Среднеазиатских евреев относят к коренным жителям Средней Азии, так как поселились они здесь очень давно. Большая часть их жила в Самарканде и Бухаре. В городах же Ферганской долины они появились довольно поздно. Так, по данным администрации Ферганской области за 1894 г., многие евреи прибыли сюда из Самарканда и Бухары в первой половине XIX в. Об этом же свидетельствуют и мои информаторы. По материалам, представленным туркестанским генерал-губернатором Главного штаба в мае 1899 г., в Ферганской области к этому времени жили уже 3113 среднеазиатских евреев. В Самаркандской области Русского Туркестана в это же время зарегистрирован всего 1891 представитель этой этнической общности. А, как известно, в эту область входил и Ходжентский уезд. Значит, число среднеазиатских евреев в Ферганской долине было еще большим. В Сырдарьинской области их насчитывалось 1505. Таким образом, больше всего среднеазиатских евреев на территории Русского Туркестана проживало именно в Ферганской долине.

Переселения евреев в пределы Русского Туркестана, в том числе и в Ферганскую долину, были вызваны в основном тяжелым положением их в Бухарском и Хивинском ханствах. Из-за враждебного отношения властей к иноверцам, в данном случае представителям иудейской веры, среднеазиатские евреи находились в указанных ханствах (как впоследствии и в Кокандском) на положении парий. Еще более приниженным было положение евреев-мусульман, т.е. тех, кого угроза смертной казни или беспросветная нужда заставили принять мусульманство. За ними закрепилось прозвище "чала", т. е. "неполноценный" (еврей) или "полуеврей-полумусульманин". Их сторонились не только мусульмане, но и правоверные евреи, хотя почти все "чала" только по внешним проявлениям были мусульманами, в душе же оставались верными иудаизму и у себя дома взаперти совершали еврейские, религиозные обряды. Такая жизнь, естественно, приводила к еще большей замкнутости этой группы. Селились они отдельно, в особых кварталах, и сочетались браками только между собой, так как ни истинный мусульманин, ни тем более еврей не отдавали им своих дочерей.

После присоединения Средней Азии к России тяжелое положение еврейского населения в Русском Туркестане, в том числе Фергане, было несколько смягчено, что вызывало массовые переселения их сюда из Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Новая власть особенно устраивала евреев-чала, так как при ней они получали возможность вернуться в спою перу. Определенная часть евреев, более или менее состоятельная, решила пеpeселиться на территорию Русского Туркестана в надежде заняться здесь предпринимательской деятельностью. В Фергане, где развитие капитализма началось раньше, чем на остальной территории Русского Туркестана, было больше возможностей для предприимчивого человека. При ханской власти торговлей занималось относительно небольшое число евреев. Как писал В.П.Наливкин, полная бесправность заставила "всех евреев, не имевших покровителей среди правящего класса, тщательно скрывать свои сбережения и капиталы", чтобы они не были конфискованы. Царское же правительство не только разрешило евреям торговать, но на первых порах даже всячески поощряло их. Более того, первый туркестанский генерал-губернатор К.П.фон-Кауфман видел "высокую полезность их в деле торговой жизни края и товарообмена с Россией". И расчеты эти оправдались.

Роль среднеазиатских евреев (как впрочем и европейских) в экономической жизни Туркестана, Ферганской области в том числе, стала довольно значительной. Так, только в Ферганской области по состоянию на декабрь 1898 года 693 торговых и промышленных заведения находились в руках евреев (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 1471, л. 126). Оптовые торговцы из числа среднеазиатских евреев, приобретавшие товары большими партиями у московских фабрикантов, пользовались у них широким и долгосрочным кредитом (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 1471. л. 144), что свидетельствовало о доверии к ним как торговым деятелям. По признанию московских мануфактуристов, ведущих дело со Средней Азией, "бухарские евреи представляют главный элемент покупной силы" (ЦГВИА, ф. 400, on. 1, д. 1471, л. 143).

