«Все говорят, что стреляли только полицейские»
С 26 октября по 4 ноября в Казахстане побывала группа гостей из Европы. Журналист и правозащитник из Хельсинки Оксана Челышева, финский фотограф Кукка Ранта и латвийский фотограф Марис Морканс поехали в центральноазиатскую республику, чтобы разузнать, какая ситуация там сегодня, спустя почти год после трагических событий в Жанаозене. Теперь, поговорив с местными жителями и собрав большое количество документального материала, они намерены заняться лоббированием в Европе вопросов, связанных с политическими заключенными в Казахстане. Зримым результатом поездки станет и фотовыставка «Казахстан глазами Европы», которая готовится в настоящее время.
В своем интервью Оксана Челышева рассказывает о своих впечатлениях о поездке. Ее рассказ проиллюстрирован фотографиями Мариса Морканса.
«Фергана»: - Оксана, когда вы были в Актау?
- Мы смогли доехать до Актау уже после того, как вступило в силу решение по делу Козлова, и его 7,5-летний срок был утвержден.
Нам удалось встретиться с максимальным количеством свидетелей и участников жанаозенских событий. В Актау, например, мы встречались с женщинами из числа добровольных соратников бастующих нефтяников. Многие из этих женщин не имели к нефтяникам отношения, но выражали им свою поддержку, например, они проводили акции «Женщины в белом» - приходили к администрации Актау, одетые в белое, и стояли молча, читая молитву, в течение часа.
Она шла по улице Актау, волоча за собой тележку с газетами. Возвращалась с работы. Пенсия маленькая. Нужно как-то выживать. Тем более, что сын - инвалид. «Зовите меня тетя Женя...», представилась нам одна из соратниц нефтяников. Оказалось, эта женщина, в прошлом учитель казахской литературы, стала помогать бастующим, потому что «не могла больше смотреть как эти мужчины все больше и больше погружаются в тоску и отчаяние. Им нужна была моральная поддержка. Мы попытались помочь им хотя бы так. Когда я узнала о том, что в Жанаозене стреляют, мы с женщинами пришли к зданию акимата и просто молча стояли, умоляя не убивать людей».
Кроме того, мы были непосредственно в Жанаозене и доехали до села Шетпе, где оказались первыми журналистами, с которыми жители села решились разговаривать о том, что произошло 17 декабря прошлого года.
- Почему к вам такое доверие? Они же раньше боялись об этом говорить?
- Да, боялись. Мы знали, что степень страха очень высока - не только у жителей села Шетпе, но и у жанаозенцев. Когда я оказалась в этом городе - а мы там пробыли два дня - я своим казахстанским коллегам сказала, что психологическое впечатление, которое оставляет Жанаозен сейчас, спустя год после событий, - это, скажем, Чечня периода 2005 года. Та же степень напряженности в лицах, такое же вздрагивание на стук или звонок в дверь, огромное количество усиленных патрулей на улицах города. Причем патрули тоже боятся жителей: ходят по городу группами по пять-шесть человек, вооруженные серьезным оружием. И если патрульные останавливались, то вставали спинами друг к другу, чтобы радиус обзора у них был стопроцентный.
Жилые дома Жанаозена. Они строились в 1967 как временное жилье для вахтовиков, которые разрабатывали месторождения нефти.
- Оружие боевое у них?
- Да. Год спустя можно говорить, что степень напряженности в регионе очень высока.
Что касается жителей села Шетпе, то когда мы с ними встретились, они все хотели говорить, и все говорили очень много. Было ощущение, что люди устали бояться. А они знают, чего им бояться: даже наше путешествие на автомобиле из Жанаозена в Шетпе, а это примерно 200 км, - было сопряжено с трудностями. Нас постоянно останавливали полицейские патрули. Нельзя сказать, чтобы трогали - но серьезно задерживали скорость нашего передвижения.
В результате мы опоздали на встречу часа на четыре, приехали в Шетпе поздним вечером, - но жители нас дождались. И уже в ходе нашей беседы к нам подходили все новые и новые люди, и все они тоже хотели говорить.
Нам удалось собрать много свидетельств того, что произошло в селе.
