЧЕРНАЯ ДЫРА АНДИЖАНА

Орхан Джемаль, Версия, N 20, 30.05.2005, с. 3,4,5

Самая популярная профессия на киргизско-узбекской границе – контрабандист

В ночь с четверга 12 мая на пятницу 13 мая в Андижане была захвачена тюрьма - так называемая ИК-13. Из тюрьмы были выпущены все заключенные, на 60% состоявшие из осужденных по делам об исламском экстремизме. В их числе на свободе оказались и 23 человека, проходившие по делу "акрамистов". Это группа андижанских бизнесменов, также обвиненных в исламском экстремизме. В пятницу утром (13 мая) акрамисты организовали антиправительственный митинг у андижанского хокимията (здания губернаторской администрации). На митинг собрались десятки тысяч людей. Лидеры митингующих захватили в заложники нескольких чиновников и милиционеров.

Тем же днем, ближе к вечеру, правительственные войска разогнали этот митинг, применив оружие. Число погибших при "подавлении беспорядков" варьировалось от 150 (официальные данные) до 2 тыс. (слухи).

Иностранные корреспонденты могли попасть на место событий примерно до 10 утра субботы 14 мая. Позднее дороги в Андижан были перекрыты, а всех журналистов заворачивали в Ташкент. Те, кто уже проник в Андижан, либо вылавливались и также высылались, либо помещались в одну из андижанских гостиниц, которая находилась под охраной полиции и покинуть которую журналистам не позволяли.

Еще с вечера пятницы позвонить в Андижан было невозможно - международная и междугородняя телефонная связь была отключена. К воскресенью "черная дыра" перестала выдавать какую-либо информацию. Все, что приходило оттуда, шло через цензуру официального Ташкента.

В понедельник 16 мая президент Узбекистана Ислам Каримов обвинил иностранных журналистов (в первую очередь российских) в том, что они распространяют слишком много домыслов о событиях в Андижане. Или, попросту говоря, лгут. И пообещал, что всем желающим будет предоставлена возможность прилететь в Андижан особым спецрейсом и самим убедиться в том, что там произошло.

Ехать смотреть "потемкинские деревни" не хотелось. Тем более что в начале прошлой недели в Узбекистане еще оставался один поселок, не контролируемый правительством. Это был приграничный городок Карасу, в который можно было попасть с территории Киргизии (о том, что произошло в Карасу, "Версия" писала в прошлом номере).

Однако в ночь со среды 18 мая на четверг 19 мая в Карасу были введены правительственные войска. Около 20 человек, подозреваемых в организации карасуйского мятежа, были арестованы. Мост через реку Шахрихансай, связывающий в этом месте Узбекистан с Киргизией, перекрыт блокпостом. Свободный проход иностранных журналистов через него остановлен.

Передо мной стояла задача не просто пробраться в Карасу, но и попасть далее в блокированный правительственными войсками Андижан. Первое препятствие возникло у Карасуйского моста в виде киргизских пограничников. Еще вчера эти добродушные парни, мельком пролистав мой паспорт, пропускали меня, а сегодня, увидев российского орла, только качали головой.

- Почему нельзя, у России с Киргизией и Узбекистаном подписано соглашение о безвизовом режиме?

- Нельзя, и все, вон стоит полковник, если он разрешит - идите.

Было понятно, что полковник не разрешит, и я решился на довольно наглую и примитивную махинацию. Я подошел к полковнику, занятому беседой со своими подчиненными, молча постоял рядом с ними минут пять и вернулся назад, приветливо помахав даже не смотрящему в мою сторону полковнику рукой, крикнул "спасибо" и протянул опять свой паспорт пограничникам. К моему удивлению, это сработало, и меня пропустили.

На другой стороне моста меня ждали уже узбекские пограничники, их провести не удалось, пришлось вернуться в Киргизию.

