Межнациональные отношения в Кыргызстане последнее время все чаще привлекают внимание экспертов и журналистов. Может сложиться впечатление, что после июньских событий 2010 года ситуация обострилась. С 25 декабря по 16 января этого года стало известно о шести стычках, которые выглядели как межнациональные конфликты. 16 января силовики озвучили статистику, согласно которой в стране 147 очагов возможных межэтнических столкновений.

Общественный фонд «Эгалите» проводит ежегодные исследования межэтнической ситуации в Кыргызстане, начиная с 2005 года. «Фергана» встретилась с директором фонда, конфликтологом Татьяной Выговской.

«Фергана»: Какой методологией вы пользуетесь для замеров уровня конфликтности в стране?

Татьяна Выговская: Замеры проводятся тремя методами, основной – метод наблюдения за поведением людей и фиксации их разговоров, которые в дальнейшем подвергаются конверсационному анализу. Все данные конфиденциальны, никто никого не ущемляет в правах, опасность для респондентов исключена и всю ответственность за информацию несет человек, делающий опрос (монитор). Важно, чтобы монитор подтверждал информацию аудио- или видеопротоколами. У нас существует карта конфликтности республики, созданная по результатам нашей работы за прошедшие пять лет, она обновляется ежегодно, после проведенных полевых исследований. Далее карта обрабатывается аналитиками и позволяет определить уровень конфликтности по 10-балльной шкале. Карта корректируется, исходя из сообщений СМИ и тех полевых данных, которые пришли за прошедший месяц. То есть если что-то экстраординарное и возникает в сообществе, в любом случае эта информация придет. Так можно получить информацию о новых потенциальных угрозах.

- По нашим данным, в стране 29 наиболее конфликтных участков. По данным МВД, их 147, но я думаю, что разница из-за разной методологии. Если они считают драки по количеству их участников и наличию националистической риторики, то получается совершенно другая статистика. Но таких мелких столкновений происходит не так много, чтобы признать общество конфликтным. Конфликт – это процесс, должны быть явные признаки процесса. Они хорошо расписаны в классической европейской теории. Если это была драка и кто-то кого-то упомянул по национальному признаку, это не значит, что там межэтнический конфликт. Это касается того, что произошло в Маевке и Джаны-Жере, то есть это бытовые конфликты.

Но проблема в том, что у нас все бытовые конфликты сопровождаются национал-шовинистической риторикой с обеих сторон. Это свидетельствует о том, что межэтническое противостояние присутствует повсеместно, но это еще не межэтнический конфликт.

- Почему?

- Для того чтобы противостояние превратилось в конфликт, нужны определенные факторы. Во-первых, достаточно сильные интересы сторон. Во-вторых, должны быть те, кто будет поддерживать конфликтующие стороны финансово. В-третьих, должны быть провокаторы, которые заставят людей нарушить привычный образ жизни не на неделю-другую, а на более долгое время. Сейчас таких предпосылок нет. Сейчас зачастую имеет место синдром юношеских конфликтов, когда молодежь собралась, выпила и пошла драться.

Теперь о произошедшем в Андараке. Почему мы говорим, что на юге был конфликт, а на севере - противостояние? Потому что в Андараке с 1999 года фиксируется наличие довольно серьезных проблем, которые не могут быть решены альтернативным способом со стороны самого сообщества. Там явное свидетельство процесса. Есть достаточно сильные стороны, которые могут поддерживать активность воюющих между собой групп, исходя из экономических интересов, например, того же транзита контрабандных ГСМ (горюче-смазочных материалов). Так как население не может удовлетворить свои материальные потребности на должном уровне, то становится хорошим объектом для манипуляции. Чтобы этого не было, государство должно демаркировать и делимитировать границу, придать статус этим территориям, чтобы жители могли решить проблемы водоснабжения, инфраструктуры - все, что нужно для нормальной жизни. Желательно, чтобы это сделали оба государства, тогда там конфликтный накал перейдет в противостояние.

Село Андарак - самая южная точка Кыргызстана, входит в состав Сумбулинского сельского округа Лейлекского района Баткенской области. Население села – 6 тысяч 400 человек, преимущественно таджики. Кыргызы – 2 тысячи 422 человека - живут в нижней части села Искра.

