В Узбекистане до 1985 года, по официальным данным, выращивалось 1474 сорта винограда. Сейчас же, как уверяют фермеры, за счет всевозможных селекционных гибридов количество сортов превысило две тысячи, из которых примерно 30 процентов - винные сорта и 70 – столовые, то есть употребляемые населением в «чистом» виде. До обретения республикой независимости это соотношение было обратным. Корреспондент «Ферганы», побывавший на презентации нового проекта Агентства по международному развитию США (USAID) «Создание цепочек ценности в сельском хозяйстве», пытался выяснить, как развивается винное производство в республике, и когда на столы узбекистанцев вернутся утраченные не так давно марочные сорта вин.

Еще 15-20 лет назад на витринах каждого вино-водочного магазина в Узбекистане можно было увидеть и приобрести огромное количество марочных вин отечественного производства. Любители хорошего вина помнят такие названия десертных вин, как «Алеатико», «Ширин», «Узбекистан», венгерский бренд «Токай», херес – «Чимган» и «Чехра». А потом все они исчезли. Продавцы магазинов на вопрос об этих винах лишь недоуменно пожимали плечами: «Не завозят. Наверное, не производят».

Тщетно на протяжении часа я пытался найти ответ на этот вопрос и на презентации нового проекта USAID, которая проходила на территории НИИ садоводства, виноградарства и виноделия имени Махмуда Мирзаева. Специалиста, готового мне помочь, не было. В конечном итоге нашелся некий распорядитель, который, куда-то позвонив, заверил меня, что сейчас для меня везут специалиста из находящегося поблизости винзавода. Не довезли.

Потолкавшись среди фермеров, я чудом нашел способного ответить на мои вопросы специалиста. Им оказался не просто фермер, но и селекционер винограда, неоднократно побывавший с командировками в Италии - Курбанали Парпиев из Ферганы.

- Курбанали-ака, почему, на ваш взгляд, с прилавков магазинов исчезли все десертные марочные сорта вин, за исключением кагора? Не связано ли это с вырубкой винных сортов винограда во времена сухого закона, принятого в Советском Союзе во второй половине восьмидесятых годов прошлого века? – спросил я его.

- Честно говоря, я не сильно в это верю. В Узбекистане даже после сухого закона многие винные плантации сохранились. В июле 1992 года был принят закон «О фермерском хозяйстве», который в апреле 1998 года был дополнен и улучшен. До 1998 года государство само определяло, что из фруктов и овощей можно сажать фермеру на землях, свободных от производства хлопчатника, существовал госплан, но с появлением нового «Закона о фермерских хозяйствах» это право перешло к фермерам. А им сажать технические (винные) сорта показалось невыгодным.

То есть, все дело в нежелании самих фермеров выращивать технические сорта винограда. Столовые сорта выгоднее – они быстрее продаются. Да и сами хокимы (главы администраций) говорили фермерам: пожалуйста, выращивайте те виды фруктов и овощей, которые лучше реализуются. Это привело к тому, что за последние 10-15 лет экспорт наших вин за рубеж, равно как и их поставки для внутреннего потребления, резко сократились.

- Получается, нашим потребителям больше не видать на витринах магазинов качественных десертных вин. Вернутся ли в Узбекистан «золотые» винные времена?

- Да, разумеется. Вот в прошлом году вышло постановление, я не помню его название, но суть его в том, что фермерам необходимо сделать акцент и на технических сортах винограда. После этого открылась «Агробиржа», нацеленная на экспорт вин за рубеж. Планируется открыть в республике винзаводы с итальянскими технологиями производства. Но одними указами дела не решишь – необходима массовая агитация, то есть каждого дехканина нужно убедить, что винные сорта выращивать выгоднее. Например, столовые сорта винограда он может реализовать по цене в 500-600 сумов за килограмм, а винные сорта при хорошем качестве – за 1500-2000 сумов. Затраты те же, а прибыль в несколько раз больше.

Наш виноград считается одним из самых лучших в мире, потому что, если, скажем, в России его сахаристость равна 15-16 процентам, у нас – 22-23. Во всем мире лучшим техническим сортом винограда считается шардоне. У нас в 1960-е годы он тоже выращивался, но потом его производство свернули из-за нерентабельности, так как его урожайность очень мала: если, выращивая другие сорта, с гектара можно получить 60-70 тонн, то шардоне – всего около 10 тонн винограда. Но именно вина из этого сорта лучше всего отправлять на экспорт: вино из него, я уверен, занимало бы на западных ярмарках и выставках только первые места. Поэтому необходимо, чтобы наши фермеры выращивали в первую очередь шардоне. Да, цена его будет значительно выше, но оно и гораздо прибыльнее.

О сути нового проекта USAID мне рассказал специалист по связям с общественностью Камиль Якубов:

«Проект стоимостью 14 миллионов долларов рассчитан на три года, но у нас есть возможность его продлить. Он создан для того, чтобы оказать содействие нашему сельскохозяйственному сектору в цепочке ценностей. Речь идет о том, чтобы на каждом этапе производства сельхозпродукции ее ценность увеличивалась. Это не означает, что она будет дорожать - будет расти ее качество. То есть, на каждом этапе выращивания продукции будет отслеживаться, чтобы ее компоненты, а именно семена, саженцы, средства и инструменты по уходу за ними, были наилучшими. Наш проект ориентирован на 11 областей Узбекистана и Каракалпакстан. В него не вошла лишь Сурхандарьинская область, потому что там сейчас работает другой наш большой проект.

В чем новизна проекта? В нем существует, например, маркетинг и образовательный аспект. Если в прошлых наших проектах мы работали преимущественно над улучшением качества и объемов производства, теперь планируем заниматься позиционированием сельхозпродукции за рубежом.

Раньше традиционными рынками сбыта овощей и фруктов большей частью считались Россия и Казахстан, теперь же мы работаем над тем, чтобы о нашей продукции узнал весь мир. Мы уже определили, что наша черешня хорошо может продаваться в Южной Корее, виноград – в Индии. Все это в не меньшей степени востребовано в странах Прибалтики, Азии. Мы разрабатываем руководство для наших экспортеров, чтобы они знали, кому, в каких объемах, за какую цену продавать и насколько им это выгодно.

Проект заработал некоторое время назад (во время презентации прозвучало, что с февраля 2016 года. - Прим. автора), просто презентовали мы его лишь сегодня. Наш маркетинг касается не только зарубежных стран, но и внутреннего рынка, чтобы местный потребитель смог в ближайшем будущем питаться максимально качественной и разнообразной плодоовощной продукцией.

Что означает образовательный аспект? Он поможет нам связать науку и производство, чтобы молодежь, которая только вливается в этот сектор, уже знала о принципе существующей цепочки. Мы сотрудничаем с двумя НИИ – имени Мирзаева, где мы находимся, и растениеводства, а также с аграрными институтами в Ташкенте, Самарканде и Андижане.

Среди наших партнеров – фермерские хозяйства, пока преимущественно в Ферганской долине, которым мы предлагаем наши технологии. Они сами решают, нужно им это или нет. Но могу точно сказать, что наши консультации уже используются.

Кроме прочего, планируем внедрить в Узбекистане технологию так называемой холодной цепи: рекомендуем нашим партнерам, да и сами поможем приобретать холодильные установки, в которых их продукция на протяжении длительного времени, без заморозки, сохраняла бы свой внешний вид и вкусовые качества, чтобы люди ели свежие фрукты и овощи круглый год, а не только в сезон, и недорого».

Сид Янышев

Международное информационное агентство «Фергана»