Фото автора и из архива А.Б.Юнусовой

Башкортостан – регион, не типичный для Урала, прежде всего из-за этнического и религиозного дуализма – тюрко-славянского, исламско-православного. По данным переписи 2002 года, представители славянских этносов (русские, украинцы, белорусы) составляют 38 процентов населения республики, представители коренных тюркских этносов (татары и башкиры) – 54 процента. И это, не считая других народов, проживающих на территории Республики Башкортостан (РБ). Всего в регионе проживают представители более 120 национальностей. За последние 20 лет миграционные процессы существенно преобразили и без того пеструю этническую карту Башкирии. По данным Управления по делам миграций МВД РБ за период с 1992 по 2005 годы в Башкортостан переселилась 631 тысяча человек, из них 109566 человек - из республик бывшего СССР. Таким образом, в настоящее время более 11 процентов населения Башкортостана – мигранты 1990-х годов. И они продолжают прибывать. О том, как это повлияло на этнокультурный ландшафт территории Башкортостана и на межнациональные отношения, «Фергане.Ру» рассказала известный ученый, директор Института этнологических исследований Уфимского научного центра (УНЦ) Российской Академии наук Айслу Билаловна Юнусова.

- Если говорить о ситуации в целом, то она достаточно стабильная. По-другому и не может быть, поскольку мигранты, ставшие за последние 15-20 лет жителями Башкортостана, составляют 11 процентов населения. Они – граждане России, которые успешно адаптировались к местным условиям, они живут и работают рядом с нами. Но есть и определенная фобия по отношению к мигрантам. Это тоже объяснимо, так как на бытовом уровне фобии к представителям любой социальной, этнической, конфессиональной группы, которая не такая, как ты, были и, наверное, будут всегда. Согласно этносоциологическим исследованиям, проведенным нашим Институтом несколько лет назад, отрицательно к мигрантам относятся 19 процентов жителей РБ, безразлично – 36,8 процента, с сочувствием и готовностью помочь – 12 процентов, а 28 процентов вообще не задумывались над этим вопросом. И ситуация неодинакова в разных городах Башкортостана. В моногородах, где от единственного производства зависит социальное благополучие населения, мигранты воспринимаются как социальные конкуренты. И совсем другое дело, если речь идет о крупных городах вроде Уфы. Конечно же, крупные города наиболее привлекательны для мигрантов, которые хотят осесть в России и зарабатывать деньги. В то же время здесь более значительная экономическая конкуренция, но она не носит ярко выраженного характера этнофобий. Но, повторюсь, ситуация неоднозначна и существенно варьируется в зависимости от населенного пункта. Сошлюсь на данные нашего исследования. В Нефтекамске зафиксирован самый низкий показатель отрицательного отношения к мигрантам – 4 процента и самый высокий показатель сочувственного отношения к ним – 28 процентов. Даже в благополучной Уфе к мигрантам относятся в большей степени безразлично – 39,5 процента, нежели сочувственно – 7,5 процента. Самый высокий показатель безразличного отношения зафиксирован в Кумертау – 42,67 процента. Опрос показал, что среди жителей республики не наблюдается откровенно негативного отношения к мигрантам. Самый высокий показатель отрицательного отношения к ним в Уфе – 26,5 процента, – связан с общим психологическим климатом большого города, перегруженного транспортом, людьми, негативными эмоциями.

Здание Уфимского Института этнологических исследований

- Как и по всему Уралу, в Башкортостан едут преимущественно мигранты из Центральной Азии. Особенно интересно, что в Уфе даже есть туркменская община, что вообще-то не характерно для Уральского региона. Чем занимаются центральноазиатские диаспоры, как проявляют себя в культурной и экономической жизни республики?

