Обретение независимости и интеграция в международное сообщество поставило перед молодыми государствами Средней Азии проблему путей и форм развития государственности, выявление вклада каждого народа в мировую копилку культурных ценностей. Это, в свою очередь, требует исследования глубинных корней сложения цивилизации и государственности, ибо, как говорил Президент Узбекистана И.А. Каримов "Дерево не растет без корней, дом не строится без фундамента и народ не может существовать без осмысления своей истории". Не случайно в независимых государствах региона популярно стремление определить само понятие национальной идеи, истоков возникновения, становления и развития национальной государственности, желание исследовать про самих народов, создавших эти государства. Это вызвало появление во всех республиках большого количества публикаций, в которых подчеркивается автохтонность возникновения государственности, спонтанность её развития, традиционность существования, несмотря на периоды порабощения иноземными государствами, и определение базовых факторов возрождения на новой основе государственности новых среднеазиатских республик в начале 90-х гг. ХХ в.

К истории государственности и культуры отечественные ученые обращались и ранее, но, скованные рамками формационной марксистской методологии и советской идеологии, выражали это в форме обобщающих универсальных историй, в которых терялись локальные особенности отдельных народов, богатство их национальной культуры. В области древнейшей истории такая глобальность не позволяла детально рассмотреть вопросы отдельных регионов Средней Азии, на территории которых слагались крупные античные государства. В популярных учебниках, и научных исследованиях проводилась мысль, что государственность на всей территории СССР проходила одни и те же стадии, втиснутые в рамки тех же пяти общественно-экономических формаций. Национально-этнические особенности, принадлежность государственности того или иного народа представлялась в размытой форме без конкретизации их генетической природы и этнической принадлежности.

Государственность национальных республик зачастую характеризовалась вскользь, как констатация самого факта существования того или иного государства, без генезиса, эволюции и развития типологии государственных образований, без конкретной характеристики его институтов. Советская концепция истории государственности основывалась на принципах, оправдывавших создание единого советского государства.

Сегодня, в независимых республиках возрождается интерес народа к своей истории, её глубинным истокам, национальным особенностям. Все это ставит перед историками задачи создания объективной истории своих народов.

Отрадно отметить, что исследователи отошли от традиционного подхода сведения всей восточной истории, в основном, к ираноязычному пласту. Все активнее они стали обращаться к проблеме роли тюркских народов как одного из важнейших компонентов в формировании цивилизации и государственности Средней Азии. Во всех республиках с начала 90-х гг. ХХ в. стали пересматриваться и переосмысливаться многие ключевые проблемы истории, получившие в советское время неверную, подчас фальсифицированную, оценку. Естественно, что первые шаги в этом направлении были сопряжены с большими трудностями понимания сложнейших исторических проблем, зачастую по-дилетантски, освещаемых без учета достижений современной науки в области археологии, истории, эпиграфики и других смежных дисциплин.

В Узбекистане многие исторические работы страдали отсутствием достаточно полной научной информации и незнанием научной литературы, выходившей в стране и за рубежом. Можно отметить, что разработка проблемы истории национальной государственности получает целенаправленное развитие лишь с конца 90-х гг., чему немало способствовало Постановление Кабинета Министров от 27 июля 1998 г. "О совершенствовании деятельности Института истории АН РУз" и пожелания Президента И.А. Каримова в адрес историков о необходимости "создания истории государственности, основанной на научной точке зрения". В изучение исторического прошлого и узбекской государственности ныне включилось большое количество исследователей - историков, источниковедов, археологов, востоковедов и представителей других общественно-гуманитарных наук. Задуман и осуществляется фундаментальный научный труд "История государственности Узбекистана", охватывающий период времени из глубины более трех тысячелетий до сегодняшнего дня. На базе нового комплексного научного подхода ученые республики приступили к написанию многотомной "Истории Узбекистана".

Разработка аналогичных изданий предпринимается и учеными Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркмении.

