Одним из итоговых мероприятий прошедшего в конце ноября в Ташкенте третьего открытого фестиваля поэзии "Малый шелковый путь" был круглый стол "Русская литература в Центральной Азии. Пути и перспективы", в рамках которого встретились и обменялись мнениями литераторы и руководители литературных изданий двух стран Узбекистана и Казахстана:

Борис Голендер (Узбекистан), искусствовед, зам. главного редактора журнала "Звезда Востока", научный сотрудник музея С.Есенина,

Лилия Калаус (Казахстан) главный редактор газеты "Книголюб",

Бахытжан Канапьянов (Казахстан), поэт, режиссер, сценарист, переводчик, президент издательского дома "Жибек Жолы",

Вадим Муратханов (Узбекистан), поэт, со-редактор альманаха "Малый шелковый путь",

Кирилл Султанов (Узбекистан), писатель, философ, преподователь Ташкентской духовной семинарии,

Алексей Устименко (Узбекистан), писатель, главный редактор журнала "Восток Свыше",

Юрий Подпоренко (Узбекистан), публицист, критик, корреспондент журнала "Дружба Народов".

Участникам круглого стола были предложены следующие вопросы^*:

1. В чем основное отличие литературного процесса в странах Центральной Азии в 90-2000-е годы от предшествующих десятилетий?

Б.Голендер: - До 1991 года русская литература рассматривалась государственными структурами как часть идеологического механизма. Поэтому в республиках СССР она поддерживалась государством, создавались имена, авторитеты, книги издавались по плану и т.д. Теперь литераторы нашего региона, пишущие на русском языке, оказались предоставлены сами себе, а русская литература политически не ангажирована. Это хорошо. Дутые авторитеты рассыпались. Читатель "голосует" выбором произведений. Хотя можно сказать, что и круг читателей значительно сузился. Но, на мой взгляд, в нашем регионе для местных литераторов он и прежде не был велик реально. Лучшие остаются в литературе, выдерживая испытание нынешними обстоятельствами.

Л.Калаус: - Мы боимся произносить слово "распад". Но становление невозможно без самоопределения. В нашем регионе литература стала, во-первых, очень четко делиться на элитарную и массовую. Во-вторых все больше молодых литераторов уходит в интернет, даже не предпринимая попыток обращаться к печатным изданиям. Новые яркие имена рождаются, но не группируются, как прежде, в литературные направления, как официальные, вроде Союза Писателей, так и в маргинальные, андерграундные школы, объединения, кружки и т.п., а пробиваются в одиночку. Ареал бытования русской литературы и языка в Центральной Азии сужается в географическом и геополитическом пространстве, постепенно перемещаясь в культурное и... виртуальное.

А.Устименко: - А публикаций, действительно обращающих на себя внимание, катастрофически мало. "Звезда Востока" имела краткий период расцвета в середине 90-х при редакторстве Сабита Мадалиева. Такое впечатление, что русская литература в Узбекистане сегодня живет только "наследством" тех пяти лет.

Б.Канапьянов: - Как издатель, могу сказать, что есть "время писать", а есть "время публиковаться". В начале 90-х годов выплеснулось в печать все, что копилось "в стол" предыдущими десятилетиями. Сейчас, хотя в Казахстане можно опубликовать фактически все, ощущается дефицит новых, оригинальных и качественных произведений. Пусть узбекские литераторы не слишком завидуют казахстанским коллегам в возможностях напечататься. Судя по их прекрасным произведениям, сейчас для них самое "время писать".

2. Какие позитивные или негативные процессы можно отметить в русской литературе Центральной Азии за последние 10-15 лет?

К.Султанов: - Главное - освобождение от политического догматизма, довлевшего над искусством "соцреализма". Это основной позитивный момент. Но современный "постмодернизм", занявший в умах литераторов "командные высоты", оказывается иногда может быть не менее тоталитарным и догматичным, сектантски нетерпимым к иным идейным и эстетическим направлениям. Это негативный момент.

Ю. Подпоренко: - Любопытными процессами, на мой взгляд, являются PR-изация и даже "театрализация" современной литературы в регионе. Не берусь оценить однозначно их позитивность или негативность. Суть же в том, что в искусстве центрально-азиатского постмодерна, и в литературе особенно, акцент ощутимо смещается в сторону акций, "раскрутки" имен, позиционирования разных школ, направлений, идейных концепций. Гораздо меньше стало самих произведений и их авторов, чем разговоров о них и вокруг них. Можно сказать, что в постмодернизме выделился особый жанр "театрализованной" литературы, которому присуща одновременно и глубочайшая самоирония, нарочитая "несерьезность" идейных деклараций, и, вместе с тем, очень высокие требования к качеству текстов, профессионализму, "сделанности" произведений, сборников, альманахов. Это, наверное, отражает состояние сознания литераторов, как современных людей, живущих в крайне непростом, противоречивом мире. И конечно радует, что авторам хочется максимально взаимодействовать с реальностью, производить изменения в культурной среде, а не просто видеть свой текст напечатанным.