Из резолюции Европарламента по Казахстану:
«Всеобщие выборы, проведенные 15 января 2012 года в Казахстане, по мнению ОБСЕ, не соответствовали ее стандартам, учитывая широко распространенные нарушения при голосовании и невозможность обеспечить необходимые условия для проведения действительно плюралистических выборов;
Международная миссия по мониторингу гражданской солидарности в своем предварительном отчете сделала вывод о том, что судебные процессы в Жанаозене не могут считаться соответствующими стандартам справедливого судебного разбирательства, и что расследование событий, произошедших в декабре 2011 года, было неполным и субъективным; обвиняемые и некоторые из свидетелей были жертвами нарушения их прав в ходе досудебного разбирательства, включая предполагаемое применение пыток, отказ в доступе к адвокату, запугивание и фальсификацию доказательств; показания, которые давали подсудимые в ходе процессов, касающиеся жестокого обращения и пыток во время содержания под стражей, не были расследованы в полном объеме, беспристрастно и тщательно;
После трагических событий в декабре 2011 года в Жанаозене оппозиционные партии, независимые СМИ, профсоюзы, активисты и правозащитники стали мишенями для репрессий, включая заключение под стражу без доказательств о нарушении закона, что может считаться связанным с политическими мотивами;
Власти Казахстана недавно предприняли важные усилия в отношении сотрудничества с НПО в Западном Казахстане с целью улучшения ситуации для жителей региона и, в частности, для бастующих рабочих».
Дорога в Жанаозен. Верблюды, заводы, железнодорожные пути с составами для транспортировки нефти.
- Вы можете коротко рассказать суть того, что там произошло?
- Как я уже сказала, село Шетпе находится на расстоянии 200 км от Жанаозена. При этом часть жителей села работают вахтовым методом, по 15 дней, на нефтяных «качалках» в Жанаозене. 16 декабря новость о так называемых беспорядках, о расстреле прошла по всем каналам, в том числе и по официальным каналам Казахстана. И одновременно с этим уже к вечеру 16 декабря Жанаозен был отключен от всех средств связи - в город нельзя было дозвониться, там не работал интернет.
А теперь представьте ситуацию. Жители Шетпе не могут понять, что произошло с их родственниками, уехавшими в Жанаозен. А те, кто живет возле станции, видят, что через Шетпе на Жанаозен идут пассажирские составы, внутри которых - не просто пассажиры, а вооруженные полицейские. И 17 декабря, когда в селе люди уже сильно начали беспокоиться о безопасности своих родственников и коллег, один из таких составов останавливается на станции, и из него выходят те самые вооруженные полицейские. Важно, что состав остановился сам, его никто не блокировал - об этом говорили все, с кем мы общались в Шетпе.
Остановка состава не могла остаться незамеченной, и примерно к 11 утра к железнодорожной станции начали стекаться люди. Нам говорили, что сначала пришли нефтяники, которые не были в это время на смене, и родственники тех, связь с которыми была потеряна. Многие говорили, что шли к станции, скажем так, из любопытства. Это было спонтанное движение, вызванное абсолютной неразумностью действий власти, потому что люди были спровоцированы информационной блокадой вокруг Жанаозена: никто не мог дозвониться до своих родных.
Люди не были вооружены, они ничем не провоцировали полицию - и тем не менее полицейские открыли огонь на поражение.
- Почему вдруг? Может, из толпы камни летели?
- Камни не летели. Четверых человек из числа сельчан осудили по так называемым беспорядкам в селе - но дело в том, что даже в ходе официального следствия и на суде обвинение в причинении ущерба этому составу были отставлены - не было предъявлено ни одного доказательства. Вагоны не пострадали, окна не были разбиты, и состав дальше продолжил свой путь.
Власть говорит, что люди заблокировали железнодорожные пути, остановили состав с пассажирами, чем вызвали высокую степень опасности для этих простых пассажиров. Но свидетели нам говорят, что непосредственно на станции, в зоне села, ни один путь не было блокирован, не было никаких баррикад. А то, о чем рассказывают некие люди, о которых жителям Шетпе ничего не известно, - это произошло в 120 км от села. Вот там якобы что-то совершили с пассажирскими рейсами.
С нами разговаривали 20-25 человек, и все утверждают, что к тому, что произошло в 120 км от Шетпе, они не имели никакого отношения. Но это упало в ту же корзину обвинений в массовых беспорядках.
Свидетели событий в Шетпе. Отец убитого 17 декабря Торебека Толегенова держит фотографию своего сына. "Ему было всего лишь 30. Он собирался жениться. Когда мне позвонили и я узнал, что тело сына уже доставлено в больницу, я бросился туда. Мою машину тоже обстреляли на въезде в село".
