Оригинал статьи опубликован на сайте Московского центра Карнеги.

Если верить статистике, экономика Узбекистана растет на 8% в год, ВВП страны за время независимости утроился, а доходы населения выросли в девять раз. Но почему-то, несмотря на такое экономическое чудо, почти треть трудоспособных жителей страны предпочитают работать за границей.

В опубликованной в начале 1990-х книге «Узбекистан – собственная модель перехода на рыночные отношения» ее автор, первый и пока последний президент независимого Узбекистана Ислам Каримов изложил пять основных принципов, по которым должна была развиваться экономика республики. Первый принцип – деидеологизация экономики; второй – государство как главный реформатор; третий – верховенство закона; четвертый – сильная социальная политика; пятый – поэтапный переход к рынку.

Сегодня можно сколько угодно спорить об эффективности этой доктрины, но, если верить выкладкам Всемирного банка, который в силу закрытости узбекского государства вынужден оперировать данными официальной статистики, Узбекистан год за годом демонстрирует уверенный рост ВВП (7–8%) и сбавлять обороты не собирается. По сравнению с началом 90-х размер узбекской экономики успел вырасти втрое, и это с поправкой на инфляцию. В стране растут объемы промышленного производства (рост в 2015-м – 8%), сельского хозяйства (рост в 2015-м – 6,8%) и торговли, уровень безработицы остается стабильно низким (5,2%), зато повышаются доходы населения (за годы независимости, согласно официальным заявлениям, они увеличились в девять раз).

Однако цифры на бумаге плохо вяжутся с реальным положением дел, когда треть экономически активного населения страны находится на заработках за рубежом, а оставшиеся дома, как правило, вынуждены трудиться за сумму, эквивалентную $150–350 в месяц (размер зарплат сильно колеблется в зависимости от региона, самые низкие – в Каракалпакстане, самые высокие – в столице). Где же результаты того экономического чуда, о котором уже несколько лет отчитывается официальный Ташкент?

Разворот очередей

В советский период экономика Узбекистана была почти исключительно сырьевой, специализируясь в первую очередь на хлопке, которого здесь выращивалось на две трети от общесоюзных объемов. На Узбекистан приходилось 20% всех орошаемых земель Союза. Динамично развивалась энергетика, легкая, пищевая и тяжелая промышленность. При этом республика, несмотря на богатые запасы полезных ископаемых, в том числе газа, была дотационной – в 1991 году субсидии из общесоюзного бюджета достигали 19,5% ВВП Узбекской ССР. Хотя тут надо учитывать, что местное золото и уран, по запасам которого республика сегодня занимает седьмое место в мире (по золоту – четвертое), поступали напрямую в общесоюзное пользование, минуя республиканский бюджет.

Распад СССР, помимо нарушения традиционных экономических связей с бывшими союзными республиками, породил еще одну проблему, характерную для всех советских национальных окраин, – отток высококвалифицированных специалистов, в первую очередь из промышленных отраслей. Причем для Узбекистана, куда в годы Великой Отечественной войны было эвакуировано множество предприятий вместе с сотрудниками, многие из которых остались на новой родине, эта проблема была особенно острой. В 1987 году удельный вес представителей нетитульных народов в рабочей силе республики составлял около трети, а в промышленности – порядка 50% от всех занятых. Большинство из них в первые годы независимости покинули Узбекистан: количество русских сократилось к 2000 году на полмиллиона человек, татар – на 150 тысяч, немцев – на 30 тысяч, уехали турки, евреи, многие корейцы и греки.

Тем не менее властям независимого Узбекистана, который во время распада Союза был самой преуспевающей республикой региона, удалось минимизировать потери экономики в тот кризисный период. ВВП в 1990–1995 годах сократился лишь на 19%, когда в целом по СНГ этот показатель составил 37%. В итоге Узбекистан наряду с Азербайджаном и Белоруссией первым преодолел постсоветский кризис, и уже к 2005 году уровень ВВП республики превышал последние советские показатели на 38–39%, тогда как экономика России, например, вышла на уровень 1990-го только в 2007 году.