Огромный багаж фактологических данных, источников, накопленный в течение десятилетий работ археологов, источниковедов, этнографов на территории Средней Азии, свидетельствует о наличии глубинного пласта культуры, который стал достоянием многих народов региона. Все они черпали из этого наследия цивилизации, поэтому определение доли участия каждого народа в сложении их традиционных культур требует предельно бережного и деликатного подхода исследователей всех республик Средней Азии.

Упомянутые уже в "Авесте" народы и страны Арийского простора, Сугуды - Согда, Бахти - Бактрии, Моуру - Маргианы, Хорайвы, Хорезма, священной Кангхи не могут быть отнесены к какому-то одному из современных среднеазиатских народов. Это общее достояние древних народов: бактрийцев и согдийцев, хорезмийцев и маргианцев, саков и масагетов, канков и даваньцев. Новизна объективного исторического подхода заключается и в том, что ведётся поиск динамичного соотношения автохтонного населения древних областей с волнами этнических миграций, осуществлявшихся на протяжении тысячелетий на территории Средней Азии. Для молодых независимых государств свойственно закономерное стремление найти исторические корни, опереться на героические реперы истории для выработки национальной идеи и самоутверждения в рамках мирового сообщества. Однако зачастую можно видеть, что этот процесс сопровождается определенными перегибами, своеобразной "детской болезнью роста". Не избежали этого и республики Средней Азии, что отразилось в многочисленных работах, наполненных подчеркнуто "патриотическими" пассажами, подчас в ущерб исторической истине. Анализируя такую картину, российский ученый А.А. Куртов, выступая на конференции "История: проблемы объективности и нравственности", организованной Посольством РФ в Узбекистане, совершенно справедливо заметил, что "движение общества, отстаивающего свои, в том числе национальные интересы, не должно предписывать науке исключительно политизировано-этническое восприятие событий прошлого". На самом деле мы зачастую сталкиваемся с попытками толковать свою историю, искусственно принижая её определенные явления и намеренно преувеличивая и приукрашивая другие процессы. Налицо доведенное до абсурда стремление удревнить историю государственности за счет присвоения одной лишь нацией исторических достижений всех народов Центральной Азии.

Интересно заметить, что наряду со специальными исследованиями ученых в освещение истории своих народов включаются и государственные деятели. Высокая их эмоциональность и стремление к возвышенному показу истории своего народа иногда, к сожалению, сочетается с передвижкой конкретной истории, не совсем объективной оценкой взаимосвязей народов и мифологизацией отдельных событий и личностей. Особенно это касается вопросов истории государственности и развития цивилизаций. И то, что такие труды принадлежат перу руководителей государств придает им политическую окраску, воздействуя на сознание общества как истина в последней инстанции.

Зарождение цивилизации в Средней Азии можно связать с формированием древнеземледельческих культур, очаги которых открыты археологами в подгорной полосе Копетдага в Туркмении, в верховьях Зарафшана в Таджикистане, в бассейне средней Амударья на юге Узбекистана и севере Афганистана. Здесь с эпохи энеолита и бронзы складывался ареал земледельцев-скотоводов и их культуры, ставший базисным для всех народов Средней Азии, и на это культурное наследие в равной степени могут претендовать все её народы, как и народы Среднего Востока.

В то же время, например, в книге Сапармурада Туркменбаши "Рухнама" утверждается, что 5 тысяч лет назад на этой территории размещалось древнее огузтуркменское государство - "страна Огуз хана туркмена", которая простиралась через Хорезм до Волги. В качестве подтверждения своего определения, автор приводит распространение в указанном ареале лука и стрел. Однако, науке не известно подобное государство, а этот древний вид оружия, был распространен с эпохи энеолита по всей Европе и Азии.

Научно доказано, что в подгорных оазисах Копетдага существовали поселения протогородского типа, укрепленные стенами с храмовыми комплексами внутри и развитой земледельческой культурой древневосточного типа (Намазга-Депе, Анау-Депе, Алтын-Депе). Исследователи относят их к типу "город-храм" с выделившимся жречеством или вождем, но это не государство в полном смысле слова. Население Прикопетдага и Маргианы, создавшее эти "города-храмы" состояло в тесном контакте с цивилизацией древней Месопотамии (Ур, Урук) и Индией (Хараппская цивилизация).

