НАБЛЮДЕНИЯ, ВОЗМОЖНО, ПОВЕРХНОСТНЫЕ, НО ВСЕ-ТАКИ - СОБСТВЕННЫЕ

Александр Баунов, корреспондент журнала "Русский Newsweek"

Специально для ИА "Фергана.Ру", 11.08.2004

Образ жизни, экономика

Ташкент по сравнению с Душанбе, где я был месяц назад, - как Москва против Сыктывкара. Город-парк ухожен и вылизан, пожалуй, даже лучше, чем в советское время. Фонтаны бьют, фонари горят до ночи, публика гуляет допоздна. Чувства уличной опасности или уличной агрессии нет. К скучноватым советским дворцам прибавились затейливые постройки "каримовского стиля" - новая филармония, музей Тамерлана с голубыми куполами a la Самарканд и точеными ориентальными колоннами.

По части общественных построек Ташкент проигрывает Москве, но точно впереди Питера. По улицам кладут новый асфальт, строят кольцевую дорогу, новую ветку метро. В метро чисто. Театры работают.

Загородные дороги похуже - примерно на уровне русской провинции. Правда жилые дома в спальных районах ветшают - во многих подъездах нет стекол в окнах и дверей, балконы часто заложены - кто как умеет - разноцветным кирпичом: хоть маленькая, но еще одна комната. В жилых квартирах, где довелось побывать, евроремонтов тоже не наблюдается. Зато в гостиницах он уже есть (в отличие от душанбинских, которые обставлены как для советских командировочных).

В отличие от Душанбе в Ташкенте почти начисто ликвидированы советские символы и надписи. Патриотические лозунги и вывески в основном по-узбекски. Но местные русские на языковой гнет не жалуются. Даже на государственную работу с одним русским берут, знание узбекского не требуется ни для гражданства, ни для бизнеса, ни для образования.

В любом Вузе и в любом ПТУ действуют параллельно русские и узбекские группы - причем в русские конкурс больше. Есть русские и узбекские классы в каждой школе, сепаратных школ - чисто русских и чисто узбекских - считанные единицы. Русские уезжают, но не из-за того, что их выдавливают, а из-за того, что "трудно заработать деньги".

Несмотря на блеск Ташкента, об уровне жизни достаточно говорят цены на квартиры. Квартиру в центе трехмиллионного Ташкента можно купить за 5-10 тысяч долларов (вплоть до трехкомнатных), в спальных районах - от одной о трех тысяч. А то и за 500-600, а в городах спутниках и вовсе за 300-500. Средняя зарплата колеблется в районе 30 долларов, высшие чины на госслужбе получают 80-100 долларов, преподаватель музыкального училища рассказывал, что его месячная зарплата 18 долларов, и он подрабатывает, играя на свадьбах.

Все-таки что на порядок выше, чем в Таджикистане, где зарплаты исчисляются сотнями рублей. Вообще стихийный частный заработок процветает, рынок ломится, во дворах хрущевок женщины с лотков торгуют кто чем - лепешками, сникерсами, газировкой.

В частном секторе - в "домах на земле" - как их тут называют, хозяйки пооткрывали столовые: поставили десяток, а то и вовсе пять столов и кормят домашней шурпой и пловом. В такие столовые пол-Ташкента ездит на "бизнес-ланч". В таком и даже более респектабельном ресторане можно посидеть долларов за десять на троих, но есть несколько мест, где цены почти московские. Впрочем частный общепит такого рода процветал в Узбекистане и при Союзе. Несмотря на бедность, местные автовладельцы расстались с Жигулями и пересели на более симпатичные корейские Дэу - не очень то и дешевые - пять-десять тысяч долларов. Автозавод Дэу, пожалуй, самое успешное новое предприятие Узбекистана, хотя и советские заводы не стоят.

Ситуация с бизнесом резко ухудшилось, когда в коцне 90-х Каримов провел закон о конвертации, препятствующий вывозу капитала. Доходы от бизнеса в Узбекистане стало невозможно обратить в твердую валюту и вывезти из страны. Множество иностранных инвесторов разбежались.

