В среду в Санкт-Петербурге суд присяжных признал невиновным главного подозреваемого в убийстве девятилетней таджикской девочки Хуршеды Султоновой. Следствие тянулось два года. Результат - виновных в этом страшном преступлении, получается, не нашли. Не хочу давать оценку действиям милиции, прокуратуры, судей. Вердикт, говорят, собираются оспаривать. Речь о другом, о том, что присяжные заседатели отказались даже признать, что на мирную семью, возвращавшуюся домой с катка, напали только потому, что они - не русские. А ведь по сути присяжные - это глас народа...

Поневоле вспоминается еще одна совсем недавняя трагедия, когда ранним утром 23 февраля обрушилась крыша Басманного рынка. В последующие дни самолеты доставили больше шести десятков гробов в южные просторы бывшего Советского Союза - в Азербайджан, Грузию, Таджикистан, Узбекистан. Реакция на трагедию оставила очередную вмятину в душе. Наряду с соболезнованиями и чувством скорби большинства людей можно было заметить и нечто противоположное. Обрывки услышанного в троллейбусе, что-то прочитанное в газете, сказанное по телевизору было, мягко говоря, неадекватно случившемуся. Фраза "так им и надо" бьет по слуху, а все вместе свидетельствует о нетерпимости к ближнему и отсутствии у определенной части населения сочувствия, простого человеческого сожаления и сострадания к тем, кто потерял отца, сына, мужа.

Для того чтобы страна развивалась, надо, чтобы каждый гражданин, каждый житель чувствовал свою причастность к общему: делу, празднику, горю. В условиях неприязни одной части населения к другой невозможно созидать. Ненависть к людям не самая лучшая почва для созидания.

Миграция на нынешнем этапе человеческой истории стала проблемой, которую невозможно обойти, решая текущие дела и планируя будущее. На последних предвыборных гонках в США шли жаркие споры вокруг нелегальных мигрантов, и каждый претендент предлагал свой вариант их ввода в правовое пространство. По разным оценкам, нелегальных мигрантов в США от 7 до 20 миллионов человек. Большинство из них - латинос: выходцы из латиноамериканских стран. Они стекаются с южных окраин континента к северу, в Мексику, на границу с США. Латинос ищут счастья в самой богатой стране. Пересекают границу под покровом ночи, с контрабандистами-проводниками. Если попадаются - их не бьют, не унижают, не отнимают тяжелым трудом заработанные деньги, не штампуют быстротечные судебные решения о депортации, к ним относятся согласно закону.

Таджики, чтобы смогли выжить их близкие, отправляются в самую большую страну мира, к своим вчерашним согражданам. Они въезжают в Россию легально, однако подвергаются унижению на каждом шагу этого долгого пути, вначале от своих же таджиков, а потом в поезде или в автобусе, пересекая новые границы, и далее всюду и везде...

Почти каждый день самолет Москва-Душанбе несет на борту гроб с телом трудового мигранта. Число гробов, отправляемых из России в Таджикистан, достигает в год 600-700. Люди погибают на стройках, на дорогах, становятся жертвами скинхедов, криминала, да и милиции тоже. Мигранты не выдерживают напряжения и кончают жизнь самоубийством. Многие умирают от недоступности медицинской помощи. В конце прошлого года между приемным отделением и реанимационной палатой Боткинской больницы на моих руках умерла 27-летняя Тахмина Мирзовафоева, мать двоих детей. Ее несчастный муж не смог положить ее в хорошую больницу, а там, где она лежала, ей по сути не была оказана медицинская помощь. Был случай, когда в московскую больницу привезли тяжелобольного, которому требовалась срочная операция, а с родственников требовали энное количество долларов. К трем часам ночи земляки собрали нужную сумму и передали врачу, а утром им сообщили, что больной умер. Позже оказалось, что его и не оперировали. Иногда встречаются врачи с мировоззрением середины прошлого века, готовые безвозмездно помочь, посоветовать, а главное - лечить. Их поступки на мгновенье удерживают надежду, казалось, навсегда потерянную.

Нравственные узлы человеческого бытия вымываются из почвы, и это самая большая беда, которая досталась нам, бывшим советским гражданам, на этом перекрестке судьбы. Боязно за будущее, за поколения, которым надо будет заново отстраивать эти узлы, ибо жизнь без сострадания и милосердия теряет духовный смысл.

Мы развалили свою общую страну, и что же с нами стало, что ж мы так быстро отвернулись друг от друга? Неужели не было советского родства? Было. А если не стало, то очень горько далее жить.

Если бы люди на земле российской знали подробности того бесправия и унижения, которое приходится терпеть таджикам - трудовым мигрантам, когда подчас умереть было бы легче, а смерть была бы легким избавлением... Если бы люди знали, я уверен, они не остались бы равнодушными, сочувствовали бы и оплакивали бы вместе с нами нашу прожигающую душу боль...

Несколько лет назад во Владимирской области, в поселке Ставрово, утонули две двенадцатилетние таджикские девочки, и когда мы после похорон возвратились с кладбища, я хотел расплатиться с русским парнем, водителем грузовика, перевозившим гробы, отблагодарить его. Он сморщился и промолвил: "Пожалуйста, не обижайте меня". А вечером попросился на церемонию поминания, сидел в тесной комнатушке русской деревянной избы и старался делать все, что мы делали по нашим мусульманским обычаям. А когда церемония завершилась, он закрыл глаза, что-то прошептал про себя и перекрестился.

На другой день на мои слова благодарности он ответил кратко: "Верующий я, а вы путники и нуждаетесь в сострадании..." "Спаси Бог", - ответил ему я, и каждый раз, когда я теряю надежду, вспоминаю его хмурое лицо и его просветляющую душу фразу.