Автор "Рухнама" упоминает "золотых тельцов эпохи Огуз хана, которых до сих пор извлекают из культурных слоев туркменской земли". Имеется в виду, вероятно, находка головы бычка из золота с лунарной вставкой из бирюзы на лбу, сделанная на Алтын-Депе в слоях III тыс. лет до н.э. Безусловно, жители Алтын-Депе этого времени могут быть отнесены к далеким предкам туркменского народа, в той же степени как современные египтяне или иракцы, являются наследниками культуры древнего Египта эпохи фараонов и шумерской цивилизации Месопотамии. Признавая это, однако, непонятно, какое отношение к цивилизации Алтын-Депе имел Огуз хан, легендарный (не являвшийся реальной исторической личностью) предок туркмен. Предания о нем собраны в целом ряде эпических сказаний, часть которых вошла в "Родословную туркмен" хивинского хана XVII в. Абулгази и в "Огузнаме" начала ХХ в.

Нет никаких научных свидетельств о существовании 5 тыс. лет назад народа под название "туркмены огузы". Как и Огуз хана - их первопредка. Название "туркмен" впервые появляется во второй половине Х в. в труде арабского географа Макдиси, как определение некоторых из племен, живущих на территории к северу от Сырдарьи, на восток от Каспийского и Аральского морей до города Исфиджаба. Эту же территорию, по данным Ибн аль-Асира (XIII в.) занимали огузы, отделившиеся ещё в VIII в. от обширного массива племен токуз-огузов (девять огузов), которые раньше были известны в Турфане (Восточный Туркестан), а также упоминаются в надписи одного тюркского кагана VIII в. Первоначально огузы зафиксированы в надписи в Северо-восточной Монголии. И само название "огуз" и "тюрк" перенесены на запад в процессе постепенного движения племен. Часто название "туркмен" приравнивается к слову "огуз", хотя они не всегда совпадают. Тюркские племена западного крыла токуз-огузов сыграли важную роль в генезисе туркменского народа, начиная с эпохи средневековья. Источники, например. "Худуд ал-Алам", фиксирует их присутствие в Х в. в западной части Средней Азии - в степных районах Хорасана и Мавераннахра. На территории современного Туркменистана, они влились в его древнее население, принеся название "туркмен", но восприняв традиции его культуры. Нет сомнения в том, что в такой постановке вопроса мотивом служит, как правильно отметил А.А. Куртов, определенная политическая и идеологическая направленность.

Возвращаясь к вопросу о сложении государства и зарождении государственности, следует отметить, что он является одним из важнейших и узловых вопросов истории наших народов. Существуют много различных точек зрения о формировании государств, но их объединяет общее представление о том, что государство должно слагаться на определенной территории, сочетать функции организации общественного производства и распределения, т.е. экономические, военно-административные, идеологические, что даже на ранних этапах было характерно для оседлого населения.

Последовательное изучение этих оседло-земледельческих культур на территории Средней Азии, также как и синхронных памятников Среднего Востока и Кавказа, показывает как быстрый, иногда взрывной рост населения на огромных территориях орошаемых земель обуславливает резкую интенсификацию земледельческого производства. Это происходит за счет сложных ирригационных систем, технического оснащения и развития технологии обработки почвы. В связи с этим быстро меняется и социальная структура. В её иерархии вырастает роль сословий, выполняющих административно-организационные функции по объединению коллектива на проведение общественных работ по строительству и поддержанию в порядке грандиозных ирригационных сооружений; формированию военного контингента для защиты своих и захвата чужих богатств и рабочей силы; культово-культурной элиты. Все это усложняет этническую структуру, приводит к замене кровно-родственных общин соседскими профессиональными коллективами, требует развития гражданственных функций в государствах, перерастающих из городов-государств в крупные державы.

Значительно сложнее проблемы государственности и цивилизации кочевых скотоводческих народов. Проводимое сегодня отечественными и зарубежными учеными изучение истории кочевых народов, живших в различных географических условиях на громадных территориях Великой степи, протянувшейся от границ Китая на востоке до Дуная на западе, и в горных районах от Саяно-Тяньшаньской системы до Кавказа, показало иные пути их развития.