В Ташкенте люди одеты совсем светски - джинсы могут обтягивать сколь угодно плотно, длина юбки не регламентирована. На окраинах и в провинции есть и тюбетейки и халаты, но не в большинстве. Женщины одеты в пестрые или яркие одноцветные шелка: но вряд ли это гнет традиции. Похоже, что их никто не осудит, если они оденутся иначе, просто им или в голову не приходит, или самим нравится.

В кино идет "Ночной дозор" (в киношках окраин - пиратский, в центре - легитимный долби-стерео), в заведениях танцуют под русскую и местную попсу в соотношении два к одному. Вообще на Москву как на центр моды явно оглядываются. Хотя безбрежной ностальгии по Союзу, такой, как встречаешь среди образованной части населения в Таджикистане - нет.

Впрочем здесь расставание с Союзом произошло довольно мирно, без войн и революций. К тому же, как государство Узбекистан явно состоялось в большей степени - и народу здесь побольше, чем у соседей, и специалистов, и порядка. В Таджикистане вот в прошлом году был брюшной тиф, а здесь, ну максимум - подхватишь дизентерию от чего-нибудь немытого. Есть иностранный групповой туризм. Французов здесь полно, а наши до сих пор считают поездку в Самарканд опасной авантюрой. Но с прозападным курсом, похоже покончено. США и Европейский банк реконструкции и развития отказали Узбекистану в нескольких сотнях миллионов, и замучили политическими требованиями. Россия с политикой не пристает, а Газпром с Лукойлом уже начали миллиардные инвестиции. К тому же дочь Каримова в результате сложной семейной истории оказалась в розыске у Интерпола, а в России ее с удовольствием приняли.

Милиция

В Ташкенте и по стране - действительно очень много милиционеров. В отличие от соседнего Таджикистана, где милицейская форма - советского образца, местные милиционеры носят красивого цвета туркуаз и модные кепи в стиле французской жандармерии. Но все-таки их не настолько много, чтобы возникло ощущение страны на осадном положении или полицейского государства в чистом виде. Милицейские посты стоят на границах административных областей. По дороге от Ташкента до Самарканда - 300 км. - открыть багажник и показать документы моего водителя (местного русского) просили раз семь, не меньше. Мои документы не спросили ни разу. Узнав от водителя, что с ним едет журналист из России, были, пожалуй, особенно приветливы. Правда, на выезде из Ташкента нас догнал милицейский "Дэу" - местное ППС. Эти перетрясли все - заставили открыть сумку и выложить все на заднее сиденье. Долго изучали паспорт, въездные штампы, гостиничную временную регистрацию, потом принялись рассматривать найденные бумаги - явно, чтобы к чему-нибудь придраться. С собой у меня был черновик моей статьи и пара репортов одного местного правозащитника. Тут я не выдержал, сказал, что журналист, вытащил удостоверение и местную аккредитацию - отстали сразу. "Это исключение - прокомментировал мой водитель, обычно к людям европейской внешности не пристают, да и машины чаще останавливают с областными, а не с Ташкентскими номерами. Столица все-таки, мало ли на кого нарвешься, а большинство низших чинов милиции - из областей. Визуально большинство милиционеров - узбеки, но в МВД и других силовых структурах работают и местные русские. Я лично общался с русским подполковником МВД, который уверял, что никакой национальной дискриминации нет и в помине, фразы типа "учи узбекский" остались в начале 90-х.