Несмотря на то, что среднеазиатские евреи своей деятельностью способствовали укреплению торговой и промышленной жизни в завоеванном крае, что, по признанию русской печати того времени, готовило почву "для русской гражданственности", положение их в Туркестане было далеким от равноправия. Особенно ухудшилось оно в 1890 - 1900 гг., когда политическая и экономическая власть царизма здесь укрепилась и надобность в проводниках русской экономики отпала. Кроме того, в эти годы усилилась колонизационная политика в Туркестанском крае, одним из элементов которой было заселение края наиболее надежным для царского правительства населением - русскими крестьянами. Именно поэтому в лицах других национальностей и вероисповедания, в том числе и среднеазиатских евреях, администрация Туркестана отныне не нуждалась. И наконец, в эти годы в России, и том числе в Туркестане, усилилось революционное движение и царизму необходимо было направить возмущение масс в другое русло. "Еврейский вопрос" здесь был как нельзя кстати. Правда, и Туркестане этот вопрос особенно острo был поставлен лишь с 1910-1911 гг. До этого местная администрация относилась к евреям более или менее доброжелательно и давала им возможность обходить закон "о праве на жительство", хотя заговорили об ограничении прав евреев уже и 1886 - 1887 гг.

Ограничение в правах среднеазиатских евреев проявилось прежде всего и запрещении приобретать земельную собственность. Статья 262 "Положения об управлении Туркестанского крал" гласила: "Приобретение земель и вообще недвижимых имуществ в Туркестанском крае лицами, не принадлежащими к русскому подданству, а равно всеми, за исключением туземцев, лицами нехристианских вероисповеданий воспрещается" (ЦГВИА, ф. 100, оп. I, д. 3606, л. 7). К иностранным подданным причислялись те евреи, которые появились в крае после присоединения его к России. Те же, которые поселились здесь раньше, относились к местному населению. Для евреев - иностранных подданных с 1900 г. была сокращена черта оседлости в Туркестане. Они имели право жить лишь в трех пограничных городах края: Катта-Кургане (на границе с Бухарским эмиратом), Петро-Александровске (на границе с Хивинским ханством) и Оше (на границе с Восточным Туркестаном). Со временем, вследствие ходатайства еврейских общин, они получили право жить еще в трех городах Русского Туркестана; в Самарканде, Коканде, Старом Маргилане (ЦГВИА, ф. 400, on. 1, д. 1471, л. 14; ЦГИА, ф. 298, oп. I, д. 116, л. 6; 5, 21). Три города из шести указанных находятся на территории Ферганской долины: Ош, Коканд, Старый Маргилан.

В дальнейшем, следуя общей для всей империи тенденции ограничивать права евреев, туркестанская администрация стала причислять к иностранному подданству всех туркестанских евреев, независимо от времени поселения их здесь, с тем чтобы выселить. Никакие доказательства и свидетельства о давнем проживании их в том или ином городе Русского Туркестана еще при ханском владычестве администрацией не принимались, а на прошениях налагалась резолюция: "Отказать и выселить на основании секретного представления Туркестанского генерал-губернаторства" (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 4211, л. 1). Выселению подлежали около 5000 человек.

Еврей, признанный по "Положению" 1887 г. местным жителем, вынужден был теперь выносить массу унизительных процедур для получения особого удостоверения, признававшего за ним права местного еврея, или "Билета", разрешавшего, ему проживание в Туркестанском крае в течение определенного срока (ЦГИА, ф. 17, oп. 1, л. 1). Местная администрация могла незаконно конфисковать его имущество (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 2452 л. 3), отказать в решении того или иного пустячного вопроса (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 3745, л. 4, 17) и т. д. Рассчитывать на человеческое отношение не могли даже те, кто имел непосредственные заслуги перед царским правительством. Так, Борух Юшваев служил в отрядах генерал-адъютанта Скобелева и принимал участие в завоевании Кокандского ханства в 1876 г. Затем он поселился в Узгене, где вел небольшую торговлю шелком и мануфактурным товаром. К старости он стал хлопотать о назначении ему пенсии. Туркестанская администрация, хотя и признавала его заслуги, в пенсии ему отказала, мотивируя отказ тем, что он обеспечивал себя торговлей (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 2187, л. 3). В архивах сохранилась масса прошений среднеазиатских евреев о разрешении им проживать в Андижане, Коканде, Старом Маргилане. Среди просителей были и те, кто служил в Туркестанском крае пять лет (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1,д. 4211, л. 1, 10, 11).

Усилиями еврейских общин, русских центральных промышленных организаций, купечества, которые были связаны со среднеазиатскими евреями деловыми отношениями, и, наконец, русской прогрессивной интеллигенции, которая постоянно выступала в печати в защиту ни в чем неповинных людей, выселение несколько раз отсрочивалось. Начало Первой мировой войны задержало решение этого вопроса. Но только Октябрьская революция положила ему конец.