- Да, в Башкортостане действует немало общественных организаций и национально-культурных объединений (НКО) народов Центральной Азии. Среди них ОО «Туркменский центр национальной культуры Республики Башкортостан» (руководитель C.Х.Шанглиев, действует с 2001 года), ОО Ассоциация таджиков и персоязычных народов Республики Башкортостан «Пайванд» (руководитель М.С.Хашимов, действует с 2002 года), ОО Центр казахской национальной культуры «Ак Бата» (руководитель М.К.Шекебаев, действует с 2000 года) и др. Все они активно занимаются культурной деятельностью, отмечают национальные праздники, участвуют в общественной жизни Уфы и Башкортостана. Если говорить про туркменскую общину, о которой Вы спрашивали, то она образована из мигрантов, переехавших сюда еще во времена СССР. И, конечно, среди них нет людей, сменивших место жительства по политическим мотивам. Община очень инициативна в культурном плане: проводит поэтические вечера, праздники, связанные с датами истории своего народа и своей Республики. Более того, они активно взаимодействуют с научным сообществом Уфы, рассылают приглашения на конференции в Туркменистан, в которых туркменская сторона обязуется оплатить проезд и проживание наших ученых. Одним словом, они активные проводники культурной политики своей Республики на территории Урала и хорошо адаптированы в нашем обществе. Другие центральноазиатские общественные организации и диаспоры в меньшей степени занимаются культурой, и в большей степени – рынком и экономической деятельностью. Укоренившиеся члены диаспор являются социальным оплотом для тех, кто приехал сюда на сезонную работу. Активно участвуют в социализации и интеграции следующих поколений мигрантов. Как раз этими вопросами и занимается система различных НКО, объединенных в рамках Дома дружбы Министерства культуры РБ. Этот механизм изучила и представила в своей диссертации, защищенной у нас в 2008 году, исследователь Лейла Хуснутдинова.

- Можете ли Вы охарактеризовать структуру миграции на территории Республики?

- Да. Эта структура имеет несколько измерений. Первое – потоки. Кроме легальной трудовой миграции отмечены сезонная миграция местных сельских жителей в города, так называемая учебная миграция, нелегальная трудовая миграция выходцев из стран Центральной Азии. Второе – волны. За последние 20 лет миграция четко представлена двумя волнами. Первыми были так называемые «возвращенцы» на историческую родину. В 1920–1930-е годы с территории Башкортостана, спасаясь от репрессий и раскулачивания, уехало в Центральную Азию немало татар и башкир. Многие отправлялись в послевоенные годы по распределению на работу в эти Республики, осели в Бишкеке, Душанбе, Ташкенте. С распадом Союза ССР, растущим социальным неблагополучием, особенно с ростом национализма в Центральной Азии, люди стали возвращаться в родные края. Они возвращались не на пустое место. Даже если у них не было никакого имущества, то у них были дальние родственники, так что они смогли неплохо устроиться. Многие из них имели деньги, так что могли позволить себе купить здесь жилье. Кстати, приезд татар и башкир из Таджикистана, Узбекистана, других республик оказал существенное влияние на развитие ислама на башкирской земле. Жители наших деревень наивно полагали, что приехавшие из «мусульманских регионов» люди знают все об исламе и зачастую доверяли им возглавлять приходы. Поэтому в сельской местности многие «возвращенцы» стали имамами, тем более что в начале 1990-х годов здесь вообще не было никого, кто мог бы выполнять эту работу. Вторая волна – это гастарбайтеры, опять-таки выходцы из республик бывшего Союза: узбеки и таджики, представители коренного населения Центральной Азии. Конечно, они были в другом положении – ехали на пустое место или к каким-то знакомым. Многим из них при трудоустройстве и социокультурной адаптации оказывают помощь НКО. Наибольший пик миграции пришелся на конец 1990-х - начало 2000-х годов. К середине 2000-х ситуация стабилизировалась. Уровень миграции в Башкортостане снизился к 2005 году по сравнению с серединой 1990-х годов почти в восемь раз. Эти две волны кардинальным образом отличаются. Представители первой были людьми, достигшими определенного социального статуса на своей второй родине (среди них были ученые, высококлассные специалисты, кандидаты наук), они легко находили здесь работу. А вторая волна – это, в основном, неквалифицированные люди без всяких профессий, чернорабочие, которые не имеют никаких социальных навыков. Им все равно, чем заниматься - подметать, строить, водить такси, они идут туда, где больше платят.

- А вообще, нуждается ли Башкирия в мигрантах?