Поселок Карасу разделен пограничной рекой на две части - узбекскую и киргизскую, самая популярная профессия в этих местах - контрабандист, так что было понятно: альтернативные пути все равно есть. За час с помощью водителя такси, привезшего меня сюда, контрабандисты были найдены. Через реку они перебираются с помощью самодельного парома, состоящего из троса и надутой тракторной камеры. Такса за нелегальную переправу в Узбекистан всего $2-3, по местным понятиям - очень приличные деньги.

Проблема заключалась в том, что над рекой барражировал вертолет, время от времени он улетал на дозаправку, но всего на 10 минут, а для организации переправы требовалось часа два. Мне предлагали ждать темноты, но ждать не хотелось.

Километрах в трех от того самого охраняемого моста через реку тянулась труба неизвестного назначения, поддерживаемая туго натянутым стальным тросом. Вся эта конструкция была опутана колючей проволокой и густо смазана солидолом. Тем не менее попробовать стоило.

Как только вертолет удалился, редактором отдела политики солидной столичной газеты была предпринята успешная попытка незаконного пересечения узбекской государственной границы,

Еще вчера в Карасу кипела торговая жизнь, светило солнце, а сегодня местные жители собрались в чайханах и тихо обсуждали, что будет завтра. Надо отметить. что в отличие от Андижана здесь не было массовых расстрелов. Арестовав по-тихому зачинщиков, власти не стали даже прерывать свободной торговли, которую наладили местные жители за шесть дней безвластья.

Тем не менее оказалось, что не хлебом единым живут карасуйцы. Большинство искренне сочувствовали арестованным, говорили, что те пострадали "за правду". Пока я сидел в чайхане, наслушался всевозможных историй о том, какими отвратительными были недавно свергнутые власти.

Вспоминали многодетную вдову, которую таможенники поймали при попытке контрабандой пронести в Киргизию небольшое количество хлопка. Что произошло с арестованной женщиной, доподлинно неизвестно, но на следующий день она повесилась. Отметим, контрабанда в этих местах - единственная возможность хоть как-то прокормить семью.

Жаловались, что чиновники, даже оформляя шестимесячное пособие на детей, требуют, чтобы деньги за первый и последний месяцы отдавались им.

Рассказывали, как любого протестующего против коррупции обвиняли в том, что он ваххабит:

- А ваххабиты у нас, считай, вне закона, и их семьи тоже. Пока ваххабит гниет в тюрьме, его жену тоже допрашивают, а на этих допросах с ними такое происходит... - рассказчик сделал паузу, пытаясь подобрать цензурное русское слово. Цензурного не вспомнил, а нецензурное употребить в разговоре с журналистом постеснялся, заменив его характерным неприличным жестом.

- Вот мы и не вытерпели и установили здесь демократию...

- Анархию, - поправил кто-то. Далее разгорелся спор, что же все-таки установили карасуйцы в своем поселке.

Узбекские блокпосты несложно объехать

От Карасу до Андижана по трассе 60 километров. После андижанских событий здесь установили пять блокпостов, на которых у всех проверяют документы и задерживают подозрительных. Надо было искать таксиста, который взялся бы проехать по проселкам, минуя все посты. Большинство ехать боялось, храбрец нашелся лишь после того, как я предложил гонорар в $35, по местным меркам - астрономическая сумма.

Таксист поставил условие: я надеваю чапан и тюбетейку (в Карасу живут одни узбеки, и в такой одежде я не очень бросался бы в глаза). Если нас задерживают, то я должен быть готов откупиться от полицейских. Если откупиться не удастся, я должен сказать, что он не знал, что я журналист и иностранец. Деньги я выплачиваю вперед.

Первые четыре поста мы объехали без приключений по жутким дорогам, больше похожим на трассу авто-триала. С объездом последнего поста не вышло. "Дэу" не справился с грунтовой дорогой, размытой ночным дождем. Этот пост я обошел по хлопковым полям пешком, а он проехал его по нормальной дороге. Встретились мы в трех километрах за постом в условленном месте. Больше на дороге в Андижан препятствий не оставалось.