Евреи и при ханской власти, и при царизме не имели права жить в сельских местностях. Существовал даже специальный закон от 3 мая 1882 г., запрещавший евреям селиться в сельской местности и приобретать или арендовать там недвижимое имущество (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 1471, л. 80-90; д. 4262, л. 64; д. 2083, л. 5). Поэтому они жили в городах, где занимались различными видами ремесел. По данным переписи 1897 г., в Коканде жили 1029 евреев, в Андижане - 721, Старом Маргилане - 652, Новом Маргилане - 188, Намангане - 121, Оше - 46. Были среди евреев резники, ювелиры, парикмахеры, портные, сапожники, повара, пекари, кучера, прачки, чернорабочие. Женщины из бедных семей, умеющие петь и танцевать, выступали на свадьбах и празднествах не только еврейских, но и мусульманских и назывались сазонда. Очень многие евреи в Ферганской долине занимались крашением пряжи в синий цвет краской индиго холодным способом (этим промыслом занимались исключительно они). До прихода русских в край, как писали супруги Наливкины, евреи занимались в Ферганской долине и винокурением, и русской администрации стоило немало труда, чтобы хотя бы частично сократить это производство. Часть евреев занималась ростовщичеством, чем закабаляла местное население, очень многие жили торговлей, крупной или мелкой, в зависимости от состояния. Так, в 1896 г. только крупных торговцев в Ферганской долине было зарегистрировано 223 (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 1471, л. 26, 71). Из числа евреев же выходили комиссионеры, приказчики, маклеры (ЦГВИА, ф.400 оп. 1, д. 1190, л. 2; д. 1471, л. 153; ЦГИА, ф. 19, oп. 1, д. 8847, л. 1 - 3; ф. 23; on. 1, д. 1095, л. 13, 13а).

Сближение среднеазиатских евреев с местным населением началось очень давно, несмотря на то, что религия и неблагоприятные исторические условия обрекали их на замкнутый, изолированный образ жизни. Результатом этого является и замена еврейского языка диалектом самаркандско-бухарской группы таджикского языка, и наличие в одежде, пище, интерьере жилища, обычаях, обрядах, музыкальной и бытовой культуре большого количества элементов, характерных для таджикско-узбекского населения. Русская администрация писала в прошлом веке: "Хотя евреи... не смешиваются с туземным мусульманским населением вследствие религиозных особенностей, но в образе жизни, одежде и характере постройки домов мало разнятся от местного сартовского населения" (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 1190, л. 2). Завоевание Средней Азии, в том числе Кокандского ханства, Россией способствовало некоторому раскрепощению евреев. У них появилось больше предпосылок для сближения с местным населением. В Ферганской долине евреи усвоили и узбекский язык, а также локальные особенности ферганской одежды и вообще ферганской бытовой культуры. Но полного растворения евреев среди местного населения не произошло. Сохранение ими национального самосознания связано прежде всего с религиозной принадлежностью, которая играла роль этнодифференцирующего признака. Ослабление роли религии в советское время привело, например, к появлению еврейско-узбекских, еврейско-таджикских, еврейско-русских и других браков.

После завоевания Кокандского ханства Россией в Фергане начали обосновываться русские, хотя отдельные представители их, естественно, появлялись здесь и раньше. Вначале это были военнослужащие, чиновники ферганской администрации, которых к. началу 1877 г. было всего 624 человека, если не считать нижних чинов. Решение царского правительства заселить Туркестан, в том числе Ферганскую область, русскими крестьянами пришло не сразу. Было немало доводов против этого акта. В 1883 г. военный министр писал: "Дело (колонизация.- С. Г.) осложняется тем, что земли здесь должны орошаться искусственно, к чему, во-первых, не привык русский крестьянин, а во-вторых, требуются на это дополнительные денежные расходы, в-третьих, все удобные для земледелия места заняты местным населением, киргизами и сартами, и отнятие у них земель для водворения русских поселений может произвести только общее неудовольствие населения, что без пользы для обороны края" (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 838, л. 22). В Ферганской же области, по признанию ее военного губернатора, колонизация вообще была затруднена из-за и без того чрезмерной заселенности края (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 3886, л. 22). Кроме того, русская буржуазия, нуждавшаяся в среднеазиатском хлопке, понимала, что давать земли русским переселенцам, незнакомым со способами выращивания хлопчатника, нерентабельно, особенно если эти земли уже освоены.