Широкая временная эпоха великого общества евразийских степей с начальных этапов эпохи палеометалла сначала имела общие черты с земледельческим культурами. Однако, постепенно мирное освоение степей с разведением в различных экологических условиях разных пород скота, освоение верхового коня, а с ним и широких просторов привела к переходу от пастушеского к кочевому скотоводству.

Исследовавшие материалы элитных погребальных сооружений К.А. Акишев и В.М. Массон обратили внимание на масштабные некрополи, громадные жертвенные приношения, богатство отдельных курганов с удивительными наборами золотой утвари, шедевров искусства, считая это ярким признаком социальной элиты, иерархической верхушки - высшего слоя управления племенами, который античные авторы именовали царями.

Масштаб этих процессов в Великой степи привлек внимание ученых и писателей, художников, музыкантов и народных сказителей. Наряду с поэтическими сказаниями, примером которых является эпос "Манас", появились и эмоциональные построения историков, наделяющих кочевников особой пассионарностью, как это делал во многих исследованиях Л.Н. Гумилев.

Однако специфика кочевой экономики обусловила повторяющийся ритм развития экстенсивный путь ведения хозяйства, при котором развитие наблюдается не за счет интенсификации производства, как у оседлого населения, а путем активного освоения новых земель, площади которых росли вследствие потепления и увлажнения климата. Экстенсивное хозяйство не способствовало созданию социальной структуры общества и привело к стагнации развития на уровне военной демократии, возникновению громадных, но непрочных кочевых империй с неустойчивой базой и недолгим сроком функционирования отдельных объединений. Это было характерно и для ранних персов, и саков, юечжей и хуннов, и даже эфталитов.

Попытка построить на этой базе выводы о государственном характере народов, входивших в состав этих объединений, представляется не вполне правомочной Между тем такая попытка наблюдается в труде Аскара Акаева "Кыргызская государственность и народный эпос "Манас", который считает, что назначение в во II-I вв. до н.э. китайского военачальника Ли Лина, выполнявшего функции хуннского наместника в бассейне Енисея, где среди прочих народов проживали енисейские киргизы, говорит о формировании первого киргизского государства. Через Ли Лина делается попытка связать эту династию кровно-родственными узами с правящей китайской династией VII-X вв. н.э.. Автор считает, что киргизская государственность могла быть пронесена через многие столетия и возродиться на территории современного Кыргызстана. Нам кажется, через многочисленные объединения кочевых народов, в состав которых входили и киргизы в Монголии и на Енисее, невозможно связать наместничество Ли Лина первых вв. до н.э. и Киргизское государство IX в. н.э. Пытаясь обосновать государственный характер наместничества в кочевых землях автор сокращает функции государства, считая, что оно на ранних этапах могло выполнять лишь "роль защитника этнических групп в борьбе с попытками соседей ущемить их интересы... и функции регулятора внутриэтнических отношений". На этом основании делается вывод, что китайский военачальник Ли Лин, выполнявший функции хуннского наместника на территории, занимаемой киргизами на Енисее, основал первую династию киргизского государства, якобы связанную кровно-родственными узами с правящей китайской династией. Из текста ясно, что территория проживания киргизов на Енисее была под протекторатом хуннского государства и вряд ли это можно считать зарождением идеи национальной киргизской государственности, которая могла быть пронесена вплоть до конца ХХ в., и возродиться на территории современного Кыргызстана. C позиций объективности исторической науки, её международно признанной методологии, невозможно доказать преемственность государства, сложившегося на территории Киргизии в IX в. н.э., с наместничеством Ли Лина на территории Енисея первых вв. до н.э.

Материалы и научные исследования показывают, что на территории Узбекистана, Таджикистана, Туркмении с конца эпохи бронзы складываются не мифические, а реальные многофункциональные ранние государственные объединения на базе ирригационных оазисов. Письменные источники (ассирийские и древнегреческие) и исследования археологов выявили существование и границы древнебактрийского царства с его мощными укрепленными городами, богатой материальной культурой, культовыми сооружениями. В последующее время в него постепенно вливается Согдиана (долина Зарафшана и Кашкадарьи), северными границами входящая в широкий мир кочевников евразийских степей.

