Как предполагали многие наблюдатели, нынешний саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Астане будет примечательным только своим юбилеем — в этом году организация отмечает 10-летие с момента своего основания. Правда, ожидалось, что главными темами саммита станут весьма интригующие вопросы: переведут ли из наблюдателей в полноправные члены организации Иран, Индию и Пакистан, а также предоставят или нет Афганистану статус наблюдателя? Однако перед саммитом последовал ряд заявлений, в частности - помощника президента России Сергея Приходько, о том, что вступления новых членов в ШОС пока ждать не следует. Стало ясно, что обсуждение в Астане этих проблем будет носить, по большей мере, теоретически-формальный характер. И, тем не менее, саммит не превратился в чисто протокольное мероприятие. Его весьма оживил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, который неожиданно вынес на суд коллег целый перечень новых предложений. Прежде всего, речь идет о том, что с подачи Казахстана началось обсуждение идеи создания структуры по урегулированию территориальных и региональных конфликтов, что в перспективе может существенно усилить военно-политическую составляющую ШОС.

Но в целом наиболее показательным итогом встречи в Астане можно считать то обстоятельство, что она в очередной раз продемонстрировала внушительные масштабы экспансии Китая в Центральной Азии.

Китайская «отмычка»

Проще говоря, речь идет о том, что ШОС из задуманного Путиным «дееспособного инструмента политики России в Центральной Азии» ненавязчиво превратили в инструмент поглощения этой самой Центральной Азии Китаем. Появилась даже такая метафора: «ШОС – китайская «отмычка» к Центральной Азии». Пекин сразу зарезервировал за собой место экономического лидера ШОС, еще в 2004 году выделив один миллиард долларов на развитие совместной торговли. С тех пор Китай не раз подтверждал свои претензии на доминирование в региональной экономике. Достаточно сравнить показатели России и Китая по объемам инвестиций в странах ШОС и доле участия в торгово-экономическом сотрудничестве. К тому же именно Китай является инициатором развития транспортной сети и энергетических проектов. Весьма символично, что на прошлогодней встрече глав правительств стран ШОС в Душанбе именно премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао выступил с наиболее развернутыми предложениями по активизации торгово-экономического сотрудничества в рамках ШОС. Кроме того, китайский премьер поддержал идею создания «энергетического клуба ШОС», а также банка ШОС, где расчеты будут проводиться в национальной валюте, что, безусловно, усилит, прежде всего, позиции Китая.

Уже очевидно, что России, считающей Центральную Азию зоной своих традиционных интересов, пришлось, мягко говоря, потесниться. В общем, «гегемона» из нее не получилось.

Ярким свидетельством усиления влияния Пекина на страны ШОС стали итоги прошедших накануне саммита (13 июня) переговоров председателя КНР Ху Цзиньтао с Нурсултаном Назарбаевым. Лидеры двух стран подписали декларацию о стратегическом партнерстве между Китаем и Казахстаном, условились довести товарооборот до 40 млрд. долларов к 2015 году, а в качестве первых шагов в этом направлении договорились об увеличении мощностей нефте- и газопроводов в сторону КНР (китайский капитал уже контролирует больше четверти активов главной отрасли казахстанской экономики – нефтегазовой) и поставках в Китай урановых таблеток. Кроме того, Астана и Пекин заключили соглашение о валютном свопе юань-тенге в объеме 1 млрд. долларов, а председатель Экспортно-импортного банка Китая Ли Жугоу заявил, что Пекин готов кредитовать казахскую экономику в юанях. Наконец, было подписано соглашение о предоставлении Банком развития Китая льготного кредита в размере 1,5 млрд. долларов казахскому «Казахмысу» для освоения медного месторождения Актогай.

