Лица власти: «Один из достойнейших сыновей узбекского народа»
На фото: Памятник Шарафу Рашидову в Ташкенте
В ответ на статью обозревателя «Ферганы» Я.Норбутаева «Правитель. Война и мир Шарафа Рашидова» политолог Ташпулат Юлдашев прислал свои воспоминания о бывшем секретаре ЦК Компартии Узбекистана и о времени, когда он возглавлял республику. По мнению Т.Юлдашева, и взятки, и приписки делались не совсем так, как описано Я.Норбутаевым. Но как бы то ни было, советский период с его цинизмом, приписками, фарцовкой и другими «щедрыми дарами» очевидцы вспоминают сегодня как демократический и социальный рай - по сравнению с нынешней эпохой независимости...
В статье «Правитель. Война и мир Шарафа Рашидова» обозреватель «Ферганы» Ядгор Норбутаев коснулся деятельности одного из достойнейших сыновей узбекского народа. Статья в целом объективная, интересная, читается легко, но, на мой взгляд, есть и некоторый перебор. Я хочу его дополнить.
Действительно, после войны Узбекистан превратился в научно-образовательный и индустриально-аграрный центр советской Средней Азии с хорошо развитой экономикой. По объему и темпам роста экономики республика разделяла 3-4 места среди 15 союзных республик СССР. Чуть ли не ежегодно в Узбекистане вводили в строй новый крупный завод, комбинат союзного значения.
За 10 лет «с нуля» возвели города Навои, Зарафшан, Учкудук. Остро не хватало рабочих рук. Никто не оставался без работы, даже сельские жители, переехавшие в райцентр. Сами милиционеры устраивали на работу бывших заключенных.
Но трудно согласиться с таким тезисом Норбутаева: на дне подарочных корзин (которые Ш.Рашидов привозил или передавал в Москву - ред.) «всегда и непременно обнаруживался довольно-таки толстый «пресс», в смысле – пачка купюр». В Советском Союзе до 1980-х годов активно боролись с коррупцией. В тот период о «пачках купюр» в виде взяток на дне коробок для высокого начальства и речи быть не могло.
Действительно, Шараф Рашидович, как никто другой из его коллег, смог найти общий язык с Кремлем, войти в доверие Москвы. Его ноу-хау заключалось в следующем. Руководителям колхозов и совхозов, крупных предприятий разрешали создавать образцовые плодоовощные сады, теплицы ДЛЯ КОЛЛЕКТИВА собственных работников, примерно до 50 га. Часть урожая из этих не зачтенных госстатом садов, урожая колхозов и совхозов в виде «даров узбекской земли», «пробных образцов нового урожая» от хлебосольного узбекского народа направлялся в Москву вагонами и грузовыми самолетами.
Презенты доставляли нужным руководящим работникам, управделами Кремля, Моссовета, министерств и ведомств, особенно Госплана и Госснаба СССР, КГБ, МВД, Минобороны, Минвнешторга и т.д., а также известным ученым, писателям, журналистам, космонавтам… всего лишь для «дегустации».
Сотрудники представительства Узбекистана в Москве без устали разносили «щедрые дары узбекской земли» в коробках и корзинах с парой-троек бутылок коньяка высокого качества с указанием названий передовых предприятий. Такие подношения считались всего лишь «вниманием догадливых товарищей из Узбекистана», а не пресловутой взяткой.
Возможно, давались и денежные взятки, но такие дела совершались наедине, «тет-а-тет», изредка, по случаю прибытия Рашидова в Москву или высокого начальства в Ташкент. С такой стороной жизни я близко не соприкасался.
Приписками в Узбекистане занимались, но в весьма скрытой форме. Никакой смелый прокурор, журналист, писатель докопаться до источника приписок или коррупции никак не мог. «Общак» формировался следующим образом. Из одной тонны хлопка-сырца реально производится до сих пор 390-400 кг волокна, а не 320-330 кг, как пишут в официальных отчетах. Подтвердить этот факт может лаборант любого хлопкозавода соседних государств, и даже наш лаборант, если не побоится раскрыть «гостайну» и сегодня.
Простой расчет на калькуляторе показывает: из 4 млн. т хлопка-сырца реально вырабатывается более 1,5 млн. т волокна. По расчетам госстата этот объем волокна равнялся примерно 5 млн. т сырца. О наличии скрытой формы приписок знали лишь весьма осведомленные руководители республики.
По просьбе Рашидова на часть положенных денег за высоколиквидный узбекский хлопок выделяли дефицитные фонды. Потому номенклатура и качество поступавших из Москвы товаров на базы и в магазины не только предприятий союзного значения республики, городов Навои, Зарафшан, Алмалык и т.д., но и внутренних магазинов ЦК КП Узбекистана, обкомов партии, КГБ, носивших называние «аптека», ничем не отличались от валютных магазинов «Березка».
Я сам родился и вырос на берегу реки Зарафшан, в самом отдаленном от райцентра Кармана кишлаке. За рекой, в колхозе Навои, с/с «Арабсарай» проживал мой дядя Хусан Ашуров. Он был известным в районе хлопкоробом и «аскиячи» – балагур, острослов по-русски. Шараф Рашидович любил общаться с местными острословами-самородками и некоторые их остроты включал в тексты своих произведений.
В середине 60-х годов, по рекомендации Шарафа Рашидовича моему дяде выделили 30 га земли, где он первым в районе возглавил семейный подряд, начал работать частично на себя и, действительно, добивался хороших результатов.
Пожалуй, в конце 60-х годов, до начала хлопковой кампании, возле участка моего дяди утром остановилась белая «Волга», из который вышел Рашидов. Оказывается, он до глубокой ночи проводил партхозактив и совещание с областной номенклатурой в Бухаре. Шараф Рашидович сказал дяде, что не спал почти двое суток и хочет поспать часок-другой прямо на «шийпане» (навес для отдыха в поле). Потому «отцепил» от себя сопровождающего офицера ГАИ и по пути в Ташкент свернул с автомагистрали на левую сторону реки Зарафшан.
Предложение выспаться в прохладной комнате дома, где мало мух и комаров, Рашидов не принял. Он не хотел, чтобы местное начальство его нашло и начало готовить пышный завтрак. Шараф Рашидович попросил водителя спрятать «Волгу» в гараже дяди и тоже отоспаться, но в прохладном, защищенном от мух помещении.
Рабочие поездки по республике Шараф Рашидович совершал только с водителем, без сопровождающих. Он часто не говорил никому, куда едет с проверкой, требовал от начальства заниматься своими делами и не устраивать ему почетных встреч. Останавливался на ночлег в любом населенном пункте, у любого жителя республики.
Первые секретари Карманинского и Кизилтепинского районов, секретарь Бухарского обкома партии, начальники районного ГАИ и КГБ объездили всю округу в поисках шефа, наконец, приехали к Хусану Ашурову с требованием сказать, куда он спрятал Шарафа Рашидовича, хотя они были у него дома и никого не нашли. Но дядя смог убедить местное начальство, что впервые от них слышит, будто Рашидов находится в Карманинском районе.
Отоспавшись, Рашидов появился в райцентре ближе к обеду.
Видя сегодня многотысячную охрану и свиту Каримова, «топтунов» СНБ на президентской трассе в гражданской форме, расставленных на высотках снайперов, перекрытие автомагистралей и всех выходов на трассу за полчаса до проезда нынешнего правителя, некоторым людям мой рассказ о поездках Рашидова по стране без какой-либо охраны может показаться детской сказкой. Но поверьте, это самая настоящая быль, а не сказка!
Партийные совещания в советские времена проходили в требовательном духе, без сквернословий и грубостей. Провинившихся наказывали партийным выговором, угрожали лишением партбилета и увольнением. Повинных, вроде Каюма Муртазаева, понижали в должности, но не преследовали их всей мощью государства, не таскали по судам, не конфисковали имущество и не сажали в тюрьму, за редким исключением.
Трое братьев Гулямовых, занимавшие должности первых секретарей обкомов и райкома партии, являлись непримиримыми оппонентами Рашидова, находили недостатки и подвергали критике его деятельность везде, включая ЦК КП Узбекистана. Насколько я помню, он признавал некоторые недостатки и обещал их исправить. Гулямовых понизили в должности спустя три-четыре года за действительные упущения в работе.
В те времена была острая потребность в профессионалах, опыт и знания провинившихся национальных кадров применяли на менее значимых участках общественной жизни страны.
Теперь немного о модных шмотках. Я учился в Ташкенте, мои земляки и родственники работали в городах Навои, Зарафшан, Учкудук, Мурунтау… Они покупали для меня модную одежду и обувь, часть из которых я реализовывал в Ташкенте друзьям по блату в два раза дороже. С продуктами, мясом, колбасой и сыром в нашем регионе проблем не было.
По служебным делам я много летал в Москву и за рубеж. Нередко на борту самолета видел высокопоставленных чиновников, которые общались со знакомыми и незнакомыми пассажирами без какого-либо высокомерия, ели и пили то, что полагается всем пассажирам.
В те времена мы не подозревали, что живем не хуже других. Потому постоянно упрекали советскую власть за дефицит модных и ходовых товаров, за относительно низкий уровень жизни граждан. Вряд ли кто ожидал, что может наступить эпоха правления Каримова, которую наш народ не забудет и через тысячи лет!
Ташпулат Юлдашев, политолог, США