- Очень интересный вопрос. Мы знаем, что имеет место и внутренняя миграция из села в город, и миграция в рамках Уральского макрорегиона. Башкортостан является донором рабочей силы для Свердловской области, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. Поэтому проблема трудоустройства как местного старожильческого населения, так и мигрантов, стоит достаточно остро, и ею должно заниматься государство. Имеет место конкуренция за рабочие места. Приведу конкретный пример. У нас с мужем есть в деревне неподалеку от Уфы старый дом, куда мы часто приезжаем. Так вот у ребят в этой деревне работы нет, аграрное общество задолжало работникам за три года зарплату. Молодые люди поехали в Уфу, пытались трудоустроиться на различные стройки. Устроились на работу делать капитальный ремонт нашего ЦУМа. Их оттуда выжили узбекские строители - избивали, отбирали деньги. Ребята никуда не жаловались, пытались с ними как-то договориться, но ничего не помогло, и они вынуждены были уйти. Вот вам пример конкуренции за рабочие места. Конечно, если есть свои рабочие силы, то и работодатели, и служба занятости, и государство должны ориентироваться именно на граждан России, регулировать данный процесс, эта ситуация показывает, что в строительстве могут работать не только таджики и узбеки, но и местное население. Где находят себе применение мигранты? По данным опроса мигрантов, проведенного нашим Институтом в 2007 году, на вопрос «Чем вы конкретно занимаетесь?» респонденты ответили следующим образом: в Уфе примерно равное количество ответов по всем отраслям, несколько выделяются только сфера образования и строительства. В Нефтекамске 64 процента работают в сфере обслуживания – это связано с особенностями города: Нефтекамск – промышленный город, основная масса горожан работает на промышленных предприятиях, где они зарабатывают значительно больше, чем в других отраслях, а вакантные места в сфере обслуживания занимают мигранты. В Стерлитамаке наиболее значимая часть (40 процентов) респондентов работает в сфере промышленности, на втором месте торговля – 20 процентов. Особенностями городов Туймазы и Кумертау является то, что на первом месте работа в госучреждениях – 30,8 процента и 43,3 процента соответственно, на втором месте торговля - 19,2 процента и 30 процентов. То есть мигранты нашли свои ниши в экономике Башкортостана.

- А что думают об их роли в экономике жители Башкортостана?

- Старожильческое население выделяет как положительные, так и отрицательные стороны присутствия мигрантов в республике. В качестве положительной стороны миграции жители Башкортостана признают, что, во-первых, мигранты работают там, где не хотят работать местные (43,8 процента). Во-вторых, что мигранты привозят в город дешевые товары и продукты (40,8 процента), в-третьих, дешево и качественно ремонтируют квартиры, строят дачи или дома (17,6 процента), в-четвертых, привносят этническое и культурное разнообразие в общество (8 процентов). Таким образом, все значимые позитивные последствия миграции относятся к сфере экономики, точнее, материальных интересов старожильческого населения. В то же время такое положительное последствие миграции как «привнесение этнического и культурного разнообразия в наше общество» свидетельствует об интересе к мигрантам и как к носителям культуры, этнической традиции. В то же время жители Башкортостана видят и отрицательные стороны пребывания мигрантов. Они представлены в данной таблице:

Как мы видим, среди отмеченных респондентами отрицательных последствий миграции явным лидером является «торгуют некачественными товарами» – его предпочли 41,2 процента опрошенных. Заметно, что набор отрицательных последствий миграции в общественном мнении Башкортостана является более широким, чем набор положительных последствий. Население городов дифференцирует минусы миграции более детально, чем ее плюсы. Другими словами, большинство жителей Башкортостана либо размышляли о негативных последствиях миграции, либо имеют о ней эмоциональное впечатление. В то же время жители города в своей массе не задумывались о возможных плюсах миграции. Мнение части жителей – 21 процент опрошенных – о криминальности мигрантов в Башкортостане никогда не было подтверждено официальными данными (статистикой либо каким-то другим способом). Тем не менее, в оценке негативных последствий миграции оно стоит не на последнем месте, и можно уверенно говорить о проявлении в этом одного из «миграционных мифов» общественного сознания. Все это влияет на отношение к мигрантам населения. По данным социологических опросов, если в 2003 году 57 процентов опрошенных видели в мигрантах источник социальной нестабильности, рассматривают их как угрозу обществу и собственной безопасности, в 2004 году этот показатель возрос до 63 процентов.

- Раз уж об этом зашла речь, то не могу ни спросить о таких негативных последствиях миграции, как наркоторговля, социальная напряженность, исламский экстремизм. Насколько остро эти проблемы стоят в Башкортостане?