В Андижане родиться ночью смертельно опасно

В городе я провел два дня. Естественно, ни о каких гостиницах и речи не было. Все приезжие проверяются узбекскими спецслужбами. Ночевать пришлось в доме, куда меня привел мой проводник-таксист. Никакой платы за кров с меня не взяли, только просили никуда не звонить с домашнего телефона, так как все телефоны прослушиваются.

С 6 часов вечера в Андижане установлен комендантский час. В первые дни после разгона антиправительственного митинга были случаи, когда полиция убивала случайных ночных прохожих. Мне показали место, где три дня назад застрелили беременную женщину которую ее муж повез в роддом. Ее так и не родившийся ребенок не знал про комендантский час и хотел появиться на свет ночью.

На улицах андижанцы либо говорят о погоде, либо театрально громко проклинают "поганых исламистов" и желают смерти им и их родственникам. По всему городу пробки, так как центральные улицы перегорожены бронетехникой. На одном из перекрестков еще можно заметить плохо замытое пятно крови. По всему городу идут аресты. Хватают всех, кто заподозрен в присутствии на антиправительственном митинге, задерживают их родственников, близких друзей.

Мне удалось встретиться с одним из свидетелей расстрела демонстрантов, не побоявшимся рассказать об увиденном. Он оставил мне свой телефон, и мы договорились встретиться еще раз днем позже. Вторая встреча не состоялась, ночью он был арестован.

Кроме этой встречи было еще несколько, и в конце концов из этих мозаичных рассказов сложилась картинка случившегося в Андижане.

Раненых демонстрантов добивали выстрелами в голову

В Киргизии, вблизи приграничного кишлака Карадарья, находится лагерь беженцев, прорвавшихся туда из Андижана. Их примерно 500 человек, 90 из них женщины. Первый вопрос, который они задают любому прибывшему журналисту; "Будет ли Каримова судить международный суд, ведь по его приказу были убиты больше тысячи мирных жителей".

Чтобы понять, что там было в действительности, пришлось сопоставить рассказы десятков людей из этого лагеря и тех, с кем удалось поговорить в Андижане.

Утром в пятницу 13 мая начался стихийный митинг. Освобожденные из тюрьмы "акрамисты", их друзья и родственники, многие из которых были вооружены, вынесли на площадь микрофон и предложили всем собравшимся рассказать, чем их обидела власть.

Люди стали говорить. И это была, так сказать, буквальная свобода слова.

К микрофону подходили десятки людей, но на площади собрались по крайней мере несколько тысяч. Большинство из них никогда бы не стали публично обличать власть, просто им было любопытно: еще вчера такое в Андижане казалось немыслимым.

С самого утра над собравшейся толпой кружил вертолет. Примерно в 16.00 мимо демонстрантов проехали несколько бэтээров, из которых по толпе без всякого предупреждения был открыт автоматический огонь, появились первые убитые. Люди стали разбегаться. В одной из групп, состоящей как минимум из нескольких тысяч человек, площадь пытались покинуть и "акрамисты".

В двух местах улица, по которой они шли, была перегорожена автобусами. При приближении к ним толпа была обстреляна снайперами, засевшими на крышах. Еще в одном месте дорогу преградили бэтээры. Демонстранты выставили вперед полтора-два десятка захваченных милиционеров, рассчитывая, что по ним стрелять не станут. Но спецназовцы, укрывшиеся за бэтээрами, открыли огонь.

Милиционеры-заложники были убиты первыми, следом было уничтожено до сотни демонстрантов. Толпа попыталась рассосаться по боковым улочкам. Военные начали преследование.

Удалось разыскать нескольких юношей, укрывшихся во дворе школы N 15. Они видели, как их раненного в ноги товарища добили выстрелом в голову.

Около 700 человек все-таки вырвались из Андижана и направились в сторону киргизской границы. Когда они миновали приграничный кишлак Тешикташ, дорогу им преградили в очередной раз. Люди залегли под плотным огнем, женщины срывали платки и пытались махать ими, как парламентеры, но при попытке подняться многие из них были убиты.