Но с 90-х гг. в переселенческой политике царизма наметился некоторый поворот к поощрению крестьянской колонизации Туркестана. Скорейшее заселение Туркестана русскими стало необходимо царской администрации во многих отношениях. Среди различных причин была и "необходимость сдерживать местное население от повстанческих замыслов" (ЦГВИА, ф.400, оп. 1, д. 3237, л. 6). Особенно упорно заговорили в официальных кругах о необходимости заселить Ферганскую область русскими после ряда народных выступлений, прокатившихся по Ферганской долине, в частности и так называемого Андижанского восстания 1898 г. Кроме того, в условиях постоянного англо-русского соперничества в Средней Азии, в обстановке обострившихся отношений с Кашгарией (не без вмешательства Англии) русские поселения в Фергане должны были стать оплотом на границе с Восточным Туркестаном.

Колонизация Ферганы началась в 1891 г. и носила, по признанию самой царской администрации, непланомерный, в значительной степени стихийный характер (ЦГИА, ф. 16, oп. I, д. 35, л. 3, 7, 9; 99; 112, с. 155). В целом же к 1916 г. в крае появилось 68 селений с 2897 дворами (ЦГИА, ф. ОР. 18, д. 118, л. 114). Земельный фонд для переселенцев создавался за счет насильственного изъятия земель, как обработанных, так и необработанных, у местного, главным образом полукочевого, населения. Как писал В.И.Ленин, переселенческий фонд создавался "путем вопиющего нарушения земельных прав туземцев". В Ферганской области у местного населения было изъято 75000 десятин. Естественно, что подобная несправедливость царской администрации вызывала озлобление у исконного населения Ферганы, переходящее во враждебность ко всему русскому. Случались даже столкновения между местным населением и русскими переселенцами из-за воды и земли. Правда, со временем в некоторых районах киргизы сами начали охотно сдавать в аренду или продавать земли русским крестьянам, так как стали извлекать из этого выгоду.

Переселенцы были из различных губерний Украины и юга России: Харьковской, Полтавской, Киевской, Области Войска Донского, Екатеринославской, Саратовской, Самарской, Воронежской, Тульской, Астраханской, Курской, Ставропольской, Оренбургской и других, из Сибири, северной России, с Кавказа (ЦГИА, ф. 7, oп. 1, д. 110, л. 4 - 7; ф. 1, oп. 11, д. 573, л. 92 - 94; 246, с. 108; 154). Национальный состав их был довольно однороден. Это были преимущественно русские, украинцы и белорусы, так как, по "Положению об управлении Туркестанского края", к переселению допускались лишь "русские подданные христианского вероисповедания, принадлежащие к состоянию сельских обывателей" (ЦГИА, ф. 1, oп. 11, д. 573, л. 92 - 94).

Почти все русско-украинские поселки были устроены в северных, северо-восточных и восточных предгорьях долины (Манякская и Куршабская волости Ошского уезда; Базаркурганская, Джалалабадская, Кугартская, Узгенская, Яссынская волости Андижанского уезда; Барышская волость Наманганского уезда), сельскохозяйственные условия которых приближались к привычным для русского и украинского крестьянина, здесь можно было обходиться без искусственного орошения. Только Русское село было основано на месте нескольких кишлаков в Мингтюбинской волости Андижанского уезда, и поселенцы получили здесь большое количество орошаемой земли.

Но большая часть европейского населения, прибывшего в Фергану, оседала в городах, где были сосредоточены русская администрация, промышленность и торговые предприятия. Так, в 1907 г. в Ферганской области числилось 24346 русских (украинцев и белорусов), из них в городах- 14722 человека, т. е. около 2/3, в сельской местности - всего 9624. И это после усиленной крестьянской колонизации. Как и во всех туркестанских городах, в ферганских появились новые районы, заселенные исключительно европейским населением. Для этого администрация опять-таки отчуждала земли у местного населения. Например, в Коканде для расширения русской части города у местных жителей было изъято 100000 кв. саженей земли (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 3190, л. 1). Только Новый Маргилан, переименованный впоследствии в Скобелев, был задуман исключительно как русский город.