Политика

В Узбекистане нет культа личности и внешних признаков тоталитаризма. Нет портретов и цитат Каримова - разве что на его малой родине, в Самарканде. В начале 90-х сам Каримов инициировал закон, запрещающий внешние признаки прижизненного возвеличивания. Узнавая очередную новость из соседней Туркмении, вотчины Супер Мурата, как его здесь называют, - ташкентцы облегченно вздыхают - хорошо живем. С точки зрения европейской демократии, Каримов конечно, не очень легитимен - только на первых выборах у него был реальный соперник, на вторых соперник перед камерами проголосовал за Каримова, а третьих не было - полномочия Ислама Каримова продлены до 2007 года на референдуме. Разговоры о преемнике идут пока вяло. Как не странно - местные либералы часто приходят к выводу, что династический вариант - не самый плохой. Дочь Каримова Гульнара, которая сейчас работает советником-посланником в посольстве в Москве, отметилась несколькими либеральными фразами и вообще слывет женщиной современной и вполне вменяемой. Личная популярность Каримова, судя по разговорам с людьми, не высока. Но нет никого, чья популярность была бы выше. Исламистов однозначно поддерживает меньшинство, большинство их боится. Их партии и организации действительно запрещены, но ощущение такое, что против этого мало кто возражает. Действительно, есть ощущение порогового состояния: несколько неверных шагов - и поползет цепная реакция радикального ислама.

Неисламская оппозиция существует в каком-то полуразобранном состоянии. В Ташкенте есть офисы старых оппозиционных партий - Эрк и Бирлик и новых, например Свобожные Дехкане. В офисах есть сотрудники, партии проводят съезды, к ним ходят журналисты и народ на прием - никто никого не разгоняет и не сажает. Но и не регистрируют, и не пускают на выборы. К тому же власти нашли способ добиться того, чтобы многие лидеры светской оппозиции выбрали жизнь за границей, а оттуда настоящей политикой не займешься. Иногда эти способы довольно жесткие - Мухаммед Салих живет в Норвегии, но заочно осужден на 15 лет. В выборах участвуют пять-шесть лояльных правящей элите партий. Оппозиционные партии не меньше чем на власть, нападают друг на друга. В Эрке вам сразу расскажут, какие в Бирлике сволочи и наоборот.

Примерно так же, как светская оппозиция, на территории Узбекистана действуют правозащитники. Их никто не сажает - они пишут свои "рипорты", общаются с международными организациям, принимают обиженных, даже печатают визитки - такой-то, правозащитник. Но выступить на ТВ или собрать митинг им дадут навряд ли. Между собой правозащитники ладят еще хуже, чем оппозиционные партии. "Вы у кого были", - спрашивал каждый следующий, - у этого?" И ни мало не стесняясь, что говорит с журналистом из Москвы, начинал крыть коллегу последними словами, общий смысл которых сводился к одному: этот самозванец только зря западные гранты прожирает. Компьютеры, впрочем, у всех одинаковые, вероятно, полученные по одному и тому же гранту.

Ислам

Радикальному исламу было откуда взяться. Все говорят, что в начале 90-х Узбекистан наводнили иностранные проповедники, которых всосал постсоветский идеологический вакуум. Ситуация напоминала Россию начала 90-х. только у нас были американские методисты, корейские протестанты, церкви Христа и богородичные центры, а там - исламские деятели все больше того же уровня. Местные имамы определяют их как секты: они охотно сотрудничали с властью, чтобы избавиться от неприятных конкурентов. Однако те все-таки успели навербовать сторонников. Ощущение, что все-таки набралась критическая масса людей, которые способны начать добиваться своего насилием. Их меньшинство.

Но по соседнему Таджикистану видно: чтобы начать серьезную войну и погрузить в страну в хаос большинства и не нужно. Ислам, который не прет на рожон и принимает правила игры, выработанные местным управлением по делам религий, проблем не имеет. Я общался со студентами действующего медресе, по пятницам в мечети набиваются тысячи народу, по четвергам у мечетей варят плов и торгуют ароматами для угодного Аллаху еженедельного четвергового исполнения супружеских обязанностей. Свободно продаются религиозные брошюры и кассеты и видео проповедников, вероятно, умеренных. Вообще местный ислам - суннизм ханифитского толка - довольно мягкий. У могилы пророк Даниила в Самарканде смотритель, узнав что я из Москвы, сначала читает молитву на арабском, а потом рассказывает как патриарх Алексий совершил здесь чудо - помолился пророку (Даниилу, разумеется), полил стоящее рядом высохшее фисташковое дерево, и оно в тот же год зазеленело. Так что у узбекского ислама - два лица, и легальное явно симпатичней.