Спустя час людям позволили встать и принудили отступить назад в кишлак. Там они выделили парламентария, который отправился к пограничникам и все же убедил их пропустить толпу на территорию Киргизии.

Оказалось, что пограничники имели информацию, что к границе движется банда вооруженных боевиков.

Кроме сотен убитых в Андижане были ранены более полугора тысяч человек. Юридический статус этих людей не определен. Они находятся в больницах, им можно передать продукты, но никого к ним не пропускают.

Многие уверены, что из больниц они сразу будут препровождены в следственные тюрьмы и затем их осудят как участников исламистского мятежа.

Подсчитать убитых можно лишь приблизительно. Скорее всего, речь идет не менее чем о тысяче человек. По крайней мере два дня после "наведения порядка" военные вывозили тела погибших грузовиками.

Кто освободил "акрамистов" и заключенных из андижанской тюрьмы

По официальной версии, исламисты, входящие в движение "Акрамия", родственники и друзья подсудимых в ночь с 12 на 15 мая совершили сначала нападение на казармы андижанского ОМОНа, захватили оружие, затем отправились к тюрьме, протаранили грузовиком тюремные ворота, перестреляли часовых на вышках и охрану на проходной и прорвались внутрь. Там они столкнулись уже с невооруженными тюремными охранниками и тюремной администрацией, которых они принудили открыть камеры и выпустить всех заключенных.

"Акрамисты" и другие освобожденные зэки вооружились захваченным оружием омоновцев, взяли заложников и организовали у хокимията митинг.

Конечно, можно допустить, что отчаявшиеся обыватели напали на тюрьму но две удачные силовые акции за одну ночь не слишком ли это большой успех для непрофессионалов?

Нам удалось отыскать в лагере беженцев на территории Киргизии пятерых освобожденных "акрамиотов" и 12 заключенных, осужденных по другим делам. Удивительно, но никто из этих выживших "акрамистов" так и не смог сказать, кто их освобождал. Камеры открывала тюремная администрация, и на территории тюрьмы они так и не встретили ни одного знакомого человека. Родственники и друзья появились позднее, уже на митинге.

Остается еще одна зацепка - оружие, ведь кто-то его раздавал, должен же человек запомнить того, кто ему вручал автомат. Но и тут удивительный поворот событий. Освобожденные из тюрьмы вспоминают, что, оказывается, никто оружия не раздавал, на выходе из тюрьмы автоматы просто стояли прислоненными к стенке, любой мог подойти и взять, что многие и сделали. Впоследствии выяснилось, что большинство автоматов было укомплектовано холостыми патронами.

В том же лагере беженцев находится юноша, рассказавший и вовсе потрясающую историю.

Рано утром в пятницу 13 мая он возвращался домой с пробежки и застал отца беседующим у ворот с соседом. Сосед Мамур Кимсанов был прокурором Джалалкудукского района, он предупредил соседей, чтобы сегодня те никуда не ходили, так как могут быть провокации, связанные с делом "акрамистов".

Более того, военные подразделения, дислоцирующиеся в Андижане, были приведены в боевую готовность еще в четверг в 10 часов вечера, а, по официальной версии, события начались около полуночи.Эти мелкие и не очень мелкие детали наталкивают на мысль, что захват тюрьмы и освобождение заложников не были делом рук родни и друзей "акрамистов". Скорее всего эти акции провели подготовленные спецназовцы, и целый ряд силовых чиновников заранее знали об этом.

Антикаримовское восстание в этом свете выглядит как провокация спецслужб, умело организованная в проблемном регионе.

Покинуть Узбекистан проще, чем попасть туда

Таксист, привезший меня в Андижан, побоялся везти меня назад.

- Кто-нибудь мог видеть, как я тебя увозил сюда, если я же тебя привезу назад, могут возникнуть вопросы, что за странного человека он возит туда-сюда. Знаешь, ведь у нас каждый четвертый - стукач СНБ. Ты журналист, тебя просто депортируют, а я сяду.