- 29 конфликтных очагов – это много для страны?

- Да. В среднем в конфликтном очаге проживает около 10 тысяч человек, это такие села, как Петровка, Маевка. Таких точек больше на севере. По нашим наблюдениям на юге таких точек 12, но там только в одной проживает 200 тысяч человек (Ош и область). Если все это посчитать по усредненной статистике, то 29 точек - это 350-370 тысяч взрослых людей, которые вовлечены в межэтническое противостояние, потенциально могут проявить агрессию и готовы в любое время вступить в конфликт. А это около 10 процентов от всего населения. Это расчет статистики по международным методологиям.

Для того чтобы в стране было безопасно, эта цифра должна составлять 2 процента. Но 10 процентов – это еще не критично, критично 25.

10 процентов конфликтного населения не означает, что у нас происходит что-то страшное. Мы знаем, с кем надо работать. Мы должны думать, смотреть, чем заканчивается каждое противостояние, что будет реагировать сообщество.

До массового вливания донорских средств и непрофессиональной конфликтологической помощи уровень протеста составлял лишь 8 процентов. Конфликтный потенциал резко вырос, потому что любое непрофессиональное вмешательство может провоцировать насилие.

Возьмем столкновения в Маевке в 2010 году. По оценкам тех, кто имеет образование конфликтолога, там нарушился баланс между экономическими и этническими интересами, интересами безопасности. При нарушении баланса формируют реабилитационную среду и развивают экономические аспекты взаимодействия сообщества. У нас же в Маевку вошло множество всяких организаций с разноплановой помощью. С точки зрения профессиональной конфликтологии, общежитие (там проживали киргизы, которые напали на турецкие дома, - ред. ) нельзя было трогать 2-3 года, и какое-либо воздействие на среду надо было начинать опосредовано.

Жители общежития, у которых потом было замечено имущество турок, вполне вероятно, участвовали в конфликте (пока нет судебного решения, говорить однозначно мы не можем). Но даже если они это сделали, то не без причины. Потому что существует достаточно длинная история противостояния киргизов и турок, где самые сильные обиды наносятся на личностном уровне, там бьют по самым болезненным точкам: семья, род, национальность. На наш взгляд, это общежитие не надо было трогать несколько лет, пока людям, живущим там, не будут предложены лучшие условия. Чтобы перестать хранить этот агрессивный потенциал, больше им ничего не надо. У нас же было проведено огромное количество разных конфликтологических мероприятий, что довело сообщество до точки кипения.

Отмечу, что по делу Маевки никого толком не наказали не потому, что у нас плохо работают правоохранители, а потому, что главы киргизских и турецких семей начали сами договариваться. Я не думаю, что правоохранительные органы этого не выявили. Следователи хорошо провели свою работу, и то, что руководство никого не наказало, было результатом компромисса.

- Получается, что на юге компромисса не достигли?

- Да, там компромиссного решения нет.

- Как меняется с годами динамика конфликтов?

- Она синусоидная - всплеск-падение, всплеск-падение. Сейчас мы идем вниз по синусоиде. По сравнению с тем, что было в 1990-1995 годах, мы идем вниз.

- Если мы идем вниз, то почему имели место события июня 2010 года?

- С точки зрения конфликтологии, 2010 год нельзя назвать критичным. Если мы идем вниз – это не означает, что у нас вообще не может быть вспышек насилия. А когда доходим до «точки кипения», это не обязательно выливается в насильственные действия. В 2010 году не было всплеска конфликтного потенциала - но сложились все факторы для того, чтобы насилие произошло. Но если возьмем статистику миграции в 1991-1995 годах, то увидим: люди уезжали, во-первых, потому что боялись резкого ухудшения экономической ситуации, но на втором месте стоял именно межэтнический вопрос. То есть люди, даже киргизы, не чувствовали себя в безопасности. По сравнению с теми годами уровень миграции в 2010 году очень низкий.

- Какие конфликтные участки на севере и юге страны?

- У нас есть определенные сообщества на севере, в которых могут произойти всплески, если их проблемы не будут решены. Это в Сокулукском, Аламединском, Панфиловском районах. Сейчас наиболее агрессивное противостояние между представителями кавказских национальностей и киргизами. Оно также обусловлено большим количеством факторов, но споры идут вокруг доступа к ресурсам и просто сопровождаются национал-шовинистической риторикой с обеих сторон плюс большим количеством личных оскорблений.