Мы разговаривали с жителями села, которые получили тяжелые ранения 17 декабря. Одному из них 30 лет, он получил ранение в ногу, пуля перебила нерв, в результате у него одна нога короче другой, человек стал инвалидом второй группы. Это ранение он получил в 11 часов вечера, когда возвращался с женой из гостей, было это на расстоянии примерно 700 метров от станции. И когда он находился на лечении в больнице, к нему приходили люди из прокуратуры и требовали подписать показания, будто он находился в непосредственной близости от станции, когда получил ранение.
Этот человек выдержал, выстоял и не отказался от своих слов, - но нам он прямо сказал, что если бы оказался менее стойким и подписал бы какие-то признательные показания, то, возможно, стал бы одним из осужденных.
Мы разговаривали и с отцом погибшего пожарника, Торебека Тулегенова, - единственного убитого во время событий в Шетпе. Отец рассказал, что сын приехал на обед (они жили на окраине села). Зазвонил телефон, и сын, получив сообщение о каких-то беспорядках около вокзала, помчался туда по вызову. И дальше уже свидетели рассказывали, что этот молодой человек в форме пожарника (он был 1982 года рождения) вышел к полицейским и просил их не стрелять в безоружных людей, а к людям обращался с просьбой успокоиться. В результате он получил ранение в голову и в тот же день скончался.
Отец, когда узнал о смерти сына, - а это было в четыре часа вечера, - бросился на своей машине к больнице, куда уже перевезли тело. И на въезде в село его машину обстреляли. Он показал нам фотографии со сквозными отверстиями от пуль в его стареньком ГАЗике. И он тоже чудом избежал смерти в тот день.
Село Шетпе. В импровизированном штабе, расположенном в квартире, которую пострадавшие 17 декабря снимают на свои деньги, на столе - подшивки газет. Представлены все те, которые позволяют себе критику реальности Казахстана. Есть и российская "Новая". "Не все могут подписаться. А сюда можно придти и почитать".
- Кто стрелял, непонятно?
- Все говорят, что стреляли только полицейские. Жители села передали мне видеозапись - это была программа канала «К+», где брали интервью у начальника подразделения полиции, которое как раз участвовало в этих событиях. И этот человек прямо говорит, что это он отдал приказ открыть огонь.
- А в Жанаозене люди разговаривали или боялись?
- Боялись. Они говорили, что боятся последствий наших встреч.
Мы приехали в Жанаозен вскоре после того, как был убит Александр Боженко, свидетель пыток нефтяников, - и мы впервые встретились с его братом Виктором. Эта ситуация очень показательна для того, чтобы понять настроения в Жанаозене. Дело в том, что и Виктор, и Александр Боженко были воспитанниками жанаозенского детского дома. Но Виктор потом перебрался в Актау, а Александр остался в городе…
- Виктор - родной брат Александра?
- Родной старший брат, ему сейчас 23 года. Они были очень близки. Выяснилось, что в тот день, когда Александр не смог до конца оговорить в суде своего мастера - он же расплакался в суде, во время дачи показаний, и убежал, - Саша пришел к старшему брату и к бывшим воспитанникам детского дома и рассказал им все, что с ним было, всю правду. И ребята его поддержали, помогли ему собраться с силами - и вместе с ним через два дня пошли обратно в суд, где он уже под своим настоящим именем дал показания о том, какие методы использовали полицейские, чтобы заставить его лгать, и что он видел. И эта встреча с бывшими воспитанниками детского дома была очень важна для нас, чтобы понять, что произошло в городе.
Бывшие воспитанники детского дома в Жанаозене. В квартире, в которой они живут, прописано 14 человек. Но часто там живет гораздо больше, так как они дают кров тем, кто оказался на улице сразу по достижении 18 лет, когда воспитанники должны покинуть детский дом.
Сейчас этого детского дома не существует - этим летом его расформировали. Как нам объяснили выпускники этого детдома, основанием для расформирования детского дома было то, что «сироты Жанаозена являются дестабилизирующим фактором для порядка в городе». Эти сироты - наиболее бесправная группа жителей не только в Жанаозене, но может, и во всем Казахстане. И нам стало понятно, почему выбор полицейских упал на этого Сашу Боженко, 20-летнего хрупкого мальчика, которого задержали 18 декабря, через два дня после событий, когда он шел на работу. За него некому было вступиться, он был сирота, а к сиротам полиция Жанаозена относится как… к бездомным собакам. Полицейские решили, что Саша Боженко - наиболее легкая добыча, чтобы организовать нужные показания.
Могила Александра Боженко.
Мраморная доска на могилу Саши Боженко. Деньги на нее были собраны всем миром, изготовлена в мастерской при православном храме Актау, будет установлена коллегами Саши по работе.