Сейчас это сложно представить, но в эпоху общего коллапса советской экономики, когда правительство Ислама Каримова только формировало собственную модель хозяйствования, на узбекских границах выстраивались очереди из челноков, которые ехали в Узбекистан из соседних республик, в том числе из ныне преуспевающего Казахстана, за продуктами и товарами ширпотреба, а некоторые и на заработки. Сегодня складывается абсолютно противоположная ситуация, и уже узбеки стремятся попасть в Казахстан, где ВВП на душу населения примерно в 4 раза выше узбекского.

Конечно, в Ташкенте всегда могут объяснить разницу между статистическими успехами в экономике и низким уровнем жизни сограждан солидным приростом населения за годы независимости – за истекшие 25 лет оно увеличилось почти вдвое и сейчас превышает 30 миллионов. На самом же деле с учетом допущенных промахов в построении «узбекской модели экономики» легко предположить, что реальные показатели в промышленности и сельском хозяйстве весьма далеки от официальных цифр, которые принимаются на веру не только специалистами Всемирного банка, но и самим Исламом Каримовым. Иначе с чего бы президент возмущался тем, что его сограждане миллионами отправляются на заработки туда, где уровень жизни в четыре раза выше, чем у него в стране, а зарплаты не задерживаются месяцами.

Еще поэтапнее

Экономические просчеты узбекского руководства были заложены еще в тех самых пяти принципах, которыми Каримов одарил республику. Узбекское государство, единственной реальной задачей которого остается сохранение действующего режима, неизбежно будет сопротивляться эффективным рыночным реформам. Поэтому в Узбекистане за основу была принята та же советская система хозяйствования, только идеологию коммунизма заменили на культ личности президента и так называемый «узбекчилик» (по сути, особый путь нации).

Узбекское руководство провело либерализацию цен, но одновременно ввело распределительно-нормативную систему на отдельные виды продовольствия. Большая часть тарифов на импорт была отменена, но при этом сохранился жесткий контроль за внешней торговлей – более 70% всего внешнеторгового оборота Узбекистана обслуживает государственный Узнацбанк. Несмотря на появление большого количества частных предприятий, в особенности в сельском хозяйстве, государство по-прежнему устанавливает квоты на основные продукты производства – хлопок и зерно – через государственный заказ. Недавно госзаказ стал распространяться еще и на овощи с фруктами. Приватизация земли была проведена лишь частично – мелким производителям сельхозпродукции отдали 20% земельного фонда республики. Получается, что правительство диктует частникам, что сеять, кому продавать, и централизованно устанавливает цены на их продукцию, которые фактически не покрывают производственных расходов сельхозпроизводителей.

За все годы независимости в стране так и не сформировался полноценный класс предпринимателей. Успешно заниматься бизнесом в стране, где все сферы жизни до предела коррумпированы и плотно контролируются силовиками и окружением президента, можно, только имея покровителей во власти. Для иностранного бизнеса, желающего самостоятельно вести дела в Узбекистане, создано огромное количество бюрократических преград, что отпугивает потенциальных инвесторов. В 2015 году общий объем прямых иностранных инвестиций в экономику республики, обладающей богатейшими запасами газа, золота и урана, составил всего $3,1 млрд – в соседнем Казахстане этот показатель, упав до минимума за последние годы, был в пять раз выше. При этом правительство Узбекистана не стесняется экспроприировать иностранные капиталы, как это было проделано с британской золотодобывающей компанией Oxus Gold, лишившейся $400 млн.

Каримову и его министрам, правда, нельзя отказать в достижении одной из главных целей, заявленных в начале 90-х, – республика действительно ушла от хлопковой зависимости времен СССР, сократив долю этого продукта в экспорте, согласно официальным данным, с 59,7% до 7,7%. Одновременно выросли поставки за рубеж энергоносителей и нефтепродуктов, которые вместе составляют более трети всего объема экспорта республики. При этом и хлопком, и энергетикой распоряжаются тоже государственные компании. 