Еще один реальный центр сложения государственности - долина Мургаба и Теджена, основу высокоразвитой цивилизации которой, согласно греческим и иранским источникам, составляли хорасмии. Здесь необычайно рано получил распространение зороастризм. Этот ареал в силу экологических и политических причин и последующих трансформаций дал рождение с VI в. до н.э. Великой хорезмийской цивилизации, сложившейся в дельте Амударьи.

Следующий этап государственности - возникновение могучих держав на территории Средней Азии: Парфянского, Кушанского царств, Кангюя, Давани, культурно-экономический взлет которых произошел на базе органичного слияния возрожденных традиций местной государственности и влияний, принесенных волнами кочевых народов, последовательно накатывавшихся из степей Евразии. Постоянный импульс развитию исторического прогресса в среднеазиатском регионе придавало динамичное взаимодействие оседло-земледельческих и кочевых народов. Характер этих взаимоотношений был многогранен, легко переходя от мирного торгово-культурного обмена к военным конфликтам. Однако далеко не всегда эти взаимоотношения толкуются объективно.

В "Рухнама, например, исключительная организующая роль отведена туркменам. Творением туркмен названо "Великое туркменогузское государство" хуннов, образовавшееся, якобы, "спустя 2,5 тыс. лет после эпохи Огуз хана, но сохранившее традиции государственного строя, заведенные родоначальником нации". Ясно, что речь идет о государстве хуннов (китайское сюнну), возникшем в III в. до н.э. в Монголии к северу от Китая, постепенно продвигавшемся на запад.

То же можно сказать о государстве гёктуркменов (в терминологии автора "Рухнама"), основанного, якобы, в 552 г. Бумын ханом, великим ханом которого был также Бильге Каган. В этом государстве можно узнать упомянутый в китайских, византийских и пехлевийских источниках Тюркский Каганат, тесно взаимодействовавший с Сасанидским Ираном и Византией. В состав Западно-тюркского Каганата вошла Средняя Азия до Амударьи (по договору, заключенному между Истеми Каганом и сасанидским царем Хосровом I Ануширваном). В нем, как и в других источниках (китайцы называли западных тюрков-тюркутов - ту-кю-э) нет и слова о гёктуркменах. В состав Западного тюркского каганата входила основная территория современного Узбекистана. Автор "Рухнама" высказывает недовольство тем, что "в лексиконе ученых-историков употребляется понятие "тюрк", которое, по его мнению, вытеснило понятие "туркмен". Однако надписи тюркских каганов свидетельствуют о распространении здесь именно тюркского народа. Язык тюркских племен, а не туркмен участвовал в сложении чагатайского языка, легшего в основу современного узбекского.

Рассматривая историю Средней Азии, мы не можем обойти один из важных этапов жизни ее народов - период арабского завоевания VII-VIII вв. н.э. И оседлые народы, и Тюркский каганат вели упорную борьбу, в процессе которой были и победы и поражения. В это же время, воспользовавшись тяжелым положением народов, в разгар борьбы с арабами, Китай двинул свои войска на захват среднеазиатских владений. В 749 г. китайская армия во главе с военачальником Го Сянь Чжи захватила столицу Чача, правитель которой был убит. Это вызвало возмущение жителей, обратившихся за помощью к арабам. В 751 г. объединенное войско арабов и среднеазиатских дихканов (землевладельцев) в битве на Таласе нанесло поражение китайским войскам и остановило их продвижение в Среднюю Азию. В этом плане несколько странно звучит историческая схема, построенная А. Акаевым о том, что, якобы, "китайцы не ставили целью завоевать Среднюю Азию, арабы же, после битвы на Таласе были вынуждены уйти из среднеазиатских владений". Этим он обосновывает и захват китайцами города Суяба, умалчивая о борьбе китайцев с Чачем. Идею о бескорыстности подхода Китая к среднеазиатским владениям А. Акаев, вероятно, пытается объяснить фактом сложения политического союза Китая с киргизами Енисея (которых нельзя идентифицировать со среднеазиатскими киргизами), посол, которых был принят в 648 г. императором.

