Этому усталому человеку глубоко за семьдесят. Более половины своей жизни он работает начальником: четверть века - еще при ненавистной власти других, и столько же лет он — самый большой начальник, номер один в независимой стране. Выше него теперь, как говорится, только Бог.

Двадцать пять лет он вел страну в никуда, ведёт и сейчас. Сегодня страна в нищете, и подданные уже давно ненавидят правителя, хотя газеты ежедневно твердят о грандиозных экономических успехах и беззаветной любви «самого счастливого народа в мире» к своему президенту.

Вокруг него нет друзей, лишь волки и шакалы в шкурах номенклатурных работников, занятые мыслями о том, что будет, когда он уйдет в мир иной. В его собственной семье - грех, зависть, вражда и разлад.

Его жена - по сути второй человек в государстве, что вершит судьбы от имени мужа. Она не дает ему никаких газет, кроме «Комсомольской правды», а интернет - говорит она - «почему-то не работает».

Его родные дети готовы перегрызть друг другу горло. Отец необходим им только как прикрытие от противника или инструмент внезапного и неотвратимого нападения.

Он верит в ложь жены, в ложь детей. Так ему удобнее. Он верит лживой канцелярской статистике. Верит отчетам министров и телевизионной картинке, что тщательно подогнана под его ожидания. Верит до боли натужным улыбкам крестьян, аплодирующих ему с площадных плакатов.

Он свято верит в самые лживые слова, что произносит с высокой трибуны и сам, уже безмерно уставший от собственного вранья, от фальши вокруг, от страшного поддельного мира, в котором он существует и из которого ему не выбраться.

Он в одиночестве ходит по пустым улицам, с которых прогнали жителей столичного города, ранее зеленого и прохладного, а ныне лишенного даже клочка тени. Открывая новую площадь или автодорогу, он не видит на них ни одного транспортного средства.

У зданий, сооруженных придворными архитекторами, есть только фасады, а внутри - грязь, мусор и базарные объедки.

Его мучают самые разные болезни. Самые дорогие доктора съезжаются к нему со всего мира, потчуя его редкими снадобьями и оттягивая момент ухода, словно ТАМ его ждет еще более страшная доля.

Каждый год он деланно смеется, приплясывает и скачет на празднике Весны, хотя в его дряхлеющем сердце едва достанет места для осени, отчаяния и смерти.

Этому усталому человеку глубоко за семьдесят, и его физический конец не за горами. Но придворные дизайнеры старательно ретушируют его портреты, придавая лицу свежесть нетленного пятидесятилетнего обитателя мавзолея, будто бы мумифицированного при жизни.

Редкому залетному фотографу удается сделать снимок правды, подобный этому.