Еще один наплыв русских в Фергану имел место в Первую мировую войну, когда стали прибывать беженцы из западных районов России. За короткий срок Туркестан был буквально переполнен беженцами. По состоянию на 19 ноября 1915 г. в Ферганской области разместились 21 000 человек (ЦГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4471, л. 132 - 293; д. 4472, л. 471) - почти столько же, сколько русского населения уже имелось в долине. Ферганская область, как и вообще Туркестан, не была готова к приему такого количества беженцев. Болезни, непривычный климат, плохие бытовые условия приводили к большой смертности среди этих. А составы все прибывали и прибывали, в том числе ошибочно, из отправленных в Уфу, Сибирь и т. д. Все это вынудило правительство издать приказ о переправе несчастных из Туркестана в другие губернии России (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 4467, л. 471). В результате на 1 июня 1916 г. в Ферганской области остались всего 2464 беженца (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 4472, л. 620).

Несмотря на усиление в начале XX в. переселенческого движения и появление большого числа русско-украинских поселков и хуторов, увеличение европейского населения в городах, общее число его в Фергане было невелико. По состоянию на 1910г., европейского, преимущественно русского и украинского, населения здесь было чуть больше 2% (ЦГВИА, ф. 400, oп. I, д. 4471, л. 131). Но этот небольшой процент был господствующим, насаждавшим свою волю, политику, что вело, естественно, к усилению враждебности со стороны местных жителей ко всему русскому. Этому способствовала и политика дискриминации, проводившаяся царизмом в отношении нехристиан, и то, что официальным языком государственных учреждений стал русский. Даже прошения и жалобы от местных жителей стали приниматься только на русском языке, для чего просители прибегали к услугам писарей, толмачей или так называемых доверителей.

С другой стороны, экономический подъем, который начался в Туркестане с приходом русских, появление здесь прогрессивно настроенных интеллигенции (среди которой, кстати, немало было и представителей царской администрации) и рабочих - все это не могло не оказать положительного влияния на приобщение народов Туркестана к русской, а через нее-и к общеевропейской культуре, а значит и на сближение народов.

Сближение русских с коренным населением Ферганы проходило в двух социальных плоскостях. Местная аристократия, в которой царские власти искали опору для проведения своей политики, лезла из кожи вон, чтобы, во-первых, доказать преданность новой власти, а во-вторых, продемонстрировать перед соотечественниками свою принадлежность к господствующей верхушке. Она старалась по-европейски одеваться, меблировать жилища и даже дома строить, как европейцы, окнами на улицу, хотя все эти внешние проявления "обрусения" были далеки от истинного сближения с русскими. Но шел и естественный процесс интеграции прибывшего европейского населения с местным.

Планируя колонизацию Ферганы, царская администрация предполагала не только создать из русских переселенцев "оплот к умиротворению туземцев", но и была уверена в том, что русские крестьяне станут "добрым учителем в земледельческом хозяйстве" (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 3237, л. 6). Правда, по словам В.В.Бартольда, "культурному влиянию русских крестьян могли подвергаться преимущественно кочевники, находившиеся в стадии перехода к оседлости". В Ферганской долине это были преимущественно киргизы, в кочевьях которых возникали русские поселения. Более или менее ощутимо это могло быть в Кугартской волости Андижанского уезда, где русских было в 1908 г. 35%, а киргизов - 65%. В остальных волостях влияние это не могло быть чувствительным, так как русских в них было очень немного: в Яссынской волости того же уезда всего 10%, в Узгенской - 4, Базаркурганской - 2.

И тем не менее киргизское население выучилось у русских приемам улучшенной обработки почвы, что содействовало увеличению урожая, научилось уходу за скотом в зимнее время, пчеловодству. С приходом русских у киргизов большим спросом стала пользоваться русская коса, а это привело к тому, что киргизы стали запасать на зиму сено. Даже сарты косили ею люцерну (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 3237, л. 6). Местные крестьяне начали пользоваться и лемешным плугом вместо омача, и каменным катком для молотьбы, и русскими веялками (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 95/289, л. 86 - 87). В Туркестане появились такие сельскохозяйственные культуры, как картофель, белокочанная и цветная капуста, помидоры, сахарная свекла, овес. Была сделана попытка ввести в Фергане тонкорунное овцеводство, в частности в Намаганском уезде К. В. Соловьевым - пионером русского фабричного дела в Туркестане.