Фактически же к этому времени уже сложился союз среднеазиатских владений с арабами. К середине VIII в. регион в основном вошел в состав халифата. Мало того, здесь, с центрами в Мерве и Самарканде зародилось движение, которое привело к власти в самом Халифате новую династию - Аббасидов. Как отмечали источники, в халифате согдийцы стали ведущей элитой халифского окружения - знати, а тюркская гвардия его военной опорой. К власти в Средней Азии приходят местные правители, формально считавшиеся наместниками халифа, а фактически управлявшие независимо. Расцветает экономика, торговля, городская жизнь, чекан собственной монеты.

Крупным независимым государством, обосновавшимся в Средней Азии, после арабов было государство тюрок Караханидов или Илекханов, столицей которых в Среднеазиатском Междуречье был Самарканд (с 999 г.). Интересно, что автор "Рухнама" относит их к туркменам, в то время как по данным источников и нумизматики, династия Караханидов, по всей видимости, связана с племенами ягма - восточной ветвью токуз-огузов, и чигили, которых, согласно тюркоязычному филологу XI в. Махмуду Кашгарскому, сами туркмены относили к восточным тюркам. Династии подчинялись также племена карлуков. Власть Караханидов распространялась на территорию Мавераннахра, большая часть которого входит в границы современного Узбекистана.

Говоря о многогранности взаимоотношений земледельцев и кочевников, мы должны обратиться к эпохе Чингизхана. Нашествие монголов привело к глобальному разрушению цивилизации, уничтожению городов, ирригации Средней Азии. В то же время, некоторые ученые высоко и восторженно оценивают это движение, примером чего являются труды Л.Н. Гумилева, отрицавшего разрушительную роль монгольского нашествия. Это, больше эмоциональное (инициированное духом противоречия), чем научное мнение было взято на вооружение и некоторыми государственными деятелями, например, следует отметить А. Акаева, который считает мифом кровавые деяния Чингизхана. Но об этом свидетельствуют разрушение Отрара, Самарканда и других городов. В одном лишь Багдаде погибли не только халиф его семья и окружение, но и огромное число жителей халифата, которое оценивается источниками в 800 000 человек. Характеризуя государственное устройство империи Чингизхана, автор, одним из прогрессивных явлений считает его "великую книгу "Яссу". Однако в ней, наряду с определенным упорядочиванием системы государственного устройства, декретировались положения, возвышавшие роль кочевников и ограничивавшие развитие оседло-земледельческой и городской жизни, что вряд ли можно считать прогрессивным. В характеристике Чингизхана и роли кочевников вообще, А. Акаев приводит поэтическое восхваление номадического образа жизни, составной частью которого является "захват новых земель, богатой добычи, рабов и наложниц".

Как отмечает А. Акаев "вся эта бурная динамика былых веков выглядит на литературных страницах романтически захватывающе". В то же время, автор указывает, что мы должны оставаться в рамках реализма, пропорционально оценивая вклад всех народов Средней Азии в копилку её истории. Только тогда можно дать объективную историческую картину. С последним выводом нельзя не согласиться, сказав лишь о том, что версии истории этих народов должны опираться на строгие результаты научных изысканий, что обусловит их объективность и непредвзятость.

Благородное же, на первый взгляд, стремление неспециалистов воссоздать великое прошлое своего народа, приписывая только ему мощную творческую активность в ущерб другим, и преднамеренно удревняя его возраст - вольно или невольно создает базу для возникновения межнациональных трений и ни в коей мере не может служить укреплению дружбы между народами.

Необходимо помнить, что все народы, населяющие Среднюю Азию, являются наследниками богатого исторического прошлого этого крупнейшего очага мировой цивилизации.

И от того, в какой мере будут обеспечены нами защита исторической правды от конъюнктуры, профессиональный подход к воссозданию прошлого зависит будущее этих народов.

д.и.н., проф. Д.А. Алимова

Академик АН РУз Ю.Ф. Буряков

к.и.н. М.И. Филанович