Как ни крути, он был прав. Он вообще оказался славным, смелым и надежным парнем, и за два дня, проведенных вместе, я понял, что помогает он мне не из-за $35, а потому, что ненавидит Каримова, сочувствует "мятежникам" и надеется, что, может быть, ситуацию можно изменить. В доме, где мы ночевали, он признался, что всегда сторонился политики и вот теперь почувствовал, что дальше сторониться не получится.

Мы договорились, что он передаст меня надежным людям, которые привезут меня к границе в районе поселка Дустук, там нет реки и перейти границу куда проще, чем в Карасу "Надежные люди", естественно, оказались контрабандистами, знающими все тропы, по которым можно пройти без неприятных встреч с полицией и войсками. В пути выяснилось, что и они симпатий к каримовскому режиму не питают и помощь бунтовщику (они приняли меня за участника митинга) для них дело чести.

Без особых приключений и за скорее символическую плату они доставили меня к границе и передали мрачному толстому узбеку, который за дополнительные 100 киргизских сомов (Я = 40 сомам) показал, где границу переходить проще всего:

- Видишь, идет наряд узбекских пограничников. Сейчас они повернут назад, пройдут мимо нас и скроются вон за тем поворотом. Как скроются, беги прямо - там Киргизия.

Я сделал все по инструкции. В этом месте, чтобы покинуть негостеприимный Узбекистан, было достаточно перепрыгнуть с разбега двухметровой ширины арык и нырнуть под символический заборчик из редко натянутой колючей проволоки.

На той стороне меня уже ждал киргизский таксист, которого я, еще подъезжая к границе, вызвал по сотовому телефону.

>События в Андижане были спровоцированы конкурирующими кланами правящей элиты Узбекистана

Орхан Джемаль, Версия, N 20, 30.05.2005, с. 3,4,5

Нелегальный поход в Узбекистан не имел бы никакого смысла, если бы не удалось получить ответы на ряд вопросов. Как оказалось, существует большая разница не только между тем, что утверждает официальный Ташкент, и мнением независимых российских журналистов. Это самое расхожее "независимое мнение* также существенно отличается от той реальности, с которой пришлось столкнуться корреспонденту "Версии".

В Ташкенте утверждают, что беспорядки организовали исламисты, связанные с экстремистской организацией "Акрамия". Эта организация, в свою очередь, является частью запрещенной в Узбекистане и России организации "Хизб-ут-Тахрир аль-Исламия" (Исламская партия освобождения). Партия ставит в своей программе задачу возрождения исламского халифата, правда, в официальных партийных документах утверждается, что построение халифата должно быть достигнуто преимущественно методами агитации, пропаганды и убеждения. Практику применения насилия "Хизб-ут-Тахрир" осуждает.

Тем не менее несколько лет назад в Узбекистане, а затем и в России появились публикации экспертов-исламоведов, что в "Хизб-ут-Тахрир" произошел раскол. Из партии выделилось боевое крыло, отказавшееся от ненасильственных методов. В России эти утверждения сопровождали процесс признания "Хизб-ут-Тахрир" экстремистской организацией и последующего ее запрещения. В Узбекистане год назад, словно подтверждая правоту экспертов, прошла серия терактов, в которых обвинили именно членов этой организации.

Хотя официально никто в Ташкенте не утверждал, что "Акрамия" и есть именно это боевое крыло, в российской прессе после андижанских событий пытались представить "акрамистов" именно в таком качестве.

Многие "акрамисты" получали правительственные награды за поддержку спорта

Итак, что же такое "Акрамия"? Это движение возникло еще в середине 1990-х годов, призывавшее к обновлению и очищению, как религиозному, так и светскому. Основатель и лидер движения Акрам Юлдашев в конце 80-х действительно входил в "Хизб-ут-Тахрир", но еще тоща он покинул ряды этой организации. Причин было две: во-первых, он имел личный конфликт с лидером узбекского отделения "Хизб-ут-Тах-рир" Абдурашидом Касимовым. Во-вторых, он действительно был не согласен с методами партии, но не отказ от насилия смущал его.