На самом саммите в Астане выступление председателя КНР Ху Цзиньтао, которому, кстати, предстоит председательствовать в ШОС, было не слишком ярким, но от этого не менее показательным. Ху Цзиньтао просто перечислил, что Пекин уже реально сделал на пространстве ШОС за последние годы. И здесь весьма убедительно прозвучала цифра в 12 млрд. долларов, которые Китай за последние годы выделил центральноазиатским странам в виде льготных кредитов. Председатель КНР пообещал продолжить подобную кредитную практику, а также превратить «Евразийский экономический форум и ярмарки Китай-Евразия в платформу регионального экономического сотрудничества для стимулирования экономического процветания в регионе».

Здесь опять же следует напомнить, что льготные китайские кредиты предоставляются в юанях, что многие эксперты расценивают как один из наиболее характерных признаков нарастающей китайской экспансии. Далеко не всем в центральноазиатских странах подобная тенденция нравится. Очевидным свидетельством обеспокоенности стран региона китайским наступлением и одновременно их неспособности хоть как-то это наступление контролировать выглядела попытка провести в Астане встречу лидеров «некитайской» части стран-членов ШОС. По некоторым данным, по инициативе Назарбаева после окончания официальной программы саммита предполагалось провести закрытое совещание президентов пяти стран ШОС в формате «Центральная Азия - Россия». Однако встреча не состоялась. Якобы президент Узбекистана Ислам Каримов заметил, что ее проведение кажется нелогичным в условиях отсутствия еще одной центральноазиатской страны - Туркмении. Эта реакция Ташкента позволила снять очевидное раздражение китайской стороны, которая настоятельно возражала против подобного мероприятия.

Саммит ШОС, июнь 2011 года, Астана. Фото Kremlin.Ru

Впрочем, что говорить о Ташкенте, когда с российской стороны поступили заявления, свидетельствующие едва ли не о боязни Москвы хоть в чем-то вызвать недовольство Пекина. Тот же Приходько сообщил, что Россия не воспринимает как угрозу расширение использования Китаем юаня в денежных расчетах на пространстве ШОС и относится к этому положительно. «Если наши китайские партнеры могут проявлять большую гибкость на пространстве ШОС, предлагая свои инструменты, то у нас это вызывает понимание и поддержку», - отметил помощник российского президента. В целом такая позиция вполне в духе известных российско-китайских соглашений, подписанных Медведевым в Пекине в 2009 году, которые невольно наводят на мысль, что Кремль не только не слишком обеспокоен китайской экспансией в Центральной Азии, но и не видит особой угрозы в китайской экспансии собственно в России.

Напомним, что в сентябре 2009 года Медведев подписал «Программу сотрудничества на 2009 -2018 годы. между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири России и северо-востока КНР», включившую более 200 совместных проектов. По этой программе Россия отдает в совместную разработку природные месторождения широчайшего спектра полезных ископаемых к востоку от Урала. Причем Китай согласен строить перерабатывающие производства и на российской территории, только в том случае, если на них будут заняты китайские рабочие и при китайском участии в административном контроле. Та же программа предполагает расширение пограничных пропускных пунктов и «укрепление российско-китайского сотрудничества в сфере трудовой деятельности». Добавим к этому бесперебойное снабжение Китая российскими энергоресурсами (300 млн. тонн нефти общей ценой 100 млрд. долларов, то есть меньше 50 долларов за баррель), согласно «сделке века», подписанной опять же в 2009 году. Между прочим, «сделка века», но уже по газу, значилась в программе переговоров во время визита Ху Цзиньтао в Москву, начавшегося сразу же после саммита в Астане. О цене пока договориться не удалось.

Кто на новенького?

