В государствах Центрально-Азиатского региона все большее количество граждан вовлекается в общественную жизнь. Многое теперь будет зависеть от того, какую форму обретет политическая борьба: подпольную или легальную.

Прошедшие в Казахстане парламентские выборы вновь продемонстрировали нежелание власти идти по пути развития демократической политической системы. Аналогичная ситуация повторилась и на местных выборах в Кыргызстане. Если иметь в виду, что уже в ближайшее время в странах региона пройдут парламентские и президентские выборы, то легко можно предположить, какой механизм будет задействован властью для того, чтобы продолжать контролировать ситуацию в своих интересах. Данное обстоятельство дает основание для выдвижения ряда предположений о характере основных шагов официального Бишкека, Ташкента и Душанбе.

Вероятнее всего оппозиционные движения и партии окажутся под сильным давлением властей, которые будут использовать либо открыто репрессивные методы (там, где это возможно, - Узбекистан и Таджикистан), либо скрытые (Киргизия). Создание в Узбекистане двухпалатного парламента не должно рассматриваться как некая уступка на пути построения "плюралистического общества", так как к выборам 26 декабря не будет допущена ни одна реальная оппозиционная партия.

Оппозиционные организации Кыргызстана в силу сложившейся в этой стране ситуации также едва ли смогут полноценно участвовать в февральских парламентских и октябрьских президентских выборах. Не менее драматично ситуация может сложиться в Таджикистане. Несмотря на официально существующее разрешение для оппозиции, имеющей в своем распоряжении целых четыре партии, она едва ли сможет противостоять тотальному контролю власти над политической жизнью страны.

В то же время борьба между властью и оппозицией - это лишь видимая часть айсберга. В действительности, имея в виду особенности общественно-политической жизни государств Центральной Азии, не следует забывать и о другом сценарии развития ситуации, когда регионально-клановые противоречия окажутся намного сильнее партийно-политических, привычных европейцу. Не случайно уже сейчас все чаще звучат предупреждения из уст руководителей государств региона о "недопустимости создания земляческих клановых и родовых политических организаций". И хотя в действительности они существуют в неформальном виде, на практике их влияние очень велико. В случае развития этого процесса, который может заменить конвенциональный партийно-политический, последствия для государств Центральной Азии могут стать фатальными.

Взрывоопасная комбинация конфессиональных, социальных, регионально-клановых и экономических противоречий способна привести регион к дестабилизации. Консервация положения, чем сейчас активно занимаются власти Узбекистана и Туркменистана, а также вытеснение политической оппозиции из правового поля в Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане лишь усилят напряжение, но не в границах отдельной страны (кстати, пограничные споры в Центральной Азии и борьба за водные ресурсы еще не закончились), а всего региона. Включение России в организацию центральноазиатского сотрудничества, в свою очередь, повлечет за собой не менее серьезные последствия и для этого государства в форме увеличения социальных, конфессиональных, политических и оборонных рисков.

Поэтому вопрос о дальнейшем развитии местных политических систем в Центральной Азии начинает превращаться и в чисто российскую проблему. Насколько сам регион и Россия готовы к этому, еще не понятно, но с уверенностью можно сказать, что пока никто не может сейчас дать каких-либо гарантий относительно невозможности подобного сценария эволюции внутриполитической ситуации в Центральной Азии.