- Факты криминального характера, озвучиваемые телевидением, радио и газетами, встречаются довольно часто. Некоторые мигранты, действительно, везут наркотики, но не для себя, а на продажу. У них нет таких ресурсов и связей, чтобы организовать сбыт наркотиков в Уфе и районах республики. Они – лишь поставщики. Несмотря на то что какая-то этническая специализация внутри сети наркоторговли существует: одни выращивают, другие привозят и третьи распространяют, - нельзя говорить, что наркоторговля – этническая проблема. В распространении зелья занято и местное население. Что касается исламского экстремизма, то, безусловно, центральноазиатский след присутствует. Это видно по многим уголовным делам, возбужденным против последователей «Хизб ут-Тахрир» в Башкортостане. Особенно активно они проявили себя в Ферганской долине, поэтому данные идеи имеют место и в среде трудовой миграции. Но сегодня исламистская идеология идет в Россию как русскоязычная идеология, я постоянно отмечаю это в своих выступлениях и статьях. Идеологами движения здесь являются местные «амиры», примечательно, что узбеков среди них нет. Среди членов ячеек – молодые татары, башкиры, русские, украинцы. Здесь «Хизб ут-Тахрир» садится уже на местную почву.

- Скажите, можно ли говорить о том, что для мигрантов из тюркских стран СНГ Башкортостан привлекателен наличием значительного числа родственных в языковом и конфессиональном отношении татар и башкир? Можно ли говорить об общетюркском факторе?

- Думаю, что нет, хотя бы потому, что большая часть выходцев из стран Центральной Азии предпочитает ехать в центральные российские губернии, где имеются крупные мегаполисы и огромные заброшенные земельные участки, где они могли осесть. Не думаю, что их привлекает в Башкортостане то, что здесь проживает тюркское население.

- Сказывается ли приезд мусульман-мигрантов на этническом составе приходов мечетей Башкортостана?

- Безусловно, но применительно к большим городам. Мечети в Уфе стали местом сбора представителей той или иной этнической группы, уже в народе стали поговаривать, что такая-то мечеть таджикская, а эта – чеченская.

- Из-за значительного количества мигрантов в мечетях Челябинска, Перми, Екатеринбурга службы ведутся на всем понятном русском языке. Как с этим обстоит в Уфе?

- Я бы сказала, что на это влияет не только миграция. Язык современной татарской и башкирской городской молодежи – русский, и как язык обучения, и как разговорный, но при этом для многих башкирский и татарский остаются родными языками. Что касается мечетей, то некоторое время назад на Курбан-Байрам и Ураза-Байрам Первый канал показывал трансляции праздничной службы из Уфы. Верховный муфтий Центрального духовного управления мусульман России Талгат Таджутдин вел ее на трех языках: русском, татарском и арабском. В целом «язык мечети» зависит от того, кто в ней служит имамом. Если чеченцы – то говорят по-русски, если турки – то на ломаном, как они думают, башкирском. Если татарин или башкир – то на родном языке. В моноэтнических деревнях службы ведутся именно на этих языках. Следует отметить, что «главный язык мечети» – арабский – звучит в ней крайне редко и не всегда осмысленно.

- Из нашего разговора можно сделать вывод, что миграционная ситуация в Башкортостане весьма противоречива. Каковы, на Ваш взгляд, должны быть действия региональных и федеральных властей в этой ситуации?

- Миграция – явление многоаспектное. С одной стороны, она оказала существенное влияние на этническую карту Башкортостана, обогатив ее. Многонациональный состав населения Башкортостана дополнился в конце XX – начале XXI века представителями казахской, узбекской, туркменской, киргизской, азербайджанской, армянской, таджикской диаспор, объединенных в национально-культурные центры и автономии. Это область культуры, а что касается экономики, то нужна взвешенная и четкая миграционная политика в области регулирования миграционных процессов, которая сегодня видится весьма аморфной. Введение квот на трудовую миграцию не решит всех проблем. Эту политику должны формировать представители органов государственной власти, ведомств, министерств, общественных организаций, НКО и научных учреждений. Регулирование миграционных процессов необходимо стратегически ориентировать как на решение задач экономического развития страны, социальных и гуманитарных проблем российского общества, так и на удовлетворение духовных и социокультурных потребностей беженцев, вынужденных переселенцев, мигрантов всех категорий. Если такая политика – четкая, ясная, прозрачная – будет сформирована на федеральном и региональных уровнях, то удастся решить многие проблемы, о которых мы сегодня говорили.

Беседовал Алексей Старостин (Уфа-Екатеринбург)