Но главное значение устройства русских поселений в Ферганской долине заключается в том, что с приходом русских усиливается проникновение в кочевья товарности. В прежние времена у киргизов, кочевавших, например, в местности Кетмень-Тюбе (как и в остальных предгорьях Ферганы), земледелие носило подсобный характер и незначительные посевы пшеницы, проса, ячменя производились исключительно для собственного потребления. Когда же в Кетмень-Тюбе провели дорогу (чтобы узаконить здесь самовольный русский поселок) и появилась возможность вывозить излишки сельскохозяйственных продуктов, "киргизы начинают расширять свои запашки, и теперь ежегодно вывозят незначительное количество пшеницы на базары Наманганского и Андижанского уездов".

Древние земледельцы края, сарты, тоже выучились у русских кое-чему в области земледелия. В частности, в селении Ассака в 1908 г. местным населением был впервые построен шлюз - ирригационное сооружение по европейскому образцу "из жженого кирпича, на цементе, с бетонным фундаментом и с железными щитами". Но в целом соперничать русским с местными земледельцами было трудно. Здесь, скорее, шел обратный процесс. Русские сами учились у узбеков и таджиков орошаемому земледелию, особенностям местного садоводства, виноградарству.

Русские (и украинцы) сеяли в основном привычные для них культуры: яровую пшеницу, рожь, овес, кукурузу, картофель, клевер, лен. Так, на 100 десятин посевов русских поселенцев 93,83 приходилось на зерновые и картофель, 3,59 - на кормовые травы и только 2,09 - на хлопчатник. В результате, как писал в отчете за 1913 г. Ферганский военный губернатор, "на долю русского переселенца выпало снабжение хлебом населения долины, занятой преимущественно посевом хлопка" (ЦГВИА, ф. 400, oп. 1, д. 4365, л. 3). Попытки русских выращивать хлопок, эту высокотоварную, но очень трудоемкую культуру, видимо, кончались неудачей. Те русские крестьяне, которые поселились в Русском селе и имели большое количество освоенной орошаемой земли, стали заниматься более выгодным выращиванием хлопчатника (19, с. 332). Но и здесь наряду с хлопком продолжали высевать привычную пшеницу, причем не только для собственных нужд, но и для продажи. Так, на Араванском базаре одними из главных поставщиков пшеницы и муки были жители Русского села. Правда, были среди русских крупные землевладельцы, которые на своих плантациях выращивали преимущественно хлопчатник: А. В. Петренко, Бадамов, Беньковский, Томич, Кудрин, Березюк, прадед ферганца М. Шакирова, земли которого (прадеда. - С. Г.) находились на территории современных селений Бешбала и Кучкарчи близ г. Ферганы, и др. Все их земли обрабатывались чайрикерами из местных жителей, которые, конечно же, знали, как выращивать хлопчатник. Кстати, в предгорных районах разбогатевшие переселенцы (таковыми были, например, Пилюгин, Бажанов, Федотов, Караваев, Богданов из селения Куршаб (Ошского уезда)) тоже нанимали поденщиков из числа узбеков и киргизов.

Основными районами взаимовлияния русского (украинского, белорусского) и местного населения служили города и городки, где в основном было сосредоточено европейское население и где оно продолжало расти. Например, с 1897 по 1907 г. европейское население городов Ферганы выросло на 60,58%. Прадед М. Шакирова был украинцем, женат же был на узбечке-сартянке. Со временем он подвергся сильному узбекскому влиянию. Внуки его считают себя чистокровными узбеками.

Врачи, инженеры, землеустроители, ирригаторы, агрономы, ветеринары и представители других профессий, имевшие дело с местным населением, были в основном из числа русских, украинцев, белорусов. Так, отец известного среднеазиатского этнографа А.К.Писарчик, родившейся в г. Коканде, К. А. Писарчик, белорус, работал землемером в Кокандском земельном отделе и при земельных тяжбах отстаивал интересы простых людей. М. Ф. Гаврилов, впоследствии известный востоковед, работал секретарем и классификатором хлопка в Кокандском биржевом комитете. Выпускник факультета восточных языков Петербургского университета Д.М.Граменицкий работал в Оше уездным мировым судьей. (...)

Именно представители русской интеллигенции впервые и относительно всесторонне обследовали Туркестан. Статистические, экономические, этнографические, санитарно-гигиенические и другие описания Ферганской области Русского Туркестана до сих пор служат одним из главных источников при изучении края. Исследования П.П.Федченко, И.В.Мушкетова, Н.А.Северцова, А.Ф.Миддендорфа, В.П. и М.Наливкиных, В.И.Кушелевского, П.Е.Кузнецова, Н.Ф.Ситняковского и многих других заложили основу не только серьезного изучения края и истории коренных народов Ферганской долины, но и будущего сближения русских, украинцев и др. с местным населением.

