Визит, который узбекский президент Ислам Каримов нанес своему российскому коллеге Владимиру Путину вскоре после смертоносных атак в Ташкенте, полностью вписывается в новый политический климат, установившийся в Узбекистане.

Этот визит прошел уже после того, как Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) объявил о введении таких ограничений на предоставление займов, которые по существу означают, что уже никакие займы этого банка не будут предоставлены для правительственных проектов. Учитывая, что МВФ с Узбекистаном больше не сотрудничает, а инвестиции Всемирного банка очень скромны, Каримов оказался в сложной ситуации экономической изоляции. Узбекистан отключен от источников внешних заимствований, и поэтому президент ищет новые точки опоры.

Конечно, при Каримове с момента провозглашения независимости проводилась политика активной дерусификации. Некоторые меры могут показаться крайними - например, запрет на использование учебников на русском языке в школах, весьма дорогостоящий и ограниченный доступ к российским телеканалам. Но в целом русскоязычное население не подвергалось целенаправленным репрессиям. Этот аспект его политики позволяет Каримову рассчитывать на симпатии Кремля. Учтивый прием, оказанный ему Путиным, похоже, это подтверждает.

Однако что же искал Каримов в Москве? Возможно, он предложил большому северному соседу план координации действий соответствующих служб в борьбе против терроризма? Просил экономической поддержки? Или же - дипломатической, учитывая, что американское правительство не слишком довольно скромными результатами демократических реформ в Узбекистане? Вероятнее всего Каримов стремился найти всего этого понемногу. Четкий и ясный ответ, который он получил от Путина, касается поддержки борьбы с терроризмом. Борьбы, во имя которой Каримов создал один из наиболее репрессивных режимов на постсоветском пространстве.

Что же произошло в Ташкенте в конце марта - начале апреля? Атаки камикадзе в Узбекистане, случившиеся вскоре после терактов в Мадриде, казалось бы, выдвинули на первый план вопрос о той опасности, которой подвергают себя союзники администрации Буша в "войне против терроризма".

И все же в узбекских терактах много странного. Вместо того чтобы нацелиться на метро в узбекской столице в час пик или на центральную часть рынка Чорсу с его постоянной толчеей, злоумышленники выслеживали милицию. В отличие от Мадрида или Нью-Йорка они не стремились убить максимум гражданских лиц, а прямо атаковали наиболее ненавистный символ "железного" режима Каримова. Не охотились они и на символы Запада, будь то европейские или американские представительства, бары или дорогие отели.

Нападая на органы внутренних дел, одни из наиболее коррумпированных и репрессивных на постсоветском пространстве, террористы были уверены, что затронут живые струны в душе людей, которые каждодневно испытывают на себе злоупотребления властей. Не имеем ли мы дело с атаками партизанского типа, имеющими целью поднять народ против репрессивных режимов? Не идет ли речь вообще о другом - о начале вооруженного восстания против режима Ислама Каримова?

Политика ташкентских властей стала питательной средой для роста экстремизма всех видов. Узбекский президент, уничтоживший всех светских оппонентов, создал ситуацию, при которой не может выжить никакая современная и уважающая государство оппозиция. Поле политической деятельности осталось открытым только для тех сил, которые научились действовать подпольными методами и рекрутировать в свои ряды разуверившуюся молодежь, не имеющую ни политической, ни экономической перспективы.

Каримов контролирует прессу и свободу самовыражения больше, чем это делала советская цензура. Ситуация с правами человека здесь одна из наихудших в бывшем СССР - и это регулярно подтверждают наиболее серьезные правозащитные организации.

В экономике не были начаты настоящие реформы, которые позволили бы, например, крестьянам обрабатывать землю добровольно и в соответствии с потребностями рынка. Хлопок, основной источник валюты для режима, остается под контролем государства. Студенты и школьники почти на два месяца в году в обязательном порядке и бесплатно отправляются работать на поля.

Тот факт, что движение "Хизб ут-Тахрир" пользуется популярностью среди узбекской молодежи, должен волновать не только Каримова, но и его союзников. Это движение призывает к созданию халифата, т.е. к разрушению существующих государств. Таким образом, оно подготавливает идеальную идеологическую базу для других групп, таких, как Исламское движение Узбекистана (ИДУ), которое преследует сходные цели, но при этом прибегает к насилию.

Европа, Россия и особенно США должны дать понять узбекскому правительству: необходима реорганизация милиции и системы юстиции в целом, полностью развращенных и внушающих ужас людям. Оставлять 25 миллионов узбеков во власти репрессивного и коррумпированного режима - слишком опасно для всей Центральной Азии.

Участие Ташкента в борьбе против международного терроризма принесло ему звание самого надежного союзника Вашингтона в регионе. Однако администрации Буша, "освободительнице" Ирака, следует что-то сделать, чтобы дистанцироваться от человека, который обрушил на узбекский народ безжалостные репрессии.

Остается надеяться, что и прагматизм господина Путина заставит его донести до Каримова, что узбекское правительство не должно воспринимать безоговорочную поддержку России в борьбе с терроризмом как "карт-бланш" на осуществление репрессий против тех, кто не хочет мириться со своим авторитарным правительством.

Узбекистан имеет определяющее влияние на развитие Центральной Азии в будущем. Если этот регион погрузится в хаос, России придется заплатить цену большую, нежели любой другой великой державе. Ее реальные средства воздействия и возможности убеждать центральноазиатские правительства огромны. Даже больше, чем ее западные партнеры, Москва должна стараться объяснить южным соседям: репрессии, подавление инакомыслия ведут к хаосу.

Однако убеждена ли в этом сама Россия?

Примечание ИА "Фергана.Ру"

Ален Делетроз - бывший исполнительный директор узбекского представительства Фонда Сороса (ИОО Фонд Содействия - Узбекистан), в настоящее время - вице-президент Международной группы по предотвращению кризисов (Брюссель).