3. Можно ли говорить о современной литературе Центральной Азии как об особом феномене? Распадается ли она на казахстанскую, узбекистанскую, кыргызстанскую и т.д или же остается частью российской литературы ближнего зарубежья?

Б.Голендер: - Литература обусловлена языком. Человек, который пишет на русском языке, со всей ответственностью становится творцом русской литературы, а не "русскоязычной".

Л.Калаус: - Не вполне согласна. Человек, пишущий литературу на языке страны, в которой он не живет, создает уже другую литературу, своей страны. Ведь не назовешь же литературу Латинской Америки испанской или португальской?..

К.Султанов: - Множественное число к понятию русская литература, по-моему, не применимо. Никакой "особой", "региональной" русская литература быть не может. Она может так называться из соображений артистического имиджа, постмодернистской игры, но к самой литературе это уже не будет иметь непосредственного отношения.

В.Муратханов: - Язык, существующий сегодня в разных русских диаспорах стран Центральной Азии все больше становится разным, причем не только устный, но и письменный, цветет разными оттенками смыслов и ложится в основу самобытных литератур. Это очевидно по альманаху "Малый шелковый путь". Если таких его авторов, как Сергей Спирихин или Вячеслав Аносов можно назвать представителями русской литературы в Узбекистане, то Сабит Мадалиев, Вячеслав Ахунов, Сухбат Афлотуни, скорее, представляют собой уже литературу Узбекистана на русском языке. И дело не в том, что в их произведениях тесно сплетается русская и узбекская речь. Тут особая картина мира, свои философские и эстетические корни. Конечно, совсем не чуждые русской культуре, но несколько "выходящие за", более космополитические и национальные одновременно.

Ю.Подпоренко: - Сабит Мадалиев в одном из своих произведений сказал: "Двуязычие - не двуличие". В современной русской литературе Центральной Азии можно наблюдать некоторые феномены слияния языков, когда один язык не поглощается другим, а органично вбирая его элементы, начинает более точно отражать нюансы особенного устройства мысли, обусловленные средой. Но русская литература остается русской, а не "русскоязычной", если, конечно, она не выходит за пределы литературного языка, в области жаргона или постсоветского административного "новояза". Но литература ли это тогда?

4. Имеет ли место взаимовлияние русской литературы в регионе с литературами на языке титульных наций? Какова роль русской литературы как посредника между национальными литературами?

В.Муратханов: - В советское время существовали очень мощные школы перевода на русский язык с языков нашего региона. Узбекские, таджикские, киргизские и казахские авторы входили в русскую культуру посредством перевода. Сейчас переводов почти не делается. Наверное нашему поколению предстоит взять на себя труд восстановления культурных мостов между русской литературой и литературами центрально-азиатских народов. Между собой же эти литературы, благодаря близости тюркских языков, на мой взгляд, могут взаимодействовать напрямую, без посредничества русского языка.

Л.Калаус: - А мне уже сейчас видится новая форма взаимовлияния культур, не через перевод, а через произведения, написанные на разных языках, но пропитанные мироощущением, духом, образным строем соседней культуры.

Б.Голендер: - Как бы мы не хвалили народы своих стран и их национальные литературы, но высшая цель национального литератора - войти в мировую литературу. В Центральной Азии русский язык, как в свое время персидский, представляется пока самым коротким путем к достижению этой цели.**

К.Султанов: - После распада СССР влияние русской литературы на узбекскую даже возросло, как мне кажется. Факты же влияние узбекской литературы (я имею в виду современную) на русскую лично мне не известны. Кроме того, сейчас обнаруживается тенденция к обращению русского языка в язык культурной элиты. Например, несколько лет назад я стремился говорить с узбеками только по-узбекски. Теперь же, чтобы выказать уважение, я все чаще перехожу на русский, поскольку со мной предупредительно перешли на русский из тех же соображений.

Ю.Подпоренко: - Уровень развития культуры, если хотите, во многом зависит от уровня "внутренней конфликтности". Разумею под этим не социальные, политические или этнические конфликты, а наличие полярности в культурной среде. В России, к примеру, извечный конфликт западничества и почвенничества породил единую великую культуру и литературу. Существующая языковая полярность внутри культур стран Центральной Азии, как и элементы здорового соперничества между соседними национальными культурами, может послужить мощным фактором развития. И я бы говорил скорее, не о взаимовлиянии, а о взаимодополнении, "поликультурии", языковой толерантности. Так, в начале прошлого века в Средней Азии каждый бытовавший язык имел свою "сферу влияния". Арабский - язык Корана. Фарси - язык поэзии. Тюркские языки - языки быта, реальной жизни. Русский - язык экономики и политики. Сейчас складывается похожая ситуация с участием еще и английского языка. Русский язык занимает в ней свою нишу, имеет свою востребованность. Как и русская литература, его питающая.

* * *

* физическое время круглого стола - 2 часа 40 минут. В этой публикации невозможно было охватить все вопросы и ответы даны в сокращенной, тезисной форме.

^* действительно, попытки написания в Узбекистане литературных произведений на английском языке до сих пор еще не наблюдались.