Особенно впечатляет жизнь и деятельность супругов Наливкиных, в течение многих лет добровольно проживших с детьми в нелегких условиях среднеазиатского кишлака (в наманганском селении Нанай). Они изучили язык, быт, обычаи и нравы узбеков, таджиков, киргизов и оставили целый ряд статей, книг, очерков о Фергане и ее населении. Между прочим, В.П.Наливкин был одним из представителей царской администрации. Он работал и старшим помощником начальника Наманганского уезда, и младшим чиновником особых поручений при военном губернаторе Ферганской области, и старшим чиновником особых поручений при туркестанском генерал-губернаторе. И, наконец, в тот период, когда военным губернатором Ферганской области стал Г.А.Арендаренко, незаурядный человек, с большим уважением относившийся к местным жителям, знавший их язык, обычаи, обряды, автор многих работ о Туркестане, в том числе и известных "Досугов в Туркестане", В.П.Наливкин был назначен его помощником.

Созданное в 1892 г. Ферганское медицинское общество не только пропагандировало элементарные знания по медицине, санитарии, но и открывало для местных жителей врачебные пункты, амбулатории, больницы, часто бесплатные, что не могло не вызывать благодарных чувств их пациентов. Одними из этих энтузиастов были супруги Д. К. и М.А.Гейштор, прибывшие из Санкт-Петербурга в Туркестан по велению сердца. Вся их нелегкая, полная лишений жизнь была подвигом во имя здоровья местного населения. Особенно нелегко было Марии Алексеевне, которая заведовала Наманганской лечебницей для туземных женщин и детей (Дмитрий Константинович работал старшим врачом в госпитале). К незнанию языка, к общей предубежденности со стороны местного населения ко всему необычному, в том числе и к медицинской помощи, добавлялось затворничество женщин. Марии Алексеевне стоило немалого труда преодолеть эти барьеры. В 1892 г. во время эпидемии холеры эта женщина проявила не только страстное и бескорыстное желание помочь людям в беде, но и непомерное мужество. Не случайно она стала первой женщиной-врачом в Туркестане. награжденной золотой медалью "За усердие". Мария Алексеевна привлекала к медицинской деятельности и местных жителей.

Любимцем местных жителей был упомянутый врач Б.Биркин, чья дача находилась в нескольких километрах от г. Скобелева в селении Акарык (ныне на территории дачи расположен пионерский лагерь "Зорька", но в народе эта местность до сих пор известна как "Биркина дача"). Он бесплатно лечил не только всех окрестных жителей, но и их скотину. И сам Биркин, и вся его семья знали узбекский и таджикский языки (в Акарыке жили узбеки и таджики), принимали участие во всех событиях махалли (квартальной общины), узбекские и таджикские ребятишки играли с детьми Биркина, Людмилой и Маргаритой, на их даче. А когда Людмила вышла замуж за друга детства, узбека (уже в советское время), ни ее родители, ни родители жениха не возражали против этого брака: так велико было взаимное уважение.

При непосредственной помощи русских ученых приобщались к науке и представители узбекского, таджикского и других народов Туркестана. О Мулле Сангине из Ходжента и Саттархане Абдугаффарове упоминается, в частности, в "Истории Узбекской ССР". Наконец, именно русская интеллигенция стала первой бить тревогу, когда в связи с оседанием многих полукочевников (например, киргизов Ферганы) начали утрачиваться традиционные промыслы. Во многих изданиях стали появляться статьи о необходимости сохранения народной культуры.

Одним из путей приобщения местного населения к европейской культуре, по мысли царского правительства, должно было быть создание учебных заведений для местного населения с преимущественно русским языком обучения. Ими стали русско-туземные школы и училища. К 1896 г. в Ферганской области было открыто два русско-туземных училища (в Коканде с 7 учащимися и в Старом Маргилане с 18) и шесть русско-туземных школ (в Намангане с 23 учащимися, в Оше-с 20, Чуете-с 18, Ходженте-с 20, Андижане-с 14) (56, с. 86). В них русские преподаватели обучали разговорному русскому языку, чтению, письму, арифметике, элементам русской истории и географии. Преподаватели местных национальностей обучали детей родному языку и мусульманскому вероучению.