Попытки узбекских властей уйти от ориентации на АПК дали свой результат – сегодня на сельское хозяйство приходится 17,6% ВВП, на промышленность – 24%. Правда, сокращение аграрного сектора произошло не в пользу промышленности, а в пользу неповоротливого и погрязшего в бюрократии сектора услуг, который на сегодня обеспечивает около 53% ВВП. В нем занято более половины всего населения, хотя Узбекистан вовсе не относится к странам, где промышленное производство и сельское хозяйство настолько автоматизированы, что это позволяет безболезненно высвобождать рабочие руки. Наоборот, большинство фермерских хозяйств страдает от дефицита техники и удобрений и отличается низкой эффективностью, а многие промышленные предприятия используют мощности, созданные еще в советский период. О том, что ситуация в этой сфере далека от победных реляций правительства, говорит и то, что недавно в Уголовный кодекс республики внесли поправки, согласно которым импорт устаревшего оборудования и технологий карается тюремным сроком до 12 лет.

Сократился, но существенно вырос

Хронической проблемой Узбекистана все последние годы остается нехватка наличности, и в первую очередь валюты. В прошлом году дефицит ликвидности в банковском секторе оценивался в $600 млн, из-за чего стали задерживать зарплаты даже сотрудникам стратегических предприятий – «Узхимпром», «Узбекнефтегаз» и «Узхлопкопром». Для прочих же узбекистанцев постоянные задержки зарплаты дело обыденное. По данным «Ферганы», только за шесть месяцев 2015 года задолженность по зарплатам составила в республике более триллиона сумов (около $4 млрд по официальному курсу).

В стране, где курс черного рынка отличается от официального почти в два раза, давно введены ограничения на использование доллара и евро при безналичных расчетах. В пределах Узбекистана средства в иностранной валюте, зачисленные на банковскую карту, можно снять только в национальной валюте по официальному курсу. Черный рынок процветает, и валюту можно поменять на любом из местных базаров при полном попустительстве властей, которые прекрасно знают, что валютчиков покрывают люди из руководства страны. Стремясь взять под контроль все валютные операции в республике, власти тем самым вывели из-под налогообложения огромную денежную массу, которая в свою очередь, вне зависимости от действий правительства, влияет на ценообразование. В конце прошлого года резкое подорожание доллара на черном рынке за считаные дни привело к росту цен на продукты питания на 10–20%, причем эти цифры, разумеется, не были включены ни в какие официальные отчеты по инфляции – если верить Каримову, то за весь истекший год она составила лишь 5,6%. На Западе ее рост оценили в два раза выше.

В этой разнице цифр, пожалуй, и кроется весь секрет узбекского экономического чуда. Как бы ни были предусмотрительны местные пропагандисты, и у них случаются сбои, благодаря которым можно составить представление, насколько масштабно власти переписывают статистику. В феврале 2013 года на сайте Госкомстата Узбекистана появился доклад, в котором утверждалось, что в 2012 году экспорт снизился на 5,1%. Страница с докладом недолго была доступной, вскоре ее удалили из Сети, ведь месяцем ранее Каримов в своей речи указывал, что в 2012 году «существенно возрос – на 11,6% – объем экспорта». Как отмечало издание «Узметроном», президент также заявил, что возросший экспорт позволил обеспечить положительное сальдо внешнеторгового оборота – $1,1 млрд, хотя ранее Госкомстат, констатировав уменьшение экспорта, сообщил о положительном внешнеторговом сальдо – $2,2 млрд. При этом в 2011 году положительное сальдо составляло $4,5 млрд, то есть в любом случае сократилось – если верить Каримову, то вчетверо; если Госкомстату, то вдвое.

Подобные манипуляции с отчетностью, очевидно, характерны для большинства статистических показателей Узбекистана – от девяностопроцентной явки на выборах президента до объемов производства холодильников, которое как-то за год увеличилось в 50 раз. В этой ситуации эффективность экономической модели, придуманной Каримовым, проще оценивать не по данным Госкомстата, а по масштабам трудовой миграции из страны, которая достигла своего пика в 2013 году – как раз в объявленный президентом Год благополучия и процветания.

Петр Бологов

Оригинал материала опубликован на сайте Московского центра Карнеги.

Предвыборная гонка со смертью: когда закончится эпоха Каримова
Независимому Узбекистану 25 лет: что дальше?
Зачем Узбекистан пытается вернуть домой гастарбайтеров