В своем памфлете "Иймонга йул" ("Путь к истинной вере"), написанном еще в 1992 году, Юлдашев доказывал, что методы "Хизб ут-Тах-рир" разрабатывались для арабских государств и непригодны в условиях Средней Азии. В отличие от "Хизб ут-Тахрир" Юлдашев считал, что исламская организация должна завоевывать власть на местном, а не на общенациональном уровне.

Методы, которыми он предлагал идти к власти, в принципе являются практикой просвещенного масонства, известной еще с XVIII века: сначала создается община единомышленников-мусульман, затем община укрепляет свое финансовое положение, помогая своим членам развивать коммерческие проекты. Далее благотворительностью и просветительской деятельностью формируется благоприятное общественное мнение, потом дело доходит до обретения сторонников во властных структурах, а члены общины и сами начинают продвигаться во власть.

В принципе эта цепочка - обыкновенный лоббизм, типичный для любой европейской страны. Но для Узбекистана европейская практика не указ.

В апреле 1998 года решением Андижанского городского суда Юлдашев был приговорен к лишению свободы на 2 года и б месяцев по обвинению в хранении наркотиков. В конце декабря того же года был освобожден по амнистии. Однако на следующий день после взрывов в феврале 1999 года в Ташкенте он был вновь арестован и тем же судом приговорен к лишению свободы на 17 лет, поскольку, по официальной версии, он-то и являлся ведущим организатором этих трагических событий.

А вот сторонники Юлдашева в большинстве своем остались на свободе и действовали в согласии с его программой. Они составили цвет андижанского бизнеса. В рамках "Акрамии" существовала касса взаимопомощи (байт-ул-мол), то есть любой ее член мог без проволочек, взяток, огромных процентов и прочих прелестей узбекской деловой жизни получить значительный кредит.

20% дохода "акрамисты" передавали в собственный благотворительный фонд, и многие из них получили правительственные награды за финансирование детского спорта и отдыха, поддержку малоимущих, ведение бесплатных образовательных программ. Бизнесмены-"акрамисты" посылали рабочих своих предприятий учиться за границу. Они стали необходимы чиновничьей элите. Так, именно "акрамисты" построили дом областному хокиму Сайдулло Бегалиеву, а вся офисная и бытовая мебель нынешней андижанской мэрии сделана именно "акрамистами".

Понятно, что такая группа бизнесменов может существовать в такой стране, как Узбекистан, только будучи связанной с кем-либо из власть имущих. И, по всей видимости, такая связь была.

Как только Ислам Каримов сместил со своего поста областного хокима Кабилжона Абидова и назначил вместо него своего человека Сайдулло Бегалиева, проблемы начались и у бизнесменов-"акрамистов". 10 февраля стартовал суд над ними, их обвиняли в организации преступного сообщества, ставящего своей целью изменение конституционного строя Узбекистана.

Пока шли слушания, перед зданием суда андижанцы митинговали в их поддержку. Вспомнив, что "акрамисты" были главными, если не единственными меценатами в области, легко можно понять, почему шли эти митинги. Даже у олигарха Ходорковского нашлись сторонники. А у "акрамистов" в отличие от него на совести не лежал грех участия в приватизации.

Прокурор Андижанской области Баходир Дехканов в одном из своих комментариев прямо сказал, что пока эти люди не успели совершить серьезных преступлений и что судят их скорее для того, чтобы предотвратить то, что они еще могут сделать. Судья Абдукаххор Маннопов склонялся к тому, чтобы вынести мягкие по узбекским меркам приговоры: 5-5 лет. Тем не менее приговор так и не был вынесен. Его по неизвестным причинам оглашать не стали, и по городу поползли слухи, что осужденных сначала вывезут в каракалпакскую тюрьму, а там объявят приговоры по 18-20 лет.