Предполагалось, что эти школы станут народными и будут открыты повсеместно. Они "должны были проводить в среду туземного населения русскую грамоту и культуру и служить средством для просвещения и слияния с русскими всей массы туземного населения",- писал директор народных училищ Сырдарьинской области С.М.Граменицкий. Но по его собственному признанию и судя по приведенным выше цифрам, эти школы имели мало успеха. Тем не менее русско-туземные школы и училища сыграли определенную роль в деле приобщения местного населения к русской и европейской культуре, в деле подготовки кадров местной интеллигенции. Во многих из них работали опытные, преданные своему делу учителя. Преподавательскую деятельность они сочетали с изучением истории края, сбором этнографических, археологических материалов. Одним из них был М.С.Андреев, впоследствии известный ориенталист, который сначала заведовал вечерними курсами для таджикского населения в Ходженте, а через некоторое время стал инспектором народных училищ в Ходжентском и Джизакском уездах. Он много сделал для увеличения числа школ в подведомственных ему районах, для поднятия качества обучения. Некоторое время в Оше работал учителем крупный востоковед В.Л.Вяткин. Упомянутый выше В.П.Наливкин с 1890 г. был инспектором Туркестанского округа по надзору за мусульманскими и русско-туземными школами. С большой теплотой вспоминал первый президент АН УзССР Т.Н.Кары-Ниязов, который учился в русско-туземной школе г. Скобелева, своего учителя Г.В.Андреева. В русско-туземной школе г. Коканда учился поэт-демократ, основоположник узбекской драматургии и композитор Хамза Хаким-заде Ниязи, в г. Андижане - крупный специалист в области истории и теории литературы Средней Азии 3.Ф.Раджабов. Испытали на себе благотворное влияние русских интеллигентов лучшие представители общественно-литературной мысли Узбекистана поэты-демократы и просветители Фуркат, Завки, Анбарниса, жизнь и деятельность которых были в значительной степени связаны с Ферганской долиной.

На рост прогрессивных идей среди местного населения Ферганы оказывало влияние и общение с передовыми русскими (украинскими, белорусскими) рабочими на заводах, фабриках, нефтепромыслах, озокеритовых копях, рудниках, железнодорожных станциях и т. д. Русские обучали местных жителей рабочему ремеслу и тем самым содействовали формированию национальных кадров рабочего класса, что интенсифицировало этнические процессы в Ферганской долине.

Большую роль в сближении русских (украинцев, белорусов) и местных жителей не только в городах, но и сельских местностях сыграли революционно настроенные рабочие, участники революционных выступлений 1905 г. Одним из них был отец ферганца А.Г.Винярского (украинец, 1909 г. р.). Был он (отец) уроженцем Киевской губернии. Работал слесарем-механиком в железнодорожных мастерских в Красноярске. Принимал активное участие в революционных выступлениях 1905 г. После поражения революции бежал вместе со многими рабочими в Ферганскую долину. Сначала устроился с женой в Намангане, затем ушел с единомышленниками в горы вверх по р. Нарын в местечко Кетмень-Тюбе. Здесь беженцы (их было 12 семей, часть из которых бежали с Винярскими из Красноярска) выстроили мазанки по типу украинских (все семьи были украинскими) с двускатной крышей, обзавелись хозяйством. Сначала их поселение было нелегальным ("самовольным", как называлось оно царской администрацией), но затем его узаконили, хотя и с большими трудностями. Взаимоотношения с киргизами, жившими рядом, были дружественными. Отец информатора был очень грамотный, много знавший, справедливый, а потому пользовался уважением не только среди своих, но и среди киргизов, которые часто обращались к нему за советами. Его беседы с киргизами на атеистические и революционные темы не пропали без следа. Но за это он поплатился жизнью: в 1914 г. его убили кулаки из разбогатевших переселенцев.

Передовые, прогрессивно настроенные интеллигенты и рабочие из европейцев почти всегда выучивались местным языкам. И это было связано не только и не столько с потребностями, возникающими у малых этнических групп в инонациональной среде (ведь они были представителями господствующего в данный момент этноса), сколько с тем глубоким уважением, которое испытывали они к коренному народу, к его культуре, истории. А такое отношение не могло не сказаться на росте самоуважения у местных народов края, не могло не способствовать появлению первых ростков дружбы между ними и русскими, украинцами, белорусами и другими переселенцами из внутренних губерний России.