Это явление того же ряда, что и приезд в столицу нежно любимого здесь грузинского Театра имени Руставели, и концерты Раймонда Паулса, прошедшие, говорят, с оглушительным успехом. Разность жанров и масштабов мало что значит - счастливые воспоминания и радость от того, что жизнь все-таки продолжается, одни и те же.

Театральная студия "Ильхом" могла возникнуть четверть века назад только в Ташкенте. Только там, в этом разноязыком городе, где тогда - вдали от застойно-столичного официоза - была легкая и творческая атмосфера, рядом с национальным театром мог появиться русскоязычный театр для интеллектуалов. Он соединял несоединимое: серьезную драматургию (Брехт, Вампилов) и возведенную в абсолют импровизацию, замешенную и на народной узбекской комедии масхарабоз, и на традициях комедии дель арте, и на клоунаде, и просто на свободном общении друг с другом молодых художников, артистов, музыкантов. Объединил эту компанию Марк Вайль, который теперь ставит и преподает не только в Москве и Ташкенте, но в Европе и Америке, снимает документальные фильмы и проводит ежегодный международный фестиваль современной музыки и театра "Ильхом XX". Сама же студия, где всегда занимались искусством и никогда - идеологией, легко и удачно перекочевала из советского в новое время и даже обзавелась собственной школой драматического искусства. Из нее вышли кинорежиссер Джаник Файзиев, композитор Дмитрий Янов-Яновский, модный рекламщик Тимур Бекмамбетов и еще многие талантливые люди, проявляющие себя в разных областях. Показанные в столице четыре спектакля не только объяснили стабильный успех "Ильхома" на многочисленных международных фестивалях, но и обнаружили, что, оказывается, на необъятном постсоветском пространстве по-прежнему кипит театральная жизнь.

Один из этих спектаклей - "Свободный роман. Эскизы к Пушкину" (композиция и постановка Марка Вайля). Если сам автор "Евгения Онегина" "даль свободного романа сквозь магический кристалл еще не ясно различал", то авторы спектакля точно знали, чего они хотят. Чтобы отчаянно весело было прежде всего им самим, а тогда неизбежно - и зрителям, и чтобы Пушкин предстал здесь не "нашим всем", увековеченным в бронзе, а молодым, дерзким, выходящим из рамок хрестоматийных портретов в бурю чувств, где ликование мгновенно сменяется отчаянием и наоборот. Фрагменты "Онегина", "Маленьких трагедий", самых легкомысленных и самых важных стихотворений, писем образуют пеструю мозаику и театрально осмыслены. Одна и та же актриса потрясающим оперным голосом поет и легкомысленное "К кастрату раз пришел скрыпач..." и песню Мери из "Пира во время чумы", Онегин и Ленский поливают друг друга из водяных пистолетов, а потом обнимаются, Евгений и Татьяна объясняются по сотовым телефонам, на бегу. Хулиганство, капустник? Или постмодернистский театр, в котором время пушкинского романа продолжается сегодня? Или восхитительные актерские шаржи, заставляющие зрителей хохотать до слез? Все это абсолютно не важно, потому что на спектакле, приехавшем из Ташкента, зал с восторгом слушает хрестоматийные тексты, подсказывая актерам слова (помним, оказывается, все помним!), и переживает за графа Нулина или Дон Жуана не меньше, чем за какого-нибудь Гарри Поттера, что само по себе уже чудо.

Даже "Гавриилиаду", которой под конец жизни Пушкин стыдился, здесь разыграли с такой любовью к простым радостям жизни, что автору, возможно, понравилось бы. Никакой дидактики, никаких многозначительных выводов - подобный импровизационный и метафорический театр выглядит очень современным, при том что использует старые, как мир, театральные приемы. Марк Вайль, как никто из его режиссерского поколения, чувствует и умеет обживать пространство малой сцены, и у него это не дань моде, тем более прошедшей, а естественный и единственно возможный способ общения с миром. То, что ему хочется сказать, он не прячет, не шифрует, и эта ясность высказывания не только не выглядит устаревшей, но, напротив, обозначает некие завтрашние сценические горизонты. А воспитанные им актеры, которые легко попадают под неживое определение "синтетические", прежде всего раскованны, обаятельны и с завидной легкостью переходят от драмы к фарсу, демонстрируя полное отсутствие штампов, которые почему-то так быстро прилипают к молодым исполнителям на столичных сценах.

Пушкин, а также "семейный портрет в стиле ретро" - "Мещанская свадьба" Брехта, "Король Юбю" Альфреда Жарри и фантазия по "Счастливым нищим" Гоцци из Москвы поедут дальше, во Францию и Германию. А московским критикам предстоит разгадывать, почему из многочисленных студий семидесятых, среди которых было много просто замечательных, выжил и развивается именно "Ильхом".