Несмотря на предупреждение, что новых членов в ШОС в Астане принимать не будут, эта проблема все же заняла заметное место на саммите. Надо сказать, что до недавнего времени все государства ШОС считали, что расширять организацию до поры до времени не стоит. Официально нежелание принимать новых членов объясняли чисто техническими причинами: отсутствием механизмов присоединения к организации. В результате в 2006 году на заседании Совета министров иностранных дел ШОС была достигнута негласная договоренность о моратории на прием новых членов. Негласной она была потому, что, по сути, противоречила Хартии ШОС, провозглашавшей открытый характер организации. Однако причины введения моратория были, конечно же, не столько технические, сколько политические. Наиболее прозрачно политические мотивы просматривались в случае с уже имеющим статус наблюдателя Ираном, который с редким упорством настаивал на предоставлении статуса полноправного члена. И не только настаивал, но даже грозил. Так, на последней встрече глав правительств стран ШОС в Душанбе первый вице-президент Ирана Мухаммад Ризо Рахими заявил, что без участия его страны реализация большинства совместных проектов в рамках ШОС, в частности в вопросах транзита грузов, будет нереальным. «Поэтому, на следующем саммите мы намерены поставить вопрос о принятии Ирана в члены ШОС. Если нам будет отказано в этом вопросе, то мы уже сделаем соответствующие выводы», - сказал тогда Рахими. Но никто не испугался.

Боялись совсем другого – прием в ШОС Ирана был бы воспринят в Вашингтоне как сигнал, что организация стала открыто антиамериканской и вообще антизападной. Этого никто в ШОС не хочет, даже Россия. По крайней мере, пока. В результате еще несколько лет назад перед полноправным членством Ирана был поставлен надежный барьер в виде запрета на членство в ШОС стран, против которых введены санкции ООН. Этот запрет было сохранен и в утвержденном на нынешнем саммите Положении о порядке приема в ШОС новых членов. Против этого до последнего момента возражал Таджикистан, который по культурно-историческим и экономическим причинам является своего рода лоббистом интересов Ирана в ШОС. Однако в конце концов Таджикистан вынужден был уступить давлению остальных стран-членов. Так что шансы приехавшего в Астану президента Ирана Махмуда Ахмадинежада стать полноправным участником «шанхайского» клуба были изначально равны нулю. Видимо, в утешение с Ахмадинежадом после окончания саммита встретились Медведев и Назарбаев, выслушавшие очередные заверения иранского президента в том, что Тегеран не стремится к овладению атомной бомбой. Надо думать, что сейчас Ахмадинежаду поверили не больше, чем в предыдущие разы.

В целом же утверждение саммитом Положения о порядке приема новых членов означает, что соответствующие механизмы и правила в ШОС созданы. Согласно Положению, государство, желающее стать полным членом ШОС, должно принадлежать к евроазиатскому региону, иметь дипломатические отношения со всеми государствами-членами, обладать статусом наблюдателя или партнера по диалогу, поддерживать активные торгово-экономические связи с государствами-членами. В сфере безопасности международные обязательства государства, претендующего на полное членство, не должны противоречить международным договорам и иным документам, принятым ШОС. Кроме того, оно не должно находиться в состоянии вооруженного конфликта с другим государством или государствами.

Положение в деталях определило процедуру и этапы приема в члены ШОС. Стало быть, технические причины, препятствовавшие расширению организации, устранены, и никаких формальных оснований для сохранения моратория на прием новых членов больше нет. О чем и было официально объявлено. Но это, конечно же, не устраняет политических причин, как раз и являющихся основным препятствием для расширения организации.

Возьмем, например, Индию, которая в 2010 году заявила о своем желании стать полноправным членом ШОС. Правда, опасаясь отказа, что было бы для такой крупной страны сильнейшим ударом по престижу, сделала она это не по процедуре, зафиксированной в документах организации, а направив специальные письма в МИДы государств-членов. По всем объективным предпосылкам, ее должны были бы принять в ШОС, как говорится, «на ура». В своей основе интересы этой мощной, динамичной страны совпадают с интересами членов ШОС, с которыми она имеет давние экономические и культурные связи.

Индия – светское государство, активно борющаяся с терроризмом, религиозным экстремизмом, этническим национализмом и сепаратизмом. Ее уникальная, ориентированная на внутренний рынок и довольно либеральная экономическая модель весьма привлекательна для развития государств-членов ШОС. К тому же Индия – крупнейшая в мире стабильная демократия западного (точнее, британского) типа, одновременно сумевшая сохранить многие собственные ценности и специфику. Уникальный индийский опыт развития демократических институтов наверняка пригодился бы очень многим странам, включая, естественно, страны Центральной Азии.

Саммит ШОС, июнь 2011 года, Астана. Фото Kremlin.Ru

Наконец, немалое значение имеет возрастающая роль и влияние Индии в афганском урегулировании. Она уже вложила в проекты реконструкции Афганистана более миллиарда долларов и могла бы оказать значительную поддержку программам ШОС, направленным на стабилизацию афганской экономики.

Но все это упирается в пока непреодолимое препятствие – нежелание Китая видеть Индию в составе ШОС. Причины вполне объяснимы – у Китая с Индией сложились, мягко говоря, достаточно непростые отношения. Обе страны рассматривают друг друга, по меньшей мере, как геополитических и экономических конкурентов, а то и как вероятных противников. Кроме того, Китай претендует на роль главного «патрона» другой страны-наблюдателя в ШОС – Пакистана - и лоббирует его заявку на полноправное членство. Пакистан же, как известно, видит в Индии злейшего врага. Официально Пекин возражает против приема Индии якобы из-за чисто организационных проблем: дескать, в сравнительно молодой ШОС в результате приема такой крупной страны будет еще более затруднен и так непростой процесс принятия решений, придется вводить третий (английский) язык, расширять состав Секретариата и тому подобное, что полностью изменит характер организации.

Усилий России, которая, в свою очередь, является долголетним лоббистом членства Индии в ШОС, явно не хватает для того, чтобы преодолеть китайский негативизм. Есть мнение, что Москва, которая вряд ли может рассчитывать на укрепление своих позиций в ШОС за счет внутренних ресурсов, стремится хоть как-то сбалансировать китайское влияние с помощью привлечения третьей силы в лице Дели. Трудно сказать, действительно ли присутствуют такие соображения в Кремле, и волнует ли Пекин, что такие соображения в Кремле, возможно, присутствуют. Но появление в составе ШОС какой-либо третьей силы-противовеса, да еще являющейся потенциальной угрозой для Пакистана, Китай явно не устраивает.

В Москве, похоже, увидели возможность для своего рода компромисса в виде «параллельного» продвижения в ШОС и Индии, и Пакистана. В принципе, ничего нереального здесь нет - ведь состоят же и Индия, и Пакистан в Британском Содружестве и в Южно-азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК), что, в общем, не мешает работе этих организаций. Правда, и эффективности этой работе не прибавляет. Конечно, перенесение в ШОС индо-пакистанских разногласий, скажем, не урегулированных территориальных споров, создаст определенные проблемы. В то же время работа Индии и Пакистана еще в одной общей организации может и поспособствовать налаживанию конструктивного диалога между Дели и Исламабадом. Теоретически Москва может «обменять» свое согласие на вступление Пакистана в ШОС на согласие Пекина с индийским членством. Отсюда обещание оказывать содействие в продвижении Пакистана в организацию, данное президенту Зардари во время его недавнего визита в Москву. В принципе, и Москва, и Пекин имеют общую заинтересованность в том, чтобы Пакистан (как и Афганистан), стал более «комфортной» для их интересов (а в идеале – подконтрольной именно им, а не, скажем, США) территорией прохождения транспортных путей и трубопроводов. Они явно пытаются использовать в этих целях нынешние трения в американо-пакистанских отношениях, параноидальный страх Пакистана, что Америка его «кинет» и «балканизирует» с помощью Индии. А предложение Зардари предоставить российским компаниям долю в строительстве газопровода Туркмения–Пакистан–Индия и разработке национальных месторождений может убедить Кремль в перспективности подобной «пропакистанской» политики. Но все-таки такая политика имеет пределы.

Например, трудно представить себе согласие Москвы на прием Пакистана в ШОС раньше Индии. Это, скорее всего, похоронило бы пресловутое российско-индийское стратегическое партнерство и окончательно толкнуло бы Дели «в объятия» США и Великобритании. Впрочем, в эти «объятия», вернее, к роли главного партнера Запада в регионе Индия и так уже весьма последовательно движется, исходя, прежде всего, из своих собственных интересов. В целом же, в силу нестабильности ситуации в самом Пакистане и его отношений с Индией, прием обеих стран в ШОС явно вопрос не завтрашнего дня.

Афганистан, представленный в Астане приглашенным в качестве гостя Хамидом Карзаем, тоже не получил желаемого статуса наблюдателя. Воспротивился Узбекистан - в Ташкенте сочли, что заявка Афганистана не соответствовала требуемой в ШОС процедуре. Но дело, скорее, в «непростом» отношении Ислама Каримова к нынешней кабульской администрации. Тем не менее, ряд экспертов считает, что вопрос может быть решен к концу китайского председательства в 2012 году.

Сам Пекин, однако, с большим энтузиазмом относится к подключению к ШОС Монголии (уже имеет статус наблюдателя) и Туркменистана. В принципе, против этого никто не возражает. Проблема в том, что Монголия большого интереса к вступлению ШОС в качестве полноправного члена не проявляет и официального обращения по этому поводу не направляла. А приглашенный на саммит Гурбангулы Бердымухамедов в Астану вообще не приехал.

«Консервация» как альтернатива

Открывая саммит, президент Назарбаев в качестве «базового направления» деятельности ШОС за истекшее десятилетие обозначил борьбу против «трех зол»: терроризма, экстремизма и сепаратизма», а также, естественно, борьбу с «глобальным наркосиндикатом». А далее последовал пассаж, который, как признал помощник российского президента Приходько, «накануне саммита никак шерпами не обсуждался». Назарбаев предложил создать в ШОС новую структуру – Совещание по урегулированию территориальных и региональных конфликтов, - «и принимать в его рамках превентивные меры в потенциально горячих точках в зоне ответственности организации». Как пояснил сам президент Казахстана, на эту идею его навели «последние конфликты и перевороты» в соседней Киргизии. «Мы наблюдали, но ничего не могли предпринять», - посетовал он.

В принципе, речь идет о дальнейшем развитии положения принятой в июле 2005 года на саммите в Астане декларации, где говорилось: «Государства-члены ШОС будут пресекать на своих территориях попытки подготовки и осуществления актов терроризма, в том числе направленных против интересов других государств». Только вот «борьбу с терроризмом» каждый участник ШОС понимает не только буквально, но и вкладывает в эти термины собственный, довольно-таки своеобразный смысл. После кровавых андижанских событий очень быстро выяснилось, что главную угрозу безопасности и стабильности члены организации видят в «экспорте цветных революций». И как раз их потенциальных сторонников предпочитают рассматривать как террористов.

Интересен сценарий регулярных военных учений ШОС, имеющих лейбл «Мирная миссия»: штурм занятого «террористами» крупного населенного пункта. Но такая ситуация маловероятна и в России, и в Китае, к тому же совершенно ясно, что в данном случае Россия и Китай не будут прибегать к помощи друг друга. Стало быть, речь идет о «террористах», «экстремистах», «мятежниках» и так далее в постсоветских странах Центральной Азии. Такая ситуация вполне реальна. Правительство страны, в которой начинается очередная «цветная революция», обращается к странам ШОС, и они совместными усилиями подавляют даже самый крупный мятеж. Видимо, Назарбаев, в свете все тех же событий в Киргизии, считает, что для выполнения этих задач необходимо создать еще более жесткую структуру, способную реагировать с наивысшей оперативностью. Идея, хотя она и «никак шерпами не обсуждалась», была расценена тем же Приходько, как «имеющая под собой правильные исторические основания и заслуживающая поддержки».

Но, наверное, самым впечатляющим был тезис Назарбаева о существовании еще одной, «пятой» глобальной угрозы, исходящей из... Интернета. «Терроризм, сепаратизм и наркобизнес используют мировую интернет-сеть для внедрения в наших странах, распространения во все мире. Этот сетевой деструктив является еще одной угрозой, поэтому страны ШОС должно безотлагательно выставить перед ним общий мощный заслон», - сообщил казахский президент. Он призвал ввести «в международное право новые понятия: «электронные границы» и «электронный суверенитет» и создать специальный орган в ШОС, который выполнял бы функции кибер-полиции, то есть фактически ограничивать использование Интернета.

Справедливости ради следует отметить, что Назарбаев не претендует на авторство этой идеи: «Мы должны поддержать важную работу наших российских и китайских друзей и выработать единую позицию по этому вопросу». Речь идет, в частности, об анонсировании известным энтузиастом Интернета Дмитрием Медведевым намерения ШОС представить на рассмотрение ООН проект правил поведения государств в этой области. О «специфическом» же отношении «китайских друзей» к свободе пользования Интернетом во всем мире давно хорошо известно. Впрочем, так же, как и о положении в данной области в большинстве других центральноазиатских стран. Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что предложения Назарбаева прозвучали спустя неделю после того, как ООН объявила право доступа к Интернету одним из основных прав человека.

Похоже, подтверждаются предположения экспертов, считающих, что ШОС превращается в некий «союз мировых автократий», мыслящий себя как некая альтернатива «союзу мировых демократий» в лице Запада. По крайней мере, на идейно-политическом уровне. В той части итоговой декларации, где говорится о событиях в арабском мире, участники саммита особо подчеркнули необходимость решать вопросы «при уважении суверенитета государств» и «с учетом их специфики и культурно-исторических особенностей». Само по себе осуждение «вмешательства во внутренние дела» - давняя песня, с помощью которой автократические режимы стран ШОС пытаются защитить свое «природное» право творить в «суверенных» пределах все, что угодно, со своими собственными «подданными». Подобные заклинания присутствуют во всех документах организации. Однако существенно, что это прозвучало именно сейчас, после того как Россия и Китай, к удивлению многих, не наложили вето на резолюцию ООН, разрешившую военную акцию против Ливии. И в тот момент, когда западные страны активно добиваются ужесточения внешнего давления на Сирию. Вероятно, учитывая ливийский опыт, Москва и Пекин решили вернуться к прежним «консервативным» подходам, то есть к методам «крышевания» всевозможных «наших сукиных сынов». Тем более что затянувшаяся операция по устранению полковника Каддафи уже заставила «реалистически мыслящих» западных политиков загомонить о «нецелесообразности» и «неэффективности» любого давления на диктаторов.

Однако опыт арабских стран как раз и показывает, к чему в конечном итоге приводит упертая «консервация» коррумпированных авторитарных режимов, прячущихся за щитом «суверенитета». Было бы неверно предполагать, что «консервация» - гарантия от аналогичного развития событий и в центральноазиатских странах, и в России, и даже в Китае. В свете недавних волнений мигрантов в провинции Гуанчжоу, общего роста социальной и политической напряженности, не говоря уже о ситуации в Синьцзяне, на Тибете и во Внутренней Монголии, поклонникам «китайского опыта» следовало бы почитать, например, гонконгского политолога Оскара Ли. Он давно предрекает Китаю участь СССР из-за нарастающих в этой стране экономических, региональных, социальных, национальных диспропорций и противоречий. По его мнению, при «законсервированной» авторитарной бюрократии крах нынешнего Китая неизбежен.

Михаил Калишевский