А потом были захват тюрьмы, митинг расстрел...

Восстание "акрамистов" - результат соперничества самаркандского и ташкентского кланов

Ислам Каримов - человек немолодой и Узбекистаном управляет давно. Ему уже пора на покой, он и сам это понимает, а значит, пора задуматься о передаче власти в надежные руки.

Надежные руки - это руки его дочери Гульнары Каримовой. Такая преемственность означает не просто появление типичной для Азии "президентской династии". Это сохранение власти в руках так называемого самаркандского клана, возглавляемого самим Исламом Каримовым, и сохранение за Службой национальной безопасности Узбекистана статуса главной силовой структуры. Проект передачи власти Гульнаре курирует лично глава СНБ Рустам Иноятов.

У этого сценария есть противники - ташкентский клан и примыкающий к нему глава МВД Узбекистана Закир Алматов. Алматов не просто "ташкентский", он еще и оспаривает у Иноятова статус главного силовика. "Ташкентские" и Алматов считают, что после Каримова страну должен возглавить первый вице-премьер Рустам Азимов.

Кроме этих двух больших игроков есть еще и третий - "ферганские", в число которых входят и андижанские элиты. Этот клан слишком слаб, чтобы претендовать на собственного "наследного принца", но достаточно влиятелен, чтобы, примкнув к одному из основных игроков, обеспечить ему победу.

Судя по смещению андижанского хокима Абидова и замене его на "самаркандца" Бегалиева, "ферганские" заключили союз с "ташкентскими". Зачисткой губернаторов дело не ограничилось, стали выкорчевывать бизнес-элиту, на которую опирался нелояльный к президенту хоким. Так появился процесс "акрамистов".

Вскоре был нанесен ответный удар - антикаримовское восстание. И нужна-то была всего самая малая провокация. В Ферганской долине 70% населения - безработные. В приграничных областях крестьяне нелегально переходят границу с Киргизией, чтобы батрачить на киргизских хлопковых полях за 1$ в день. В киргизском городе Ош андижанские девчонки выходят по вечерам на панель за "покушать". Бесконечные исламистские процессы создали тысячи недовольных режимом мусульман. Именно их выпустили из андижанской тюрьмы, "хизбуттахрировцев" там было 60%, именно для них заботливо положили у стен оружие. А в том, что у них есть жгучее желание поквитаться с режимом, можно было не сомневаться. В лагере беженцев я говорил и с "акрамистами", и с другими бывшими заключенными. Многие из них во время следствия дали признательные показания. Теперь они сухо говорят: "На нас оказывали физическое и моральное давление". С физическим давлением все более-менее ясно, а вот что такое моральное давление, мне пояснил один из "акрамистов": "Это когда твою жену насилуют несколько оперов в твоем присутствии".

В такой ситуации только спичку поднеси, а дальше все пойдет как по-писаному.

Узбекские беженцы на самом деле не беженцы, а задержанные

Все знают, что Киргизия приняла несколько сотен узбекских беженцев. Не принять она их не могла согласно Женевской конвенции. Многие видели телерепортажи, рассказывающие, что там их кормят, лечат. Это действительно так, но малоизвестно, что на самом деле все они находятся на положении арестантов.

Палаточный лагерь, где они разместились, по периметру окружен киргизскими военными, которые никого не выпускают. В лагере ходят слухи, что идут переговоры о выдаче их Узбекистану. Наш источник в спецслужбах Киргизии подтвердил, что такие переговоры действительно ведутся, но об их результатах ничего не сообщил.

Тем не менее известно, что более мелкие группы беженцев без особой шумихи киргизские власти выдают узбекским властям.

Доподлинно известно, что это произошло по крайней мере с одной такой группой, насчитывающей 17 человек. В приграничных областях Киргизии свободно действуют представители узбекских спецслужб. Получив информацию о том, где скрывается кто-либо из сбежавших, они беспрепятственно похищают его и вывозят в Узбекистан. Делается это с ведома и даже с помощью киргизских силовых структур.