То же самое и на юге. Только там проблема инфраструктурного обеспечения жизни стоит острее, чем на севере. Это Ош, Баткен, Джалал-Абад. Но если детально рассматривать конфликты, то на юге больше влияние криминала на сообщество, чем на севере.

Если на севере в сообществе 10 тысяч человек с криминалом себя идентифицируют 3-4 процента населения, то на юге это 17-18 процентов. На севере 13-14 процентам что-то известно о криминале, а на юге таких людей больше половины. И эти показатели обуславливают интенсивность конфликтов.

- Какое отношение к межэтническим конфликтам имеют политики?

- Начнем с того, что у нас все законодательство расистское. По определению ЮНЕСКО 1967 года, «расизмом признается любая дискриминация вне зависимости от ее направленности, которая обусловлена биологическими различиями человека». Исходя из этого определения - что такое «квота на участие женщин в политике»? Это дискриминация по биологическому признаку. Квотирование для этнических меньшинств? То же самое, расизм. Получается, выбираем одного достойного кандидата и одну женщину? Один достойный, другой уйгур? Это неправильно.

На наш взгляд, основная вина политиков не в коррупции или сращении с криминалом, а в их несдержанности на язык. Политики дают обещания, которые невозможно сдержать, постоянно долбят о том, как все плохо. У нас возникает ощущение, что хуже страны нет, что тут не жизнь, а постоянная борьба, что вокруг коррупция. А люди хотят жить, а не бороться с какими-то «третьими силами». Нас беспокоит большое количество высказываний о третьих силах, особенно со стороны президента, потому что народ его слушает. Например, пройдет пять лет, а третьих сил не найдут. И знаете, что будет? Мы сами обнаружим эту «третью силу» и начнем с ней бороться, потому что это укоренится: «есть третья сила, с ней надо бороться, вся жизнь – борьба». Внешнего врага мы не найдем, и за третью силу примут какое-нибудь этническое меньшинство - единственного доступного «врага», которого можно будет реально победить.

- Какое влияние имеет на этнические конфликты коррупция?

- Сильное, и на юге этот фактор развит сильнее, чем на севере. Особенно коррупция влияет на выбор наказания, начиная с уровня следователей, милиции и заканчивая судами.

- Что могут сделать власти для снижения конфликтного потенциала?

- Во-первых, лицензировать конфликтологическую деятельность. Во-вторых, подобрать профессиональную команду спичрайтеров, чтобы информация, исходящая от правительства, была качественной. Что касается СМИ, я бы не сказала, что они разжигают межнациональные конфликты. Они же не сами это придумывают.

В каждом сообществе, с которым мы работаем, есть ресурсы, которыми люди по разным причинам не могут воспользоваться, чтобы наладить нормальную жизнь. Я бы создала отдел в правительстве, консультанты которого вместе с органами местного самоуправления помогли бы людям использовать эти ресурсы.

Концепция этнической политики приказала долго жить?

После событий июня 2010 года по инициативе президента Розы Отунбаевой в стране начали разрабатывать Концепцию этнической политики и консолидации общества Кыргызстана. Концепцией занимался отдел этнического развития, религиозной политики и взаимодействия, который возглавляла Мира Карыбаева. В интервью «Фергане» М.Карыбаева прокомментировала самые острые вопросы межэтнических взаимоотношений, которые были затронуты в Концепции.

1. Развитие государственного языка. «Мы должны «пройти по лезвию ножа»: с одной стороны, расширяя сферу применения киргизского языка, с другой – не ущемляя права других этнических групп», - сказала М.Карыбаева.

2. Квоты на представительство этнических меньшинств в органах власти, милиции и армии. «Это надо обсуждать, - сказала г-жа Карыбаева. - Именно эта тема - самая сложная для нас, потому что вопрос очень политизирован. Моноэтничные армия и милиция - это действительно очень серьезные вещи. Мы пытаемся отыскать причины каждой проблемы».

Тогда «Фергане» не удалось получить ответы на свои вопросы, но возможно, потому, что Концепция еще была в стадии разработки.

В окончательном варианте говорится об «усилении интегрирующей роли государственного языка». В поддержку языков этнических меньшинств предлагается «проведение анализа состояния системы обучения на языках этнических групп, в том числе в школах и ВУЗах (срок 2012)». Оказывается, результаты исследования опубликованы, широко обсуждены и используются в реформировании системы образования.

Концепция предлагает «содействовать изучению родных языков представителями этнических групп при национально-культурных центрах, воскресных школах. Обеспечить необходимые условия для изучения родных языков в рамках обязательного либо дополнительного образования на основе запроса потребителей образовательных услуг и в соответствии с нормативно-правовой базой».

Здесь стоит отметить, что реформирование системы образования пока привело лишь к сокращению в школах русскоязычных и узбекских классов и к исчезновению Кыргызско-узбекского университета.

В разделе Концепции под громким названием «эффективное участие граждан в политической, экономической и общественной жизни сказано лишь о милиции: «разработать и внедрить механизмы обеспечения полиэтнического кадрового состава правоохранительных органов (не более 75% лиц одной этнической группы»). О представительстве этнических меньшинств в армии и госорганах не сказано ни слова.

Зато намечено, например, проведение ежегодного конкурса песен «Я - кыргызстанец», что должно способствовать «формированию образа гражданина страны среди населения». Финансирование предполагается из республиканского и местного бюджетов.

Я решила выяснить, что делается для исполнения Концепции - все-таки с момента ее принятия прошло семь месяцев. Мира Карыбаева заметила, что вопрос надо адресовать Ассамблее или правительству страны, которым концепция отошла на реализацию. В пресс-службе правительства меня отправили в Отдел образования и культуры. Секретарь отдела, девушка по имени Лира выслушала мой вопрос и пообещала, что мне перезвонят. Конечно, звонка я не дождалась. Два дня Лира отказывалась связать меня с экспертом отдела Кыял Алыгуловой, уверяя, мой вопрос передан, нужно подождать.

В результате пришлось найти прямой номер Кыял Алыгуловны. Однако она успела лишь произнести, что «концепция в проработке», пообещала перезвонить - и потом просто не снимала трубку.

Как будет решаться «узбекский вопрос» и связанные с ним несправедливые приговоры, избиения адвокатов, применение пыток, а также языковая проблема и представительство нацменьшинства во власти, был задан новому главе государства Алмазбеку Атамбаеву на его первой пресс-конференции 29 декабря 2011 года.

Говоря о пытках, президент заявил, что «в стране везде бардак, и требовать, чтобы он, не отработав месяца, везде навел порядок, немного несвоевременно». Но пообещал до конца разобраться, кто стоит за июньскими событиями.

О представительстве меньшинств во власти Атамбаев сказал: «Такой вопрос, действительно, стоит и касается он не только узбеков. В правительстве нет ни одного русского, и мне обидно. Но Кыргызстан - парламентская страна, что может сделать президент? Теперь договариваются партии, какие представители и от кого идут».

«Сейчас в этом вопросе есть хоть одна подвижка: берем более-менее профессионалов, - продолжил президент. - Эти вопросы снимутся, просто нужно терпение. И надо понимать, что все это начинается не сверху. Разве узбеки живут только в Сузаке и Оше? Они живут и в Бишкеке. Надо, чтобы в каждом квартале каждый человек понимал свою ответственность. Там, где представители различных национальностей живут вместе, таких столкновений не бывает. Нам надо строить современные города, а не большую деревню Ош, и тогда эти проблемы снимутся. Главное, что мы должны создать, - это атмосфера нетерпимости к тем политикам, которые на этом депутатские мандаты делают», - ответил президент.

Боюсь, что уроки 2010 года прошли даром. Политики не хотят брать на себя ответственность решать межэтнические проблемы, никто не хочет прослыть «защитником узбеков» - это может сильно подорвать рейтинг. В результате вопрос не решается, проблема загоняется вглубь. Межнациональное примирение - дело долгое и финансовоемкое, но конкурс песни «Я - кыргызстанец» не является решением проблемы, которая не исчезнет сама. И растущее количество стычек между представителями разных национальностей, пытки в тюрьмах, несправедливые судебные решения и «полтора узбека» в парламенте - тому свидетельство.

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»