- Люди обсуждают приговор Владимиру Козлову, или для жителей Жанаозена и Шетпе это отдельная, политическая, связанная с Аблязовым история, не имеющая отношения к их собственной жизни?
- Это обсуждается. После встреч с людьми у меня нет сомнений, что Владимир Козлов пользуется огромной степенью доверия и поддержки среди самых глубоких слоев общества в Казахстане. Этим приговором возмущены - и жители Шетпе нам говорили, что они не понимают, каким образом пришли к выводу, что Владимир Козлов является некоей третьей силой. Они все говорили, что это было самоорганизованное движение протеста, трудовой спор, - и сам Владимир Козлов, по их воспоминаниям, впервые стал появляться в городе ненадолго и только в августе 2011 года, в то время как забастовка началась в мае. Причем он начал появляться не сам, а потому что к нему обратились представители забастовочного комитета: ситуация затягивалась по времени, и нужна была правовая помощь.
Партию «Алга» я бы даже назвала незарегистрированной партией правозащитного направления, что тоже выделяет ее на фоне разных политических сил. Во всех регионах, где были отделения «Алги», были открыты бесплатные юридические консультации для жителей - по самым разным вопросам.
- А как жители относятся к приговору полицейским? У людей есть ощущение, что виновные не наказаны? И говорили ли они вам про братьев Рыскали?
- Да, они говорили. Братья Рыскали в этой истории остаются большим вопросом - как и то, кто же помог осуществить их побег из Казахстана. Количество полицейских, представших перед судом, и адекватность вынесенных им приговоров вызывают горький и страшный сарказм у людей. Это несомненно.
Можно сравнить, например, приговор Козлову с конфискацией всей его собственности, в том числе и квартиры, где живет его семья, и смягчение приговора полицейским на стадии апелляции, когда была исключена конфискация имущества. Это о многом говорит.
Нам рассказывали люди, которые были непосредственными очевидцами мародерства, что грабежи магазинов и банкоматов совершались, в том числе, полицейскими. Когда часть полицейских улетала на места своей постоянной дислокации через аэропорт Актау, люди видели, что они вывозили технику. На вопросы сотрудников аэропорта, где же вы столько техники нашли, полицейские отвечали, что купили. Но мы же все знаем, что происходило в Жанаозене.
Люди рассказывали и о своих вопросах к администрации «Казмунайгаза», офис которого загорелся - но не снаружи, а изнутри, причем сначала из подвальных помещений повалил дым, а потом выяснилось, что все жесткие диски компьютеров бухгалтерии, на которых была вся информация, - каким-то образом исчезли. А это ведь не двадцать, а около двухсот компьютеров…
- Эта информация ходит по Жанаозену, люди обсуждают между собой?
- Да.
- Но об этом не говорилось ни на одном суде по жанаозенским событиям. Откуда у людей такая информация?
- Это не говорилось, но все эти люди были свидетелями происходившего в декабре прошлого года. Нам один из этих людей предложил подумать, сколько времени потребуется, чтобы разгромить банкомат? Его ведь кувалдой не возьмешь, отмычкой тоже, там нужна специальная техника, а значит - время и безопасность. Но этим располагали только те, кто ввел комендантский час: уже с вечера 16 декабря простых жителей на улицах города не было.
- Я видела ваш статус в Facebook, где вы сказали, что слушания по Казахстану в Европарламенте «превратились в лекцию о Сырдарье». Когда были эти слушания?
- 19 ноября. Но на самом деле слушаний не было, хотя они и были заявлены. Должно было состояться обсуждение доклада европарламентариев, которые побывали в Казахстане. Но были не слушания, а неприглядное шоу. Во-первых, время слушаний было назначено на понедельник в половине шестого вечера, когда часть депутатов еще не приехала в Европарламент. Во-вторых, была неожиданно изменена повестка слушаний, и первым пунктом оказался вопрос Таджикистана. И представитель Душанбе нам долго рассказывал, что в Центральной Азии есть две великие реки: Амударья и Сырдарья, и что экологические риски от строительства Рогунской ГЭС не столь велики…
Лекция продолжалась все полтора часа, отведенные на слушания. И когда она, наконец, закончилась, председательствующий - руководитель парламентской Делегации по взаимодействию с Центральной Азией, депутат из Италии Паоло Бартолоцци - объявил, что времени больше нет, и закрыл собрание.
А на утро следующего дня мы с удивлением узнали, что слушания по Казахстану на самом деле были, и более того - утверждалось, что даже успели обсудить черновик резолюции… Но реально ничего этого не было. Слово «Казахстан» прозвучало лишь раз - когда закрывалось собрание.
Из резолюции Европарламента по Казахстану:
«Ведется открытый и конструктивный диалог между Членами Европарламента, официальными представителями Казахстана, представителями гражданского общества и НПО по вопросам, представляющим взаимный интерес;
Казахстан играет важную роль в обеспечении стабилизации в регионе и может стать мостом между ЕС и всем Центрально-Азиатским регионом;
Казахстан добился значительных результатов в таких областях, как сокращение бедности, здравоохранение и образование;
ЕС в значительной мере зависит от импорта рудных фосфатов, необходимых для сельского хозяйства и производства технической продукции в Евросоюзе».
Дети Жанаозена. "Вам нравится ваш город?" "Да, конечно". "А вы ездили куда-нибудь еще?" "Нет, мы еще маленькие".
- Речь идет о резолюции по Казахстану, текст которой появился в Интернете?
- На тех слушаниях члены делегации должны были представить свой отчет о поездке. А резолюция, которая дебатировалась и принималась на прошлой неделе в Страсбурге, стала плодом борьбы людей, которые организовывают подобные слушания, с теми, кто занимает ответственную позицию. И в проект этой резолюции было внесено достаточно много очень жестких поправок.
- У меня такое ощущение после прочтения резолюции, что несмотря на жесткие формулировки про Жанаозен, выборы или суды, Казахстан, в общем, похвалили. Это неправильное ощущение?
- Подобные ощущения не только у вас. Утром в день дебатов из Казахстана пришло известие, что прокуратура закрывает оппозиционные СМИ. И была очень тяжелая попытка вообще отменить дебаты и голосование по резолюции. Но представители непосредственно казахстанского гражданского общества были вынуждены согласиться с доводами парламентариев, которым нет оснований не доверять. Если бы дебаты и голосование по резолюции были бы отложены на неопределенный срок, то у депутатов, у внешней службы Европарламента не было бы никаких рычагов, чтобы реагировать на новые вызовы, которые постоянно идут из Казахстана. В том числе не было бы возможности отправлять письменные запросы властям Казахстана.
Несколько дней перед голосованием шла очень жесткая борьба, в очень тяжелых условиях, - но в результате резолюция была принята с большинством жестких поправок.
- Оксана, при всем уважении к работе Европарламента, - я не понимаю, чем это может помочь реально? Ну, запрос отправили. Ну, приехал депутат, встретился с людьми. Но ведь все равно всех посадили, и сделать ничего нельзя?
- Если бы не было того минимума действий, который мы сейчас наблюдаем, то уверяю вас, ситуация была бы еще отчаянней. И я бы аплодировала долго депутатам Европарламента, которые бы в Россию на политические процессы ездили так же охотно, как они ездят в Казахстан, а раньше пытались ездить в Беларусь. Я вижу, что власть все-таки реагирует - и очень опасается даже того минимального контроля, который есть.
Мы общались с очень многими простыми людьми Казахстана, и поверьте мне: имя ирландского депутата в Европарламенте Пола Мерфи - у всех на устах. Он стал в Казахстане легендарной личностью. Оказывается, в Европе есть такие смелые люди, которые способны не просто приехать, но еще и дать в суде показания в защиту политического заключенного! Подобные действия евродепутатов повышают кредит доверия к структурам власти Евросоюза.
Венера Попова, один из последних старожилов Жанаозена. Она строила этот город. Здесь прошла ее жизнь, выросли дети. Венеру откровенно побаиваются местные чиновники. Именно она первой стала помогать детдомовцам, когда два года назад встретила нескольких не по сезону одетых парней, которые сказали ей: "Мы хотим бороться за свои права. Мы хотим быть такими же гражданами Казахстана как и прочие". Она сначала их одела. Именно к Венере пришли за советом нефтяники, начавшие забастовку.
Беседовала Мария Яновская. Фото © Марис Морканс
P.S. Пока материал готовился к печати, стало известно о том, что 29-30 ноября Жанаозен посетит представитель депутата Европарламента от фракции левых Пола Мёрфи, которому власти Казахстана в визе неоднократно отказывали. Это - Патрик Малхолланд, президент профсоюза госслужащих Северной Ирландии. До Жанаозена он также посетил Жезказган для того, чтобы встретиться с работниками «Казахмыса».
Тени кладбища в Жанаозене. Город мертвых.
Международное